Мать от радости светится,
– Не была ты мною звана.
Будешь гостьей мне желанной!
Птичка Пчелка зажужжала,
Лемминкяйни слушать стала.
Рассказал рыбак ей чинно,
Как вернулся в дом с повинной.
Калму встретил за порогом,
А хотел – мать с пирогом.
Калма, скверная девица,
Никого не побоится!
На прощанье, уходя,
Дала ночь, еще полдня.
Мудрый человечек Пчелка
Крыльями махала звонко.
– Знаю, кто вам даст совет.
Лучше Випунена нет.
Смерть напрасно с ним тягалась,
Одолеть его пыталась.
В Туонелу заточила
И все выходы закрыла
На замки пудовые,
На ключи тяжелые.
Чтоб забыл он заклинанья,
Все святые назиданья,
Чтоб не выскочил кудлатый
Антеро бородатый,
Чтоб забыл он заговоры,
Речь родную, разговоры
Чтобы вспомнить там не смог,
Да в неволе занемог.
Долго Випунен сидел.
Подряхлел и поседел
Калма похвалялась другу,
Хийси злобный был ей другом.
– Навсегда забыл заклятья,
Этот старый заклинатель.
Верь мне, не вернется уж
Ненавистный этот муж.
Не открыть ему замков.
Антеро же был таков!
Выкарабкался бородатый,
Смерти черной враг заклятый,
Из подземной стороны.
Там живые не нужны.
Словно гром внезапный в гневе,
Словно колесница в небе
Так стремительно несется,
Что земля под ним трясется.
Сказочник идет, не тать,
Рыбаку совет подать.
Антеро, всем нам знакомый,
Божьей пчелкою ведомый,
Двухверстовыми шагами
Топчет землю великан.
Подошел, встал истукан.
Голову склоняет низко,
Ухо приставляет близко,
Чтобы слышать беды Каукко,
Сам посапывает сладко.
Думали, уснул бродяга,
Носом выводя рулады.
Нет, моргнул, глаз приоткрыл,
Басом он заговорил.
– На границе с Калевалой
Есть гора Воттоваара, —
Поясняет мужу старче. —
Солнца свет над нею ярче.
Есть там лестница на небо.
На вершине этой древа
Крона солнце задевало,
И к земле не подпускала
Яркие его лучи.
Громовержца древо злило.
Чувства вспыхнули ревниво.
Древо то схватил за крону,
Выдернул по самый корень.
Все пошло с тех пор, как раньше:
Свет моложе, тьма постарше.
Укко нам явил границы:
Свет дневной, ночную тьму.
Не о них речь поведу.
Вот когда извел он Древо,
Лестницу возвел на небо.
Вывел и призыв он свой.
«Кто взберется, тот Герой!»
С той поры весь наш народ
Ринулся в небесный свод.
Не жалея сил старались,
Стать бессмертными пытались.
Калма всех их поджидала.
Лестница ей поставляла
Новые тела.
Старых, слабых и больных,
Юных, дерзких, озорных.
Всех их ждал один конец.
Туонела – вот венец,
Подземелья мир бездонный.
По той лестнице огромной
На руках родную мать
Должен в небеса поднять
Со ступенькою последней
Пропадут твои уменья,
Тяжеленной будет ноша.
Но ее уже не бросишь.
Глыбой может показаться,
Нужно очень постараться!
Норов твой в глазах читаю.
Смех в глазах не разделяю.
Ты не лопни, как пузырь.
Будь серьезен, богатырь!
Знай, героем нареченный,
Дважды матерью рожденный.
Перед тем как родила,
Двадцать месяцев несла
Материнская утроба
Разродиться сыном чтобы.
В раз другой тебя рождала,
– Пробудись от сна, – шептала. —
Ты оставь свою дремоту.
Полежать тебе охота
Куском мяса, костью дробной
На дне речки воды черной
Туони – водопада…
Из кусков тебя собрала,
Жизнь твою она спасала.
Вспомнил, ну, крепись, Герой,
Испытания горой
Поджидают впереди,
Дам совет один: терпи!
