– Римлянин, великий Сурена, победитель Красса, предоставляет тебе великую честь, – произнёс один из вельмож в халате громким голосом. Он уже успел выслушать пожелания визиря и вышел за ограду. – С каким оружием в руках ты предпочитаешь умереть? Выбирай! – парфянин указал рукой на мечи, ножи, кинжалы и сабли, которые вынесли за ним стражники.

Лаций посмотрел на парфян. Было жарко. И хотя не так жарко, как в пустыне, но всё равно тяжело. Руки потели даже от того, что он просто стоял на месте. Пот стекал по лбу и щекам, но он не обращал на это внимания. Сейчас ему предложили выбрать оружие. Убив столько безоружных римлян, они хотят теперь увидеть, как будет умирать он? Странные люди… Варвары… Лаций прищурился. Лучи солнца заиграли тонкой паутинкой в уголках глаз. Он вспомнил слова гадалки Маркилии: «Делай то, что ты хорошо умеешь, и тебе не будет равного. Не прощай смерти ближних. Иди вперёд и побеждай». Эти мысли наполнили его сердце силой, потому что он умел хорошо сражаться. И вот сейчас перед ним было оружие. Оно завладело всем его существом, и Лаций уже больше ни о чём не мог думать. Он превратился в воина.

Со стороны ничего не предвещало подвоха. Парфяне хотели поиграть в римлян. Им не хватало гладиаторских боёв. Ну, что ж, пусть так и будет. Он подошёл к двум оруженосцам. Сначала осмотрел мечи, потрогал их рукоятки, согнул пополам. Один не выдержал и лопнул у самого основания. Он сразу откинул лезвие в сторону. Затем дошла очередь до кинжалов и коротких мечей. На щиты он даже не посмотрел. Прошло много времени, но никто не прерывал и не торопил его. Все молча ждали, когда обречённый на смерть сделает свой выбор. Когда Лаций, наконец, повернулся, римляне зашептались, а парфяне стали откровенно смеяться над ним.

– Два коротких меча? – послышалось откуда-то сбоку. – Может, ты хочешь сразу убить себя? Или отрубить себе руки и ноги? – крикнул кто-то, а дальше – грубый смех и улюлюканье.

– Лаций погиб, – шептали римляне. Надо было брать длинный и короткий меч. И щит тоже.

Только Икадион и Атилла ничего не сказали. Никто не видел выражение их лиц, потому что все смотрели только на Лация. Но друзья знали, что он никогда не ошибается в выборе оружия. Икадион с одобрением покачал головой и пробормотал:

– Ещё кинжал не мешало бы… – он хмыкнул, улыбнулся и добавил: – Ну, ладно. Теперь посмотрим. Я буду следующим.

– Жаль, если убьют, как Варгонта, – прошептал Атилла и закусил нижнюю губу. Павел Домициан, поняв, что произошло, тоже обречённо прошептал:

– Прости, я так и не спел гимн в твою честь…

– Наверное, этот раб сошёл с ума. Он даже не взял щит, – произнёс Афрат, презрительно хмыкнув в густую бороду. Он хотел высмеять римлянина перед Суреной и польстить ему, но визирь явно не разделял его настроения.

– Не думаю, – прищурился Сурена. – Предыдущий уже показал тебе, как умеет сражаться палкой, – процедил он сквозь зубы, и начальник катафрактариев, глубоко вздохнув, спрятал голову в плечи.

– Не спеши, Согадай, – раздался неожиданно громкий голос Абгара, и Сурена с удивлением повернул голову в его сторону. Араб отрицательно покачал головой. – Прости, о, великий визирь, – араб согнулся в поклоне, – что прервал тебя, но это не простой воин.

– Говори, – кивнул Сурена.

– Я убью его голыми руками! – выкрикнул начальник стражи.

– Согадай, ты сильный воин! – неожиданно громко произнёс Абгар, как будто вокруг никого не было. – Но этот враг коварен. Я его знаю. Пусти впереди себя одного своего воина. Посмотри, как он дерётся. А потом решай сам.

– Не учи меня, что делать! Я убил много римлян. И этого убью! – не мог успокоиться тот.

– Согадай! – неожиданно грозно произнёс Сурена. – Для меня ты стоишь дороже этого раба, – он сурово свёл брови и замолчал. Этих слов было достаточно, чтобы начальник стражи осёкся и снова засунул меч в ножны. Он что-то крикнул одному из своих воинов, и тот, не предупреждая, сразу же кинул в Лация копьё. Оно ещё летело, а парфянин он уже вытащил меч и ринулся в его сторону с громким криком ярости.

