Он понял, что спал только когда проснулся. Самочувствие было намного лучше. Глаза открылись, шум в голове исчез. Тело почти не болело, но было ватным и не хотело слушаться. Он попытался сесть. Получилось с большими усилиями, но получилось.

То, что он принял за комнату, оказалось заброшенным давным-давно туннелем. На стенах еще оставались кое-где следы коммуникаций. Горели редкие тусклые лампочки, но об этом уже, скорее всего, позаботились его обитатели.

Тут же на полу в нескольких шагах от него сидели люди. Они что-то ели, оживленно беседуя.

– А, проснулся, иди к нам, – сказал один из обитателей туннеля.

Санитарному инспектору дали тарелку с бесцветной однородной массой. На вкус это месиво оказалось даже приятным, тем более что оживающее тело требовало своего.

Обитателей тоннеля звали Шланг, Кэмэл, Петрович и Носатый. Больше всего они походили на семью приведений за городом. Всклокоченные, небритые, в мешковатых однообразно-бесцветных тряпках с болезненными лицами, они словно сбежали из ночных кошмаров.

Самым молодым был Шланг. Свое прозвище он получил за феноменальную способность уклоняться от работы. Его лень компенсировалась талантом находить наименее трудоемкое решение поставленных задач. Невидимкой он стал после аварии.

Кэмэла прозвали так из-за горба. Он был призраком от рождения. Его мать, нищенка и алкоголичка, жила в подвале заброшенного дома. Там она и родила. Родился он нормальным, а горб получил в раннем детстве, когда мать его уронила спьяну на пол. Его детство прошло в подвале, где он сидел безвылазно, пока нищенка не пропала без вести. Ушла на промысел и не вернулась. Какое-то время в нем боролись страх и голод, но голод оказался сильней. Пришлось выбираться на улицу. Днем он прятался, а по ночам совершал набеги на помойки окраин, пока не встретил Петровича, который его приютил.

Петрович не любил распространяться о себе, поэтому о нем не было известно практически ничего.

Носатый был хакер-сектант. Он исповедовал электронную версию дзен-буддизма, ставшую очень популярной в последние годы. Как и многие другие, он гонялся за электронным аналогом нирваны, или кодом всеобщего слияния, пока совершенно случайно не нарвался на доэлектронную реальность. Он понял, что Мир не совсем таков, каким мы его видим, и бросил все свои сбережения на поиски Врат. Ему повезло, и он вошел в реальность во всеоружии, зная, что делает, и, зная, что будет делать дальше. Для призраков (тогда они действительно были призраками) он стал человеком номер один, превратив их слабости в силу.

Бесспорно, когда-то давно цереброчип – устройство, вживляемое в нервную систему при помощи довольно простой операции, – стал панацеей практически от любых сенсорных дефектов. Позже их начали вживлять себе те, кто не видел жизни без виртуальных путешествий. Со временем цереброчипы стали частью системы тотального контроля. Они позволяли контролировать процесс сотворения реальности, начиная от сбора сенсорной информации, заканчивая превращением ее в картину мира, которую большинство из нас считает реальностью, как таковой.

Это упростило многие технологические процессы: теперь уже не надо было ломать голову над созданием красивых, удобных вещей, так как любой старый мешок мог выглядеть платьем от кутюр при наличии необходимого программного обеспечения. С другой стороны, наличие цереброчипа позволяло всегда и везде контролировать любого его носителя. Поэтому, когда цереброчипы стали достаточно простыми и надежными, – капля прозрачной, без запаха и вкуса жидкости в нос, и чип у тебя в голове, – цереброчипизацию сделали обязательной и всеобщей. Правда, было одно «но». Человеческая психика не была готова к восприятию подобного рода действительности, поэтому решили пожертвовать истиной ради всеобщего спокойствия, и людей заставили забыть об этой процедуре, проводя цереброчипизацию под видом обычной прививки в первые дни жизни младенца. Причем ни родители ребенка, ни сами прививающие даже не догадывались об истинной цели этой прививки.

Так, решив завоевать виртуальный мир, люди застряли, подобно Винни-Пуху в кроличьей норе, на границе двух миров, повторив, тем самым, судьбу земноводных, которые точно также «застряли» на границе между водой и сушей.

