Генульф объявился, когда уже совсем стемнело. Рофана с криками бросилась к нему, то ругаясь, то обнимая мужа и покрывая его лицо поцелуями. Она не сразу заметила, что прилетел он в великом возбуждении, нагруженный какими-то непонятными предметами, и в суматохе даже забыла уложить детей спать. Поэтому, они облепили скамью, на которую уселся отец, и слушали все, что он рассказывал.
Оказалось, что Генульф летал прямо в Долину, где наткнулся на селение бескрылых. Сначала, они очень испугались и попрятались в свои гнездовины. Но, когда он заговорил, их мужчины вышли и, хотя и с опаской, приблизились. Конечно, они ни слова не поняли из орелинской речи, однако догадались, что крылатый человек не желает им зла. Постепенно наружу вылезли женщины и дети, и все вместе бескрылые обступили ореля, рассматривая его и цокая языками. Их удивительная быстрая речь крайне заинтересовала Генульфа. Жестами он попросил разрешения осмотреть все вокруг и попросил, чтобы бескрылые называли ему все, что он увидит, на своем языке. Весь день прошёл за осмотром селения новых знакомцев. Объясняясь, кое-как, знаками, орель пояснил, что живет в горах и, в свою очередь узнал, что бескрылые подолгу на одном месте не живут, а перемещаются в своих странноватых гнездовинах с места на место. Бывший Иглон впервые увидел колесо и то, как оно действует, и был потрясен. Как, впрочем, и многими другими вещами, которые ему показали бескрылые. Он опомнился, когда стало темнеть и, пообещав, что вернется назавтра, с большой неохотой, полетел домой. На прощание ему дали кое-какие инструменты и показали, как ими пользоваться.
Все ещё опьяненный новыми впечатлениями, невзирая на глубокую ночь, Генульф потащил всю семью на улицу, где при лунном свете гордо разложил перед ними принесенные сокровища: пару ножей разной длины, небольшой топорик и пилу. Как действуют эти инструменты, он показал здесь же, без промедления, на первой попавшейся под руку ветке. Дети и Рофана пришли в полный восторг. Малышам особенно понравились лезвия у ножей, но, когда непоседа Ланорфа потянулась к ним ручкой, отец сделал всем строгое внушение и запретил без его ведома прикасаться к новым вещам.
На следующий день Генульф вновь полетел в Долину. И через день тоже. И ещё через день. Он летел так долгие три месяца, пока бескрылые не объявили, что должны перебраться в другие края. К тому времени они нашли с орелем общий язык и довольно сносно понимали друг друга. Узнав, что Генульф должен отыскать семерых детей, таких же, как он, но живущих где-то на земле, старейшина бескрылых пообещал, что в своих странствиях попытается что-нибудь выяснить. А через год, когда они вернутся в Долину, орелин сможет снова прилететь к ним в гости и узнать о результате.
Разлука огорчила Генульфа чрезвычайно. Рофане, укорявшей мужа, что бескрылые занимают его больше, чем семья, он объяснял, что новые знакомые могут ему помочь в поисках детей Дормата. Но, на самом деле, эти поиски уже давно отошли для него на второй план. Как давний смутный сон вспоминал Генульф записи в Галерее Памяти, куда их, ещё маленькими, водил отец для ознакомления с историей жизни орелей. Как скудно и неинтересно были описаны там наблюдения за бескрылыми. Да и не наблюдения это были вовсе, а только то, что любопытствующие ненароком замечали во время своих незаконных вылазок. Генульф искренне грустил, думая о том, как много орели теряют, не желая ничего знать о том, что их не касается. Насколько шире и разнообразнее стала бы их жизнь, прояви они хоть немного больше любопытства! Вот сам он мог часами рассматривать то, что ему подарили бескрылые, и не переставал удивляться их выдумке и мастерству. Единственное, что он наотрез отказался взять в дом – это огонь. Но остальное: посуда, детские игрушки из дерева, украшения из разноцветных шариков, которые привели в неописуемый восторг Рофану, и прозрачные сосуды, где теперь хранилась дождевая вода, стали для него едва ли не предметом поклонения. Поэтому Генульф еле-еле дождался истечения года и, задолго до установленного срока, стал облетать Долину, высматривая бескрылых.