Когда разозлённый начальник стражи о чём-то говорил с предателем Абгаром, а потом – с Суреной, Лаций стоял к ним лицом и видел, что тот остановился не по своей воле. По движениям и интонации было ясно, что нападать будет кто-то другой. Потом последовала короткая команда, и из-за ограды вышли два воина. Один двигался слишком быстро и явно собирался напасть. До него было шагов пятнадцать. В тот момент, когда копьё оторвалось от его руки, Лаций уже видел, что оно летит мимо, и поэтому даже не пошевелился. Оно было пущено очень сильно, напряжённой рукой и поэтому неточно. Копьё пролетело на расстоянии двух локтей от его плеча. За это время Лаций успел повернуться к нападавшему, наклонил голову и слегка согнул колени. Он ни о чём не думал и просто ждал. Таких безрассудных храбрецов в его жизни было немало. Все они спешили уничтожить врага с первого удара либо длинным выпадом вперёд, либо несколькими размашистыми ударами, надеясь на свою силу и скорость. Парфянин бежал не очень быстро, но при этом держал меч перед собой, поэтому сначала Лацию показалось, что тот сделает выпад вперёд. Но что-то в осторожном движении противника заставило его подождать. Потому что тот мог бежать и быстрей. Но он не торопился. А значит…

Парфянский воин действительно оказался хитрым: держа меч впереди, он, приблизившись к Лацию, вдруг перехватил его двумя руками и быстро занёс над плечом. На последнем шаге он нанёс широкий круговой удар, который должен был снести Лацию голову и от которого тот не увернулся бы, даже отступив назад. Однако меч разрезал пустоту, просвистев над пыльным облаком, в которое превратился стоявший перед ним римлянин, и парфянин чуть не упал, потеряв равновесие. Лаций в момент удара просто присел и сделал шаг в сторону. Когда он выпрямился, враг уже перестал шататься и крепко стоял на ногах. Его лицо было перекошено от злобы и желания убить врага любой ценой. Теперь их разделяло не более трёх шагов.

– Подожди, – сказал Лаций и опустил один меч. Второй он протянул в сторону Сурены и окружавших его придворных. Это было так неожиданно, что противник, услышав его спокойный голос, остановился и повернул голову, куда указывал его меч. – Посмотри туда! – Лаций ткнул мечом в сторону визиря ещё раз. Он произнёс эти непонятные для врага слова с таким спокойствием, как будто рассказывал о чём-то простом и обычном. Всем своим видом он показывал, что не собирается драться, а опущенный меч не вызывал у того опасений. Парфянину эта поза римлянина говорила, что пленный хочет обратиться к его господину. Он тоже повернул голову в сторону Сурены и не увидел ничего нового, кроме напряжённых лиц придворных. Лаций только этого и ждал. Заметив поворот головы противника, он присел и сделал длинный глубокий выпад в его сторону. Лезвие меча блеснуло на солнце и без усилий вошло парфянину в пах. Тот вскрикнул от неожиданно пронзившей его боли и, выронив оружие, согнулся пополам. На землю потекла тонкая струйка крови. Огромный, сильный воин упал на колени и замер, опустив голову на грудь. Его длинный красивый меч лежал у Лация под ногами. Он наступил на него, но перед ним вырос второй воин. Парфянин занёс над головой копьё и уже отвёл кисть назад… Не думая, Лаций бросил свой меч ему навстречу, острием вперёд. Хотя бросок был не очень сильным, остриё попало нападавшему в плечо. Он громко охнул и выронил копьё. Лаций поднял длинный парфянский меч с земли и остался стоять на месте. Он ждал. Неподвижно и спокойно. Враг, как затравленный зверь, неожиданно превратившийся из охотника в добычу, оглянулся по сторонам, но везде были одни и те же лица, ждавшие его победы. Они не приняли бы его поражение. Он достал меч, взял его в левую руку и сделал шаг в сторону странного врага. Лаций неодобрительно покачал головой и показал ему два меча. На лице раненого отразился ужас. Он вдруг понял, что не сможет ничего сделать с этим римлянином. Но его товарищи кричали всё громче и громче, требуя кровавой расправы.