Молодец залился смехом
Смех вернулся звонким эхом.
– Что ж, великий заклинатель,
Веди к месту, господин.
С развеселою душой
Вновь прощается герой
С домом отчим, с краем милым.
Чувствует прилив он силы.
Вскинул на руки легко
Богатырь старуху-мать.
Легче нет на свете ноши,
Чем своя родная мать.
Ночь. Бежит путем он вещим.
Топот за спиной зловещий,
Скрип зубов, сопенье злое…
В лунном свете мчатся трое:
Сын несет старуху-мать.
Смерть их силится догнать.
А гора? Вот показалась.
Не слукавил великан!
– Брось старуху, – смерть хрипит. —
Все равно уж ей не жить!
Крепки широки шаги
Лемминкяйни-молодца.
Воттоваарины ступени
Шире шага удальца.
Что ж, споткнулся, устоял он,
Удержался молодец.
Развеселый Лемминкяйнен,
На ноги присел беглец.
Встал, забыл он совершенно
Старца предостереженье.
Видя свой исход удачным,
Стал над смертью насмехаться.
Калма бег остановила,
Рот поганый ощерила,
– Брось ты мать! – кричит она, —
Дальше пусть идет одна…
Путь туда одной указан,
И назад он ей заказан.
Но не внемлет молодец,
И вперед спешит хитрец.
Смерть рукой своей взмахнула,
В глыбу камня обернула
Мать-старуху в руках сына.
И откуда взялась сила?!
Хоть немели от натуги
Крепкие сыновни руки,
А всё держат глыбу-мать.
Корни дуба им под стать!
Шаг последний на вершине,
Шаг к победе над всесильной
Сделал под своею ношей.
– Донесу ль? А может, брошу?!
К солнцу шаг тот был направлен.
К свету изо тьмы направлен.
Шаг к бессмертию обоих.
Провалился вдруг по пояс.
Провалился он под ношей,
Но ее уже не бросишь.
Словно в мягкую трясину,
Смерть в скалу вогнала сына.
Ноги, руки, пальцев треть
Вошли в каменную твердь.
Так и держат пальцы эти:
Их увидишь на рассвете
В свете солнца, в травах росных,
Камень грубый, мхом поросший,
На горе Воттоваара
Вот и думай, где тут слава.
Недалёко от горы
Люди озеро нашли.
Возле озера, где Суна,
Сводная сестрица Шуи,
Вдоль его пересекла,
И в Онего потекла.
Люди поселеньем встали,
Гимола – названье дали
Поселенью своему.
Порешили, быть тому.
Первыми жильцами были
Жили-были, не тужили
Олексеевы Ортемка
Да родимый брат его.
Митрофанушка Сергеев,
Да Ивана сын Егор,
Микифорко Пянтялеев,
Патракея сын – Федор,
Да Давыдка Родивонов.
У Давыдки был ли брат,
Кум, аль недруг, или сват?..
Летопись не сохранили.
Очень горько, что забыли,
Ну, да полно, что за стать
Стих не ладно завершать!
Рун певцы идут, я вижу.
Кантеле в руках их слышу.
Оживят застывших в камне
Мать и сына на горе.
Встанут в ряд герои славной
Древней мудрой Калевалы.
На земле святой Карельской
В волостке Поросозерской.
Мы восславим их, как встарь.
Дескать: жил-был…
2
Рождение Лаври Лапплайнена
По тропинке в чаще леса
Боги, а быть может, бесы —
Кто в лесу их разберет —
Шли назад или вперед.
Два волшебника шагали,
Два озорника плясали.
Один толстый, словно блин.
Другой тонкий, точно клин.
Первый звался Хювялайнен,
А товарищ – Пахалайнен.
Может и не друг уже,
А изменник или хуже.
Хорошо и плохо,
Плохо-хорошо.
Спорили, шутили
Куда шли – забыли.
Потому что мимо
Вдруг промчались с криком
Лемминкяйнен с матерью,
Калма следом катится.
Шум и грохот услыхали,
Подбежали – увидали:
Прямо на глазах герой
