– Значит, все готово? – спросил я.

Только чтобы как-нибудь прекратить этот разговор.

– Так ты идешь, мой хороший? – обрадовалась она.

– А разве уже все сели?

– Вот, все здесь. Все свои. Я, Ванда, Циля, Павлуша и, конечно, твоя мамочка, она еще здесь, ее душа…

– А Наталья?

Я никак не ожидал, как отреагирует Кира.

– А! Так ты Наталью дожидаешься! – вскинулась она. – Ты с Натальей хочешь по-семейному? Поэтому ты и нас выгонял? Это же отвратительно! Ты посмотри на нее и посмотри на себя!

Я буквально обомлел от этого дикого выпада. А она, Кира, как будто нарочно, как будто специально все повышала голос, чтобы услышала Наталья.

– Ах, как это отвратительно! Такой чистый, такой хороший мальчик, и вдруг такое поведение! Это она, зрелая, видавшая виды на тебя такое действие оказывает? Она, может, сама тебя приглашает? О, она только момента дожидалась! Давно готова! А ты, вместо того чтобы… И в такой момент!.. Стоило только твоей мамочке, бедненькой, уйти, как ты… Но, ты так и знай, мамочка сейчас все видит, все слышит! И не одобряет, ох, как не одобряет! Огорчается, слезки проливает, кап-кап, кап-кап!..

– Кап-кап, кап-кап! – словно эхо отозвалась Циля.

Только теперь я оправился из столбняка и вышел из-за перегородки.

– Ты с ума сошла, Кира! Если ты сейчас же не перестанешь или не уйдешь, мне придется самому уйти! Я не могу этого слышать!

В то же время, как ни странно, в ее словах содержалось что-то очень меня взволновавшее. А именно: с чего это Кира взяла, что Наталья только ждала момента, а главное, что «давно готова».

– Как это красиво! Ты, наверное, к ней собрался!

Кира не могла остановиться. Ее лицо покрылось пятнами, а рыхлая кожа двигалась, словно отдельными кусками.

Еще секунду и я бы действительно хлопнул дверью.

Кира снова стала якобы порывать уйти, но потащила за собой не дочку, а Цилю.

– Разве мы уже не будем питаться совместно? – пискнула старуха.

– Нет, не будем.

– Он что, нас выгоняет?

– Он теперь самостоятельный человек.

– Он очень неуважительно себя ведет, – заворчала Циля. – Выгоняет! Как только не стыдно старуху обижать! Со старухой связался!

Однако они, конечно, и не думали уходить. Лишь потолкались у порога, но так и не вышли.

Тут подал голос Павлуша.

– Уж и я говорил ему, что… – начал он.

– Вот, видишь, Сереженька, – перебила его Кира, – даже Павлуше это противно!

– Я говорил, – продолжал Павлуша, не слушая ее, – что я бы на его месте, первым делом забрался к ней в постель! Еще бы, такая прекрасная женщина!.. Да если честно, лично я, наверное, и не решился залезть к ней в постель. Только если она бы сама пригласила… Только, увы, все мечты. Мы для нее просто мальчишки!

– Что за мечты такие? – презрительно удивилась Ванда. – На Наталью лезть! Размечтались, балбесы. Она же старая тетка, от нее самкой пахнет. В тихом омуте черти водятся. Вам этого надо? Да она, поди, рада будет. Сама потом будет бегать.

– Фуй! – воскликнула Кира. – Ванда! Какой позор, какой стыд!

– Я же говорила, – захихикала Циля, – невоспитанная девочка.

Кира довольно глупо вращала глазами, как будто пыталась переварить все сказанное. Последняя фраза Цили окончательно привела ее в замешательство.

– Нет-нет, что вы, Циля! Ванда очень воспитанная девочка!

– Нет, – упрямо возразила старуха, – невоспитанная.

– Нет, она очень, очень воспитанная, – горячо убеждала Кира. – Она не такая.

– Такая, такая! – прошамкала старуха, глупо ухмыляясь. – Сякая.

– Нет, не такая! – чуть не плача воскликнула Кира.

– Не такая? – вдруг рассеянно повторила старуха, словно у нее в мозгах щелкнул переключатель. – Ну да. Она не такая… Что же вы бульончика, бульончика не кушаете?

– Я кушаю, – закивала Кира. – Смотрите, я кушаю… – И она действительно плеснула себе в тарелку половник старухиного варева, но, конечно, есть не смогла, а только мешала его ложкой, словно остужая.

Старуха пошарила в карманах своего халата, выудила несколько сухих корочек и щедро насыпала ей в тарелку.

