– Ну да. Я вообще думал, она у вас. Разве она еще не приходила?

– Нет. Как видишь. Тебе это не кажется странным?

Да уж, это было очень странно. Я чувствовал запах борща и котлет. Но Никита с печальным видом развел руками.

– Ну, ничего, – сказал он, словно успокаивая или даже обнадеживая меня, – значит, вот-вот придет. Тогда чайку попьем все вместе!.. Как ты думаешь, Сереженька?

– Не знаю.

– Наверное, задержала какая-нибудь важная встреча. Или ответственное свидание, – предположил Никита.

Теперь это выглядело почти поясничаньем. Какая еще важная встреча? Какое свидание?

– Но ты ее дождешься?

– Почему нет, – кивнул я.

– А знаешь что, Сереженька, ты мне помоги! – вдруг с жаром попросил он. – Поможешь?

– Да чем помочь? – не понял я.

– А ты уговори Наташеньку, чтобы переехала жить ко мне, к своему папе!

– Зачем? – удивился я.

– Господи, ну как же! Чтобы она жила со мной!

– Но мы и так живете в одном доме, – заметил я. – Пять минут – и она у вас. Чего еще желать?

– Не то, не то! Дом огромный, в нем заблудиться можно! Сколько ждать, пока она придет? Час, день, год? Я хочу, чтобы она жила со мной, – настырно твердил он. – Чтобы водички давала попить, подушки поправляла, ласкала. Ты попроси ее! Тебе жалко меня?

– Я?!.. Нет уж, лучше вы уж ее сами попросите.

– Я-то попрошу… Но и ты – попроси!.. Я очень, очень страдаю, когда думаю, что она…

Вдруг, он сам себя оборвал на полуслове. Мол, хватит о грустном!

– Стало быть, ты теперь, Сереженька, вполне самостоятельный человек, – похлопав меня по плечу, сказал он. – Я очень хорошо это понимаю. Когда-то и сам вкусил долгожданной свободы. Никакой опеки… В жизни столько прелестей! Жаль, ты не учился танцевать. Женщинам очень нравятся хорошие танцоры. Ты не смейся, глупый! Думаешь, отжило, прошлый век? И современным барышням понравится!

– Я не смеюсь.

– Я тебя в другой раз, пожалуй, поучу немного. Сейчас в моде все старинное. Старинное всегда в моде, дорого стоит… Ну-ка, встань, пройдись туда-сюда. Я хотя бы оценю твои данные.

– Нет, не хочу.

– Ну ладно, тогда в другой раз, – покладисто согласился он. – Но ты все равно молодец! Хорошо… А знаешь, Сереженька, – искренне признался он, – как я тебе завидую! По-хорошему завидую. Белой завистью. Живешь вместе с ней, с нашей Наташенькой! Поэтому и просить ее не хочешь, чтобы он ко мне переехала. Я тебя понимаю. Ты не думай, я тоже рад за тебя.

– Простите, Никита Иванович, но вы говорите несусветные глупости, – сдержанно, но резко я.

– Прекрасные глупости, прекрасные глупости!.. – засмеялся он. Но тут же почти рассердился. – И никакие не глупости! Тебе потрясающе повезло. Ты живешь вместе с ней. И не спорь!

Я и не думал спорить.

– А теперь расскажи, – потребовал Никита, – как собираешься существовать. Я имею в виду – как и на что.

– Не знаю, – легкомысленно отмахнулся я.

– Не знаешь… – протянул он. – Ага!.. Ты, говорят, теперь у нас богатый наследничек?

– Наследничек?

Слово резануло.

– Денежки мамочка оставила. Раз наследство есть, значит, наследник. И золотишко, говорят, есть? Сколько денежек-то? Тыщ десять, что ли?

Похоже, он и, правда, был не в своем уме. Может, слегка бредил. Я обижаться на него не мог. Наверное, они и на поминках это обсуждали…

– Я вспомнил., – сказал я, вставая. – Мне нужно идти.

– Чаю так и не попили! Ты что, обиделся, что ли? – Никита довольно проворно поднялся из кресла и постарался ухватить меня за руки. – Ты, может, подумал, что я от нечего делать любопытствую. Или, боже упаси, хочу учить тебя жизни?

– Ничего я не думаю. Просто пора.

Я не обращал внимания на его сюсюканье и направился к двери. Все это время он, скорее всего, элементарно дурачил меня. Лукавил (или, попросту, лгал) предлагая дождаться прихода Натальи. Просто хотел подольше задержать, чтобы не оставаться одному. Он, кряхтя, поднялся из своего кресла и потащился меня проводить. Он сам открыл входную дверь и выпроводил меня на лестничную площадку.

