– Пошли.

Достав оружие, они быстро направились к гаражу. До открытой створки ворот оставалось метров пять, когда оттуда показался Ерофеев с небольшим пакетом в руках.

– Эй, сюрприз!

Ерофеев побелел при виде оперов. Но тут же, швырнув пакет в их сторону, бросился бежать. Филин метнулся за ним.

– А ну стой, придурок!

Ерофеев лишь увеличил скорость. Рыча от злости, Филин мчался за ним, пытаясь сократить расстояние. Но Ерофеев бегал шустро и не собирался сдаваться: петляя между гаражами, он рвался к улице.

– Стой, башку откручу!

Ерофеев вылетел на улицу и помчался по тротуару. Свернув следом, Филин вдруг увидел синюю «десятку» в 15 метрах от угла – Ерофеев на бегу нажал кнопку брелока, заставляя машину вспыхнуть габаритами и с писком сняться с охраны. Он успел прыгнуть за руль и заблокировать все двери, когда Филин оказался рядом и кулаком двинул по стеклу.

– А ну открой!

– Не открою, – возразил Ерофеев.

– Я ж тебе зубы за эти дела выбью!

– Не выбьете!

Ерофеев вставил ключ в замок зажигания. Филин опешил от такой наглости.

– Только попробуй!

Ерофеев завел двигатель.

Филин прыгнул в сторону, вскинул руку с пистолетом и взял висок Ерофеева на прицел.

– Только тронься и я стреляю!

– Если успеете!

Ублюдок. Филин был в ярости. Он чуть поднял руку и сделал выстрел. От этого звука Ерофеев пригнулся, машинально прикрыв голову руками, и тут же испуганно завопил:

– Хорошо, хорошо, я выйду! Только не стреляйте!

– Из тачки быстро!

– И не бейте!

– Из тачки, твою мать, БЫСТРО!

Ерофеев тронул ручку дверцы и, жалкий и испуганный, выполз из машины. Филин тут же, стараясь делать все максимально грубо, развернул его, швырнув грудью на машину. Ерофеев ойкнул:

– Больно же!

Не выдержав, Филин влепил ему подзатыльник. А со стороны гаражей к ним, улыбаясь, брел Попцов с пакетом Ерофеева в руке.

– Догнал?

– Ты где шляешься, Попцов, твою мать?

– Пакет надо было там бросить? Тут, кстати, анаша нефасованная, граммов двести точно.

– Это не мое! – пискнул Ерофеев и заслужил еще один подзатыльник от Филина.

– Только вякни у меня еще, урод!

Ерофеев пытался намекнуть на «договориться». Филин и сам предпочел бы завербовать его в стукачи и забыть о пакете с анашой, но тут уже было дело принципа. Траву изымали с дежурным следователем. Если бы до дежурки дошел слушок о стрельбе, разбирательство было бы по полной – с выездом начальства и следака СК на место и прочее. Поэтому выстрел в воздух остался маленьким секретом Филина и Ерофеева.

После обеда Филин взял уже оформленного и задержанного Ерофеева в обезьяннике и привел его в кабинет оперов, чтобы поговорить о Буче.

– Буч в больнице? – тот был искренне удивлен. – Да ладно!

– Хочешь сказать, ты не в курсе?

– А я-то тут при чем?

– Действительно. Вы с Бучем разругались в хлам, а потом его кто-то чуть не калечит во дворе. При чем тут ты, в натуре?

– Так это когда было, пару месяцев назад еще, – засуетился Ерофеев. – Ну, цапанулись и цапанулись, с кем не бывает. Я что, на отморозка похож? Если я каждому, с кем поцапаюсь, буду рыло чистить…

– На отморозка еще как похож, – перебил Филин. – Убегать от вооруженных ментов…

Ерофеев загрустил.

– Испугался я. У меня в гараже нычка была. Я там фасовал ну и все такое… А тут вы… Но это тем более не значит, что я на Буча полез. Мне с ним не по пути вообще. Я и наркотой не торгую, если что. Торчки слишком озверевшие и тупые пошли.

– А анаша не наркотики?

– Об этом до сих пор спорят в куче стран, а кое-где легализовали ее, так что…

– Вот только не надо мне тут дешевую философию разводить, – поморщился Филин.

– Да послушайте, мне этот Буч нафиг не упал вообще. Хотя… я тут слышал от знакомых кое-что. Он в последнее время оборзел, говорят, совсем.

– Это как?

