Тьма… Она казалась вещественной, ощутимой даже на ощупь. Почему она вокруг меня? Где я? А самое главное, кто я?

Мысли ворочались в голове, словно разбуженный после спячки медведь. Стоп, а что я вообще помню? В памяти только ослепительный свет, странноватые ворота и… Лана. Я помню ее лицо. Кто она была? В душе осталась только пустота, заполненная лишь неясными образами. Кажется, с ней я был счастлив. Наверное, я любил ее. Слишком много допущений.

Тело болело, словно я не двигался уже довольно много времени. С трудом я разжал пальцы, заставил руку подняться и ощупать мое лицо. Короткая стрижка, усы и густая щетина. Что еще? Кажется, есть шрам возле носа, мешающий полностью открыть один глаз. Но это не причина того, что я ничего не вижу. Нужно попытаться встать.

Приподнявшись, я с глухим стуком ударился во что-то лбом. Спина при этом предательски хрустнула. По всей видимости, я действительно довольно долго провалялся здесь. Знать бы еще, где именно. Я вытянул руку вперед. Так и есть, надо мной непонятная преграда, немного сгибающаяся на уровне живота. Палец пронзила боль. Я отдернул руку и инстинктивно поднес ее ко рту. Не понял, это еще что? Заноза?

Мозг захлестнула волна паники, я попытался двинуть ногами. Так и есть, они связанны на уровне лодыжек. Мои ноги ударились в деревянный свод, который захрустел под их напором. Усилием воли я заставил себя успокоиться. Подбиваем итоги. По всей видимости, я нахожусь в гробу. Весело…

Я дернул ногами в стороны, неведомые путы с треском оборвались. Первый шаг сделан, теперь посмотрим, нет ли ничего со мной. Рукой я провел по телу, но кроме лохмотьев, разваливающихся от прикосновения, я ничего не нашел. Кажется, я действительно пролежал здесь минимум десятилетие. Почему я не умер? Почему это тело не разложилось на составные, оставив на радость стервятникам один симпатичный скелет? Чувствую, что для ответа на этот вопрос я сначала должен узнать, кто же я сам такой.

Рукой я провел у изголовья, ощутив влагу. Земля снаружи довольно мокрая, именно поэтому она и продавила крышку вниз. По всей видимости, вокруг что-то вроде трясины. Нужно быть осторожнее, чтобы не разрушить свою клетку. Нет у меня особого желания захлестнуться какой-либо жижей. Так, как же мне отсюда выбираться? Почему я еще жив без притока свежего воздуха? Боюсь, этот вопрос из разряда тех же, что и предыдущие.

Я аккуратно перевернулся на живот, стараясь не прикасаться к деревянному своду. Если этот гроб и вправду такой старый, то есть небольшие шансы на успех. Руки скользнули по переднему краю. Дерево гнило, источая неприятный запах. Удар, следующий, снова удар. Боль в костяшках пальцев была смутно знакомой. Кажется, я в прошлом привык к уличным дракам. Видимо, отсюда и шрам на морде взялся.

Наконец, рука провалилась в склизкое НЕЧТО, а кисть резануло какой-то занозой. Сверху снова послышался треск. Нужно быть немного аккуратнее, в который раз себе это уже говорю. Втянув руку назад, я принюхался к ней. Если у меня сейчас и нет зрения, то нужно воспользоваться такими органами чувств, как обоняние. Обычное болото. Да и что я пытался унюхать?

В проделанную дыру начала стекаться жижа. Если я не потороплюсь, то участь моя будет весьма незавидна. Нельзя так, ведь столько вопросов останутся неразрешенными. Расширив отверстие до самых краев моего неожиданного убежища, я, вдохнув в последний раз, резко рванулся вперед. Голова погрузилась в склизкую грязь. Руки немедленно начали молотить в разные стороны, пытаясь оттолкнуться от чего-либо.

Воздух заканчивался, легкие начало немилосердно жечь, когда внезапно я увидел над собой ослепительный свет. Может, я умираю? Голова начала кружиться, тело окончательно потеряло силы. Лана…

Когда я открыл глаза, уже было не так светло. Вечер? Кажется, да, но утверждать не буду. Солнце было где-то за пределами моего взгляда. Над головой склонились ветви дерева. Сам я лежал на холодном берегу трясины. Нужно двигаться, или я окончательно замерзну. Я приподнял голову, посмотрел на свое тело.