– А тебе нужна машина, Сереженька? – вдруг спросил он.

Я не сразу понял, о чем речь. Может, о компьютере? Машинами теперь называли компьютеры.

– Какая еще машина?

– Ну, машина, – усмехнулся Никита, – с колесами.

– А-а… – протянул я. – Нет, не нужна. Зачем она мне?

– Ну, как же, а барышень катать?.. В машине с барышнями хорошо.

То ли мне показалось, то ли я действительно уловил в его голосе лукавую нотку.

– Об этом мечтает любой мальчишка. А ты теперь самостоятельный человек. С наследством. Ты потом приходи ко мне, Сереженька, обсудим. Взаимовыгодный вариант…

Это было странно. Я остановился.

– Зачем вы ее продаете? – спросил я. – Неужели вам нужны деньги?

– Нужны, нужны, – закивал он.

– Да зачем же вам деньги?

– Ха-ха-ха! Я еще не совсем труп. Я только полутруп. Я давно мечтал поводить ее, мою девочку, по настоящим ресторанам!..

Восковая, как слегка оплавленная, физиономия Никиты улыбалась мне, губы шевелились, как бы повторяя: «Барышень катать, барышень катать…»

Я не стал дожидаться лифта и, скача через ступеньку, стал спускаться вниз по лестнице.

Я вышел во двор и стал в задумчивости прохаживаться под деревьями.

Что же это, неужели он собирается продать свой авто?.. Не какую-то там неопределенную «машину с колесами», а свой мифический автомобиль. Тот самый, который, надо думать, до сих пор стоял в секретном теплом гараже, как экспонат в запасниках музея.

«Даймлер-Бенц» не был изъеден ржавчиной, не истлел в пыль. Он стоял, покрытый густым слоем янтарно-желтенькой смазки, в «маслице», накрытый двумя или тремя чехлами. Руль, зеркала и педали заботливо обернуты вощеной бумажной лентой. Сосновые клинышки вставлены под колеса. Полированные дубовые ручки, изумрудно-желудевого оттенка, дубовые же вставки в салоне натерты воском. И салон манит, как чудесная комната для нежных свиданий. Великолепные упругие и широкие сиденья, на которых можно заниматься чем угодно. На стеклах плиссированные шелковые шторки. Внутреннее освещение. На дверях вращающиеся пепельницы. В багажнике, кстати, имелся полный комплект запчастей, ключей и прочих аксессуаров… Некогда правительственный лимузин, ныне экзотический раритет. Никита мог говорить только о нем.

Мечтал ли я о машине? Когда-то у нас была машина… Приятно и в то же время щемяще-грустно отозвалось в душе… Я припомнил о нашем милом коралловом «москвичонке». Все-таки успел хорошо запомнить, какой это ни с чем не сравнимый кайф – катиться вечером в автомобиле, в дождь, дремать на заднем сиденье под звуки автомобильного радиоприемника и поскрипывание дворников по лобовому стеклу…

Но теперь – совсем другое дело. Кого катать? Не каких-нибудь там «барышень», конечно. Картинка в моем воображении возникла сама собой. Причем с поразительной отчетливостью. Мы с Натальей вдвоем в просторном полутемном салоне, мягко, уютно освещенном особым автомобильным электричеством. Музыка. Может быть, ночью, снаружи идет дождь… Это стоило того, чтобы отдать за автомобиль все свое «наследство».

Зачем мне столько денег? Зачем мне вообще деньги? Нет, они мне совершенно не нужны. Мне и в голову не приходило водить Наталью по ресторанам. К тому же я слышал, что с машиной всегда есть возможность подзаработать. Тем более с такой. У меня и водительские права имелись: в школе изучал автодело. Много ли надо, на карманные расходы? Какую-нибудь мелочь. В тот момент я даже не подумал о цене автомобиля. Великолепный коллекционный экземпляр, а на мои несколько тысяч можно было купить разве что какую-нибудь развалюху. Впрочем…

Вот если бы этот коллекционный «Даймлер» перекрасить в диковинный коралловый цвет!..

Я вышел через арку к ночной набережной, перешел дорогу, взглянул вверх на наши окна. У Натальи было темно, в моем окне тоже. Пока я сидел у Никиты, она вполне могла вернуться домой и лечь спать. Ведь был уже поздний вечер. Я вернулся во двор.