© Юрий Тихонравов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Коль уж тебе так часто бывает плохо, ставлю эту молитву прежде других. Что бы с тобой ни случилось, закрой глаза и произнеси. Можешь, впрочем, глаза не закрывать.

Если бы мой Друг был таким же хлюпиком, как ты, не видать бы нам никакого Пути, никакой Истины и никакой Жизни

Бери с Него пример, и ты будешь воскресать, как воскрес Он.

Он настолько возлюбил жизнь, что, даже будучи предан и до смерти замучен, всё равно вернулся к ней. Не разочаровался, не устал, не махнул на всё рукой. Его в дверь, а Он в окно. Он словно неваляшка. Такого нипочём не возьмёшь.

Пусть мир лежит во зле. Пусть вся жизнь сплошное страдание. Пусть всё ужасно и нелепо. Пусть кругом низость и предательство. Пусть кругом только язычники и безбожники, заслуживающие смерти как награды. Пусть всё так. Но пример Воскресшего всё равно говорит нам, что жить стоит. Что жить можно. И что жить должно. Вопреки всему этому.

Говорят, Лазаря первые десять лет после вознесения его Друга всё время пытались убить. Его ненавидели больше, чем всех других учеников Иисуса. Многие думали, что, убив Лазаря или хотя бы сделав его жизнь жалкой, они опровергнут всё Ииусово учение и покажут, как ничтожно было Его чудотворство. «Мы вернём тебя в ад!» – говорили они. Но Лазарь постоянно выживал и с каждым разом становился только крепче, что ещё больше злило его врагов. Трудно счесть, сколько отравлений он счастливо пережил и сколько колотых и резаных ран у него затянулось. Дом его ночью подожгли, но он и все домочадцы успели выбраться. Однажды его забросали камнями, так что образовался целый холм. А он выбрался из-под камней. Его отправили, вместе с близкими, в море на корабле без руля, вёсел и парусов. А он добрался до Кипра и стал там епископом. Его пытались сварить в котле. А когда открыли крышку, оказалось, что он хлебает суп из самого себя. Ему отрубили руки и ноги. А у него выросли новые. Наконец, ему на площади отсекли голову. Тогда, на глазах у всех, его лежавшее на плахе туловище протянуло руки к отделившейся голове и прикрепило её на место. После этого его стали бояться и оставили в покое.

Молитва – это лекарство от гниения. Принимай его по часам, независимо от твоих преходящих обстоятельств.

Ты должен молиться в определённое время, а не когда тебе будет удобно или когда вспомнишь. А как часы в руках людей, которые могут их менять по своей прихоти, смотри на солнце – его ход установлен самим Творцом, и никто другой его не изменит.

Молись так, чтобы ты это почувствовал, всем телом. Повернись лицом к Иерусалиму. Совершай поясные и земные поклоны. Осеняй себя крестным знамением. Открывай объятия Господину воскресения, Который идёт навстречу твоей молитве.

В течение суток совершай не меньше пяти таких молитв. Пожалуй, не меньше шести.

Говорят, Лазарь после воскрешения молился непрерывно. Даже когда он молчал или с кем-то разговаривал, видно было по его глазам и по всему выражению лица, что он молится. Домочадцы его утверждали, что и во сне он не переставал молиться. Но и положенные по заведённому обряду молитвы он совершал неизменно, на особом коврике, который всегда носил с собой и расстилал, когда наступало время. Рассказывают, что коврик этот соткала сама Богоматерь – Лазарю в подарок. В молитве Лазарь был всегда очень краток. И ещё он любил окружать себя образами Иисуса и Богородицы, а с гибелью каких-нибудь Иисусовых учеников – их изображениями. Когда же его упрекали в подражании язычникам и нарушении запрета на образы, он отвечал, что так для всякого молящегося есть напоминание, что на него смотрят и его видят – Бог и все верные Ему. А даже если молящийся и так помнит об этом, он всё равно кого-то представляет – так лучше перед ним будет правильный образ, написанный очевидцем, а не плод воображения.

Когда бы ты ни лёг и сколько бы ни спал, встань с началом утренних сумерек и до восхода солнца произнеси:

У нас есть только один выбор – воскресение или гниение.

Гнить значит претерпевать распад, разделение, разложение в любом смысле. Разлад между образом и сущностью, между словом и делом, между речью и мыслью, между наслаждением и долгом, между совестью и радостью, между увлечением и заработком, между любовью и страстью, между сердцем и разумом, между желанием и волей, между частным и общественным – всё это и есть гниение. Причём первоначальный, телесный смысл этого явления не замедлит ощутиться вслед за всеми этими духовными, душевными и общественными разделениями как их прямое следствие.

Полнота жизни, напротив, исключает необходимость лгать и бесконечно раздваиваться. Именно поэтому она позволяет человеку сосредоточить так много жизненной силы и даёт всплеск деятельности. Именно поэтому воскресение зачастую проявляется в виде заметного для окружающих успеха.

Но не станем путать мерила: успех не всегда говорит о воскресении, как воскресение не всегда приводит к шумным плодам. Можно быть богатым и знаменитым, но при этом гнить изнутри. Гниющий всегда знает, что с ним происходит, но вполне может скрывать это от некоторых окружающих, не ближних, конечно, но от дальних. Хотя, конечно, бывает и так, что издали виднее. Даже более того, как воскресение всегда распространяет вокруг себя аромат, так гниение несёт смрад. И, смешанный с какими-нибудь зельями, сдобренный дорогостоящими благовониями, этот смрад может произвести видимость волнующей остроты. И потом эта видимость может пленять людей даже многие поколения спустя, вовлекая их в круг гниения. Ей-Богу, лучше жить жизнью незаметной, но полной, чем ярко, переливчато, с разводами гнить и заражать этим других.

Гниль, её запах, её ядовитые испарения прекрасно ощущаются в обществе, заражённом, словно болезнью, какими-нибудь разлагающими идеями. В таком обществе мы все вместе гниём, не в силах собраться, проветрить помещение, оторваться от тягостных обстоятельств и вообще что-то изменить. По сути, это и есть ад – что может быть хуже и безысходнее. Затхлый дух гнетёт нас и прижимает к изуродованной земле. А ведь где-то там есть жизнь, и люди дышат легко, создавая что-то новое и осуществляя свои мечты. Это есть по крайней мере в наших глубинных воспоминаниях.

Следует пересмотреть всю свою жизнь в отношении того, что в ней заставляет гнить, а что воскрешает. И всё гнилостное отвергнуть, а всё воскрешающее принять.