Те вскоре объявились. Как старого доброго друга встретили они ореля, огорчаясь лишь тем, что никто и нигде слыхом не слыхивал о крылатых детях. К их удивлению, Генульф отнесся к этому довольно беспечно, зато, с огромным любопытством слушал все, что мог разобрать об их странствиях.
Он узнал, что на земле живет множество разных племен. Услышал рассказы о роа-радоргах, воюющих со всем миром, и об абхаинах, живущих совсем близко в долине между двух рек. Подивился обычаям племени уисков, предпочитающих земной тверди жизнь на воде. И образу жизни ионтахов, устраивающих по городам представления вроде тех, что были и у орелей во время праздников.
Упоминание о рыжих роа-радоргах и уисках, живущих на воде, напомнили Генульфу о его поисках. Но старейшина бескрылых заверил его, что никого похожего на тех, кто ему нужен, среди них не было. Впрочем, роа-радоргов бескрылые не встретили, чему очень радовались, но, по их словам, какое-то крылатое божество у этих воинов имелось. Говорят, перед тем, как начать сражение, они все цепляли себе крылья, подражая ему, но все это, скорей всего, сказки, придуманные самими роа-радоргами.
Рассказали кочевники и о крылатом боге абхаинов, который периодически умирал и возрождался вновь. По абхаинскому поверью, не так давно он снова возродился, но ведь Генульфу нужны были люди, а не вымыслы.
Чудесные рассказы совершенно ошёломили ореля. Он позабыл обо всем на свете, и дни напролет проводил с бескрылыми, слушая об их странствиях с ненасытностью и любопытством маленького ребенка. Все это не могло не тревожить Рофану. Она уже поняла, что поиски детей Дормата не более чем предлог и чувствовала, что их собственные дети постепенно отдаляются от отца. То лаской, то упреками старалась орелина вернуть мужа к семье, упирая на то, что старшие мальчики становятся на крыло, и его помощь им сейчас особенно необходима.
Генульф внял ее словам и пообещал в следующую вылазку обязательно взять их с собой в Долину. Этого Рофана никак не ожидала, и несколько дней ушло на ее уговоры, пока она не сдалась, мудро рассудив, что пусть уж лучше будет так, чем постоянно жить со страхом, что в один прекрасный день Генульф совсем не вернется. Однако она оговорила, что самый младший из сыновей – Дорхфин – все же ещё не полетит, чем вызвала бурю протестов со стороны мальчика. Весь день, пока отец с братьями отсутствовали, он дулся на мать и, почему-то, на сестер, и ни за что не хотел спускаться со скалы, с которой высматривал, не возвращаются ли старшие братья обратно.
Когда вечером вся семья собралась в гнездовине, восторгам не было конца! Одно дело представлять все по рассказам и, совсем другое, увидеть это же самим. Фостин, Хорик и Форехт не могли усидеть на месте, пересказывая матери то, что она и так миллион раз слышала от их отца. Но, слушая их, Рофана с грустью заметила, что ее обожаемые мальчики стали совсем взрослыми юношами и недалеки от того, чтобы разделить помешательство Генульфа. Рассказывая, они все чаще упоминали о бескрылых девушках, прекраснее которых, по их мнению, никого на свете не было, а муж только посмеивался и многозначительно подмигивал Рофане. Когда все улеглись, он пытался ее успокоить, уверяя в быстротечности юношеских впечатлений, но, довольно скоро, им пришлось убедиться, что восторги их сыновей вызывают чувства более глубокие, чем это могло показаться вначале. Когда через год бескрылые снова вернулись в Долину, только слепой мог не заметить, что составились три влюбленные пары.
Немного понаблюдав за молодыми, старейшина кочевников с Генульфом решили, что неплохо им было бы породниться. Ранние браки были у бескрылых делом обычным. А ореля чрезвычайно подкупило то обстоятельство, что влюбленные девушки были согласны ради своих избранников на жизнь в горах. Но тут возмутилась Рофана. Узнав о принятом решении, она заявила, что по орелинским законам такой ранний брак недопустим и, что обычаи бескрылых ей – орелине – не указ! Она была полна решимости стоять на своём до конца, и это вызвало первую в их жизни с Генульфом ссору.