– Бодяжить стал сильно. Слишком сильно. В итоге не товар, а фуфло. Так что если вы хотите знать, у кого был зуб на Буча, изучите как следует тех, кому он свое фуфло впаривал. Каждый из них с удовольствием бы Бучу все зубы повыбивал.

К сожалению, нотариально заверенного списка клиентов с адресами и телефонами у Буча при себе не имелось.

Филин расспрашивал Ерофеева еще около получаса, пока не позвонили из дежурки. Помдежа коротко бросил, что к Филину пришли. Филин оставил Ерофеева на Попцова и спустился на первый этаж. В предбаннике между входом в ОВД и дежуркой стояли несколько стульев для посетителей. Филин направился прямо туда. И застыл в дверях.

Завидев опера, с одного из стульев встала девушка. Танцовщица из «Саванны». Та самая, с синяком под глазом и с разбитой скулой. Только теперь к старым побоям добавились новые: к девушки была разбита губа, а подбородок слева припух и покраснел.

– Здравствуйте, – произнесла она. – Помните меня?

– Созрели?

Девушка кивнула.

Выпроводив из кабинета Попцова и Ерофеева, Филин предложил девушке сесть и даже угостил кофе. Решение прийти сюда далось ей явно непросто. А учитывая, как важно было для Филина подгадить Штыку – а в идеале и вовсе закрыть его – действовать нужно было осторожно на всех этапах. Даже на этом.

– Как вас зовут?

– Катя. Екатерина… Томина.

– Отчество?

– Зачем?

– Для протокола.

По лицу Кати пробежал страх.

– Какого протокола?

Ясно. Поторопился. Филин ободряюще улыбнулся девушке:

– Шутка, не обращайте внимания.

– А… что в ней смешного?

– Давайте лучше о вас, Катя. Кто это сделал? Вы ведь поэтому пришли?

Филин указал кивком головы на ее лицо со следами побоев. Катя ответила также кивком.

– Поэтому. Но… не только.

– Это Штык?

– Кто?

– Артюков. Хозяин «Саванны».

– И он тоже. А еще два его… шныря. Локоть и Гепа.

Локоть дежурил у входа в «Саванну» позавчера, когда Филин встретил там Катю. Гепа тоже был в охране бара. Гепе больше бы подошла кличка Шкет: он был коротышкой, не больше 1,6 метра – но низкий рост Гепа с успехом компенсировал широченными плечами и мощным торсом.

– Они вас бьют? Зачем?

Долгая пауза. Катя не решалась начать.

– Это сложно так сразу…

– Мы никуда не спешим.

– Понимаете… Артюков, наш хозяин, и эти два его амбала-шныря… – сделав глубокий вдох и такой же глубокий выдох, Катя начала: – У Артюкова в клубе собирается всякая шваль. Часто его какие-то дружки бывают с уголовными рожами. В подвале бара есть несколько помещений. Что-то вроде VIP-зала. Но для своих, понимаете? Для его приятелей-уголовников.

Начало было интригующее.

– Так.

– И там же пара комнат… Это спальни. Некоторые из девчонок, которые в баре танцовщицами работают, они… как бы это сказать…

– Спят с теми, с кем им скажет Артюков?

– Да. Какие там дела у них творятся, я не знаю. И знать не хочу. Я в бар устроилась не так давно. Сначала все было в порядке. Деньги платят, в самом баре порядок, никто погромы не устраивает. Потом я стала соображать, почему. Артюкова все в районе боятся. Он вроде авторитета.

– Вроде авторитета, – буркнул Филин, сделав особый акцент на слове «вроде». – Но не авторитет. Только вроде.

– Ну вот, я работала, танцевала себе… Потом от девчонок узнала, что некоторые ходят вниз. Узнала, для чего. Я сначала в шоке была. Спрашиваю, как вы можете. А одна, Карина, говорит: «А я сначала не могла. Заставили».

– Били?

– Она не рассказывала. Но у нас все девчонки их боятся… Я сначала занервничала, конечно. Но потом это как-то забылось. А потом… на меня глаз положил один из его дружков.

– Кто?

– Откуда я знаю. Он паспорт не показывал…

– Положил глаз – и?

– Стал подкатывать. Я ему пощечину влепила. Он мне въехал. В живот. Прямо в зале. Артюков его вроде бы угомонил. Я в шоке была. Говорю, я в полицию пойду и на этого урода заяву кину. Тогда Артюков заявил, что цацкаться со мной никто не собирается. Если, мол, хочешь к ментам пойти – вперед. «Только потом тебя, сука, найдут где-нибудь за городом, топором порубленную». Это его слова.