Обычный мужик. Правда, голый. Экая невидаль, просто голый мужик на берегу топи, только что выбравшийся из гроба. Смех вырвался из моей груди. Наверное, смеялся я слишком громко, поскольку птицы, спугнутые моим голосом, стайкой слетели с окружающих деревьев. Боже, до чего же приятно снова слышать свой голос. Я все еще жив…

Я встал на ноги. Высокий, рост примерно футов 6, может больше. Передо мной была гладь, кажущаяся достаточно прочной. Истинную ее природу выдавала только небольшая прогалина впереди, на которой время от времени возникали небольшие пузыри. На этом же месте было и мертвое дерево. Внутри его чернела пустота. Наверное, именно оно и давало мне притоки свежего воздуха, кто ж его знает. Сейчас это не важно, слишком многие вопросы остаются нерешенными.

Я обернулся. Позади меня раскинулся большой лес. Небольшие руины невдалеке выдавали расположение старой церквушки. Вот здесь и останемся на ночлег. Я прошел это расстояние на одном дыхании. Шаги были резкими и широкими. По всей видимости, раньше я много путешествовал. Грудь наполнили запахи цветов, зелени и гнили. Жуткое сочетание. Тошнотворное…

Он был уже несколько суток на ногах, поддерживая свои силы только мясом и вином, когда в покои вбежал гонец и низко поклонился.

– Мой господин!

– Докладывай. – махнул рукой правитель.

– Подозрения подтвердились. Атор вместе со своей сворой высадился на нашем побережье.

– Проклятье!

Мужчина быстрыми шагами пересек покои и налил в стакан темно-красную жидкость из позолоченного графина. В ней отразилось его лицо.

Он был уже не молод, лет за 40. Виски покрывала ранняя седина. Лицо с острыми аристократическими чертами было перекошено ненавистью. Он явно не ждал подобного предательства и удара в спину.

– Позови Ферра.

Гонец быстро поклонился и вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.

Столько лет дружбы, столько совместных моментов печали и радостей были попросту перечерчены. Дружба оказалась фальшью, а в самый ответственный момент все отвернулись. Оставалось лишь одно – всеми доступными методами сохранить мир в оставленном в наследство от отца крае.

В дверь тихо постучали. Не дожидаясь ответа в покои проскользнул молодой парень.

– Отец, ты звал меня?

– Ферр, – правитель приобнял паренька за плечи. – нас предали. Грядет война, которая может быть фатальной для нас. Я беспокоюсь не столько за собственную шкуру, сколько за жизнь тех, кто нам доверился.

– Что ты предлагаешь? Каков твой приказ?

– Не знаю.

Правитель вновь сделал глоток со стакана. В последнее время это уже ставало дурной привычкой, близкой к алкоголизму. Ферр подошел к зарешеченному окну и посмотрел наружу.

Из бойницы Наследной Башни открывался вид до самого горизонта. Под старым замком раскинулся большой город. Во многих домах горели свечи. Жители знали, что в это время решается их судьба.

– Отец, есть предложение. Объяви амнистию. Пусть преступники выберут сражаться за своего короля, или продолжить гнить в темнице. На Нордгримском тракте в последнее время беснуется множество грабителей. Прикажи повесить на деревьях объявления. Многие согласятся, если ты пообещаешь им свое прощение и приемлемые условия для жизни.

– Ферр, о каких условиях ты говоришь? Представим, что я соглашусь забыть о преступлениях этих людей. Что дальше? Деньги, золото они сами добывают грабежом. Женщины или добровольно отвечают на их ухаживания, или рискуют быть изнасилованными. Что мы можем им предложить из того, что у них нет?

– Землю, отец. Не горячись, я знаю, что еще дедушка отобрал у всех право на свой уголок, подчинив окрестных князей короне. Те законы были необходимыми, я не спорю, но тогда. Сейчас наступили иные времена. Сменилось поколение. Дать землю совершенно не означает дарование власти.