Дети войны Ребёнок войны, не знающий мира, плачет по нём рапира. Сам ребёнок с рожденья не плакал, а как подрос, так не жалко стало ему умирающих лиц. «Победу даёшь!» – кричит. Ребёнок войны, он знает, что в мире всё сложно и что умрёт он возможно, но род его должен выжить и победить. Бесстыжий смеётся кто-то на небе: «Твой род – просто небыль, и небыль – род твоего врага (и так протяжно) ха-ха!» Но ребёнку войны недосуг глаза пялить в небо, ребёнок войны привык думать только о хлебе. Но он хлеб и у матери не попросит: знает, если есть хлеб, мать отломит ему. Не бросит. Ребёнок войны не хотел потерять отца, но теряет. И у врага ребёнок войны своего отца почти не узнает, и так же хлеба не просит, а лишь про победу спросит у своей почерневшей матери, та заплачет. Тратили друг на друга снаряды враги: «Беги, ребёнок войны, беги!» И ребёнок войны наконец-то заплачет: бежать то некуда, значит, Родина – это ловушка. «Игрушки взрослых, игрушки!» — хохочет кто-то на небе. Ребёнок шепчет: «Я небыль.» В небе самолёты – это крылья наших детей Дети ложились рядами, детей складывали в ряды. «Да кто о них будет помнить, кому они на фиг нужны?» — Вечность, громкая вечность хохотала где-то вдали. Детей складывали рядами — земле они точно нужны. И мы заведомо знали: рожая, смертей уже жди. Года за годами катились. Дети гибли всегда. Как-то так получилось: о них лишь помнит вода. Вода ведь всё перемелет, вода, она всё перетрёт посчитает потери, миллиард-другой унесёт! «Коие в коих веках, не рожали бы вы детей, дети павшие – это веки их родных матерей!» Но не слушали мы тех криков, а рожали детей назло. Глянь-ка в небо. Это не «МиГи», а сыновей крыло! Если наша Русь тебя пугает Даже если тебя пугает эта тёмная Русь. Неважно! Есть сильная сила, я за неё держусь, я за неё цепляюсь и шепчу: «Отомстим за матерей, за убогих, за детей. Отстоим!» Конечно, тебя пугает наша мрачная Русь. Но есть неведома сила, я за неё берусь: порубаю в капусту, пущу на ветер и дым, твержу: «Мы ни пяди, ни пяди не отдадим!» На грани, на грани терпения и сама несчастная Русь. Но окидывая просторы: «Я тобой, мать, горжусь!» Уходили воины света Стоит ли воину Света разговаривать с воином Тьмы? Говорю, говорю. Нет ответа. Да пропадом пропади! Пропадала я и пропала. Не пытайтесь меня искать. Много ль прошло или мало, но вот я пришла опять. И снова я воин Света, ищущий воинов Тьмы. Говорю, говорю. Нет ответа. Да пропадом пропади! Пропадом пропадаю, никто не ищет меня. Стих за стихом слагаю, как-будто душа ушла. Радушные стрелы амура колют суровую бровь. Кипела злость, закипела на уже новых врагов! * Если б не было воинов света, не было б воинов тьмы, просто хозяином где-то ходил б господин Пурги. И не думая, что он варвар, его ласково звали бы Зверь и не было б крови напрасной: что ни сдыхала б – то тварь! Эх, не было б воинов Света, любили бы воинов Тьмы: и рождались б на свете лишь господа Пурги! * Быть воином – тяжкое бремя, тебе каждый плюнет в лицо: «Это дурное дело — слыть на живца ловцом!» Да пущай стоят ваши церкви! Во дворцах пусть элита гудит. Не первая я, не последняя, кому «Уходя уходи!» скажут, поклон отвесят, скажут, камнём побьют. Кого-то с толпы повесят. Да что же я делаю тут? Какая радость жить Какое счастье жить на свете, какая радость – песни петь! Нет, не плясали наши дети, им очень тягостно терпеть все эти пушки и снаряды да золотые ордена: с боёв вернувшихся – награды. А впрочем, всё слова, слова. Не станет поле огородом, а выйдет поле голяком и закружится хороводом: от мелких пулек сквозняком. Ну вот, теперь поём мы песни: «Какое счастье – не сгореть, какая радость жить на свете и войны наши все терпеть!» |