Если по каким-либо причинам цереброчип разрушался, человек превращался и для себя, и для окружающих в неопознаваемый предмет. Это вызывало настолько сильный шок, что почти всегда носитель отказавшего чипа погибал практически мгновенно, а его труп уже идентифицировался, как труп. Иногда обезумевшие в результате отказа цереброчипа люди принимались за привидения, нечистую силу или пришельцев из космоса. За этими несчастными охотились специальные бригады «инквизиторов» – секретного подразделения ГСИ, сотрудники которого тоже не представляли себе, с чем имеют дело. Для этого их обучали не задаваться вопросами.

Носатый стал настоящим мессией для тех, кто сумел, оставшись без цереброчипа, выжить и не сойти с ума. Прежде чем навсегда покинуть виртуальный рай, он создал «Шапку-Невидимку» – устройство, позволяющее быть невидимым для любых электронных глаз. Затем он научился считывать информацию с цереброчипов покойников и загружать ее в имитирующее цереброчип внешнее устройство. Научившись становиться кем угодно по собственному усмотрению, он окончательно отключил собственный цереброчип.

В результате перед ним, а позже и перед другими невидимками открылись все двери. Система оказалась беззащитной. Они могли проникать, куда и когда им было угодно, исчезать и превращаться в других людей… А чтобы избежать серой унылости лишенной виртуального обмана действительности, существовали специальные очки, позволяющие воспринимать мир глазами цереброчипизированного человека.

Санитарному инспектору пришлось заново учиться жить. Он учился ходить, ориентироваться в пространстве, опираться на свои органы чувств, которые до этого были подавлены электронным дубликатом. Для него все стало иным: его тело, сознание, окружающий мир. В его новой реальности среди серых домов и серых обшарпанных автомобилей толкались люди в грубой бесцветной одежде. Они жили в яркой беззаботной лжи, такой же, какую до биочипизации для них создавали религия, реклама, вера в светлое будущее, патриотизм…

Санитарному инспектору понадобилось всего несколько недель, чтобы привыкнуть к новой жизни. Выбрав себе штук пять цереброчипов, он поселился в дорогой гостинице (на которую без спецочков страшно было смотреть). Адаптировавшись в новой реальности, он решил действовать. Санитарный инспектор всегда остается санитарным инспектором, а приказ всегда подлежит исполнению. Эти правила были введены в его сознание в качестве главных жизненных приоритетов. Он был обучен повиноваться, находить оптимальные решения и действовать, но никак не сомневаться в правоте того, кто ставил перед ним задачу.

Единственной ниточкой, связывающей его с делом «фантомов» был инспектор Лемм.

«Привет, это я. Надо поговорить. Давай завтра в полдень, там, где мы пили пиво» – наисал санитарный инсректор в электронном письме.

«Хорошо», – практически мгновенно ответил Лемм.

На следующий день около восьми утра санитарный инспектор был возле кафе – на всякий случай он решил понаблюдать за местом будущей встречи. Он выбрал чип интеллигентного 25-летнего парня.

Кафе находилось на тихой, закрытой для транспорта улице. Выбрав скамейку напротив входа, санитарный инспектор устроился там с бутылкой кока-колы и книгой. Часов в одиннадцать в кафе ненадолго вошел человек, показавшийся санитарному инспектору подозрительным. За десять минут до полудня появился Лемм. Паркин поднялся со своего места. План был прост: он представляется Лемму собственным другом, а потом, по мере обстоятельств…

Когда Лемм вошел в кафе, прогремел взрыв.

Быстро, но не настолько, чтобы привлечь к себе внимание, санитарный инспектор пошел прочь. В туалете бара на соседней улице он, сменив цереброчип, превратился в старую, толстую негритянку с безумным взглядом. Только после пары порций водки он понял, почему посетивший кафе перед самым взрывом человек показался ему подозрительным: санитарный инспектор видел его досье. В ГСИ он значился, как Убийца Боб. Он был вольным художником, и Инспекция временами прибегала к его услугам. К сожалению, санитарный инспектор слишком поздно узнал Боба, но теперь, по крайней мере, он знал, с кем можно поговорить по душам. Но сначала нужно было заручиться поддержкой Носатого.