– Вот греночек щепотку. Так полагается. Такое блюдо.

– Ну и хорошо, ну и прекрасно, – горестно вздохнула Кира. – Может быть, Наталья будет лучше за тобой смотреть. Ты теперь себе хозяин. У тебя своя голова на плечах.

– Мамочка хорошая, – закивала Циля.

– Правда, Сереженька, – сказал Павлуша. – Ты попытайся.

– А вообще-то, тут нет ничего такого, – поддержала Ванда. – Попытайся, Сереженька. Уткнешься ее носом в коленки, может, пожалеет, не откажет.

– А я что говорю! – воскликнул Павлуша. – Разница в возрасте по нынешним временам никакая. Для начала пригласи ее в ресторан. Отлично действует.

Странно, теперь это им казалось не такой уж фантастической вероятностью. Мне же, наоборот, показалось, что я должен положить конец их бредовым предположениям и предложениям. Я стоял между дверью и столом, не зная, куда двинуться. Все выглядело так, словно они уговаривали меня, а я никак не хотел поверить своему счастью.

– Какую чепуху вы все несете! – возмущенно покачал головой я.

В общем, все отрицал. А, наверное, было бы умнее согласиться.

– Нам все-таки лучше уйти! – заявила Кира.

Даже двинулась из комнаты, но потащила за собой не дочку, а Цилю.

– Разве мы уже не будем питаться совместно? – огорчилась старуха.

– Нет, не будем.

– Он что, нас выгоняет?

– Он теперь самостоятельный человек.

– Он очень неуважительно себя ведет, – заворчала Циля. – Выгоняет! Как только не стыдно старуху обижать! Со старухой связался, мальчишка!

– Господи, – пожал плечами я, – да возьмите всего, что вам хочется.

– О, мы уже знаем, какой ты щедрый, – покачала головой Кира.

Однако, как оказалось, они и не думали уходить. Они лишь потолкались, покружили у порога комнаты, но из комнаты так и не вышли.

Между тем этими препирательствами воспользовался Павлуша. Принялся сосредоточено и с аппетитом уплетать. Отъедался. Пришлось и остальным последовать его примеру.

На столе было чем закусить. Салаты, колбаса, бутылка вина и бутылка водки. Еще с поминок. Только кастрюлю со старухиным бульоном, воспользовавшись тем, что Кира отвлекала старуху, Павлуша брезгливо накрыл крышкой, предварительно вылив туда нетронутую порцию Киры, и поставил подальше в угол.

Я все еще в нерешительности стоял у стола.

– А ее-то, Сереженька, и нет, – сказала мне Ванда. – Ушла.

– Как? – пробормотал я. – Куда? Ты врешь… То есть, правда, кроме шуток?

– Кроме шуток. – Мне показалось, что в голосе у Ванды зазвучали растроганные, сочувственные нотки. – Я звала ее поужинать с нами, но она сказала, что ей еще нужно отца навестить, что ли…

– Я тоже слышал, – подтвердил Павлуша.

– Ушла, ушла, мамочка! – подтвердила Циля. – Измерила давление, сунула таблетку и улетела! Такая-сякая!

– Фуй, какая жалость! – сказала Кира. – Может быть, ты теперь как маленький будешь капризничать и без нее ужинать не сядешь?

Я действительно ужасно расстроился. Все это время я мечтал об одном: вот придет Наталья, и тогда я навалюсь на еду.

Я почувствовал, что сейчас все опять уставятся на меня или, чего доброго, опять начнут обсуждать ее и меня.

– Не будешь же ты ее теперь дожидаться! – сказала Ванда.

– Нет, конечно, – протянул я, – только…

– Ну что, сядешь ты, наконец, за стол или нет?! – прикрикнула на меня Кира, решив, что снова пора воздействовать на меня строгостью. – Или, может, у тебя теперь аппетит пропал?

– У меня и, правда, что-то нет аппетита. Наверное, от усталости, – стал неуклюже и примирительно отговариваться я. – Немножко передохну, а уж тогда поем…

И поспешно, чтобы Кира, чего доброго, еще не стала цепляться за меня, опять нырнул к себе в «кабинет», залез на «мансарду».

Только что я спешил домой, словно в чудесное убежище, где рассчитывал обрести покой и счастье, а вышло, что угодил в ловушку – замкнутую и тесную, как бетонный склеп без входа и выхода. Как странно, я чувствовал это, сидя в своей жалкой коробке, готовой рассыпаться от любого дуновения. Может быть, ловушкой было мое собственное «я»?