– Точно, у нас одна старая крыса… – задумчиво проговорил Алексей.
– Ты чего, сошёл с ума от страха, что ли? – изумилась Катя.
– Не, это не я, это Экзюпери в Маленьком принце написал, – после паузы сказал Алексей и, вскочив со стула, спросил, – Аутодафе готово? Идём?
– Пойдём, меня ведь за тобой послали. Шеф с Дедом ждут в кабинете. Да ты не бойся, не должны выгнать, только не лезь в бутылку и не хами, знаю я тебя, – негромко с лёгким раздражением проговорила Катя и открыла дверь.
Итак, Шеф и Дед, думал Алексей, медленно бредя по коридору за Катей. Они были практически одного возраста. Оба когда-то пришли в институт после школы, оба его закончили, подрабатывая лаборантами на кафедре, оба прошли аспирантуру, и оба, в конце концов, получили профессоров и сохранили удивительную дружбу, несмотря на разные ступеньки служебной лестницы, которые они занимали уже много лет. Шеф стал завкафедрой, а Дед остался простым профессором и в качестве общественной нагрузки с середины 80-х отвечал за профсоюзную работу на кафедре. Шеф носил костюмы, на которых не было даже морщинок, каждый волосок на голове и в бороде точно знал своё место. Дед был свободен в одёжке и мог явиться на лекцию в джинсах и рубашке, а клочковатая борода была поводом для шуток студентов в перерывах. Шеф всегда изъяснялся изысканно, подбирая слова и словосочетания порой архаичные, но точные. Дед мог выразиться вполне конкретно, но конечно в узком кругу. Ну и внешне они различались, Дед смотрелся маленьким и тщедушным рядом с шефом, хотя физически был очень даже ничего и мог пробежать десять километров на лыжах, а потом самостоятельно вернуться домой. Общее между ними было, пожалуй, но только одно – они оба не терпели выпивку и вранье, как коллег, так и студентов. Процесс воспоминаний прервался, когда Алексей оказался перед открытой дверью кабинета Шефа.
Из кабинета вышла Эмма, доцент и образец подражания всей кафедры. Она укоризненно посмотрела на Алексея и, покачав головой, пошла своим путём. Эмма была вовсе не Эмма, просто её имя и отчество было М.М., причём совершенно непроизносимое, поскольку родом она была откуда-то с Алтая. Возраст по ней определить было абсолютно невозможно из-а необычных пропорций лица и удивительно хрупкой фигуры. Догадаться, что она давно бабушка при первом взгляде было невозможно. К сокращению до Эммы она давно привыкла и отзывалась на новое имя, совершенно не обижаясь.
В проёме кабинета Шефа Катя пропустила Алексея вперёд и плотно закрыла за собой дверь. Слегка подтолкнув его к стулу, стоявшему посередине, она скользнула в тень и уселась рядом с Дедом. «Тройка и жертва» – подумал Алексей и, приняв покорный вид, предано посмотрел в глаза Шефу.
Шеф, явно подавляя улыбку, сказал:
– Уважаемый Алексей Николаевич, Вы, конечно понимаете, зачем мы вас пригласили?
– Нет, но вроде догадываюсь, – делая заинтересованное лицо, ответил Алексей.
– Вы только догадываетесь, это крайне интересно звучит. Но тогда скажите, уважаемый, зачем вы на заседании совета института публично так оскорбили Ректора, который вам лично ничего плохого не сделал. Как можно было позволить себе назвать такого серьёзного человека, – тут Шеф призадумался, но ненадолго, преподавательский опыт не пропадает, – лицом с нетрадиционной ориентацией? – и вопросительно посмотрел на Алексея.
– Ну, так это же несчастный случай, а не умысел – ответил Алексей, подавляя усмешку, – так всегда бывает, что шум, гам, как в трамвае, а стоит матюгнуться, так обязательно тихо в этот момент будет.
Шеф вздохнул:
– Вы и в трамвае материтесь значит… Разве так можно себя вести человеку, которому доверено воспитание кадров, молодых, ещё незрелых людей.
– Черт возьми, – тихо проворчал Алексей и понял: «а ведь он не лицемерит, а действительно так думает».
Ему стало не то чтобы стыдно, но как-то некомфортно. Но вслух сказал:
– Да это я к слову, я редко матюгаюсь в транспорте. А тут просто промашка вышла, обещаю, что в дальнейшем буду аккуратнее.
– Надеюсь что будете. Кстати, поясните, пожалуйста, что вы под этим понимаете? Не будете сидеть спиной к докладчику, разговаривать в полный голос или использовать неподобающие слова и словосочетания во время заседания Совета института? – слегка разозлившись, спросил Шеф. Дед ухмыльнулся в усы, а Катя отвернулась, чтобы не фыркнуть от раздирающего её смеха.
Алесей понимал, что каждому из присутствующих надо исполнить свою роль в ритуале, а потом доложить по инстанциям о проведённой воспитательной работе, но бесёнок за него произнёс:
– Ну согласитесь, я ведь почти прав. Вот над вами он сегодня надругался со страшной силой, а вы-то тут при чем?
– Тьфу на вас, Лёша!!! – вмешался Дед, – Из-за вашего хамства отодрали заведующего кафедрой как последнего мальчишку, а вы посмеиваетесь!
– Ну, значит, я прав насчёт лица с нетрадиционной ориентацией, – ляпнул Алексей и понял, что это конец, сейчас его разорвут, как минимум на три части и понесут куски предъявлять ректору.
– Ладно, ладно, я завёлся, не обращаете внимания, я что-то устал в последнее время, заносит немного, – быстро и жалостливо как мог, продолжил Алексей пока собеседники не очухались от его наглости.
Во время затянувшейся паузы он, превратившись в воплощение кротости, осторожно произнёс:
– Я осознал и больше не буду, честное слово, – и, закрыв глаза, откинулся на стуле.
– Ну вот, так бы сразу, – обрадовался Дед, – незачем всех нервировать и самому заводиться. Теперь нам необходимо принять к тебе, Лёша, меры административного воздействия.
Катя всё-таки фыркнула и отвернулась, закрыв лицо руками, а Шеф повернулся на стуле так, что его профиль на фоне окна с капельками дождя был печален и возвышен.
Алексей успокоился, разборка идёт, как положено, теперь надо придумать себе наказание, да так, что бы в ректорате его пожалели и пожурили Шефа за строгость.
– Ну, давайте объявим мне выговор с занесением, лишим квартальной премии и летнего отпуска, – предложил Алексей, но быстро спохватился, – насчёт премии, я наверно, погорячился.
Но по виду собеседников он понял, что маловато будет, не поймут в ректорате Шефа. Да и выговор не пропустит юрист, не напишешь же в обосновании, что именно сказал Алексей о ректоре. Дед покачал головой и задумался. Шеф сидел как памятник, не шевелясь. Катя тоже собралась и затихла.
Подумав, обращаясь к Деду, Алексей предложил:
– Ну, давайте я выпью всю валерьянку, которую Катя бережёт для Эммы, а потом вы отвезёте меня домой, рыдающего и бесконечно переживающего за свой не слишком тактичный поступок.
Тот изумлённо поднял брови.
– Нет, нет, отвезти надо только в соседний двор, до машины. А Катя поможет вам вынести моё тело из института, – добавил Алексей.
– Ага, давайте ещё и неотложку Лёше вызовем, – с ухмылкой добавила Катя, – а после этого выговор схлопочет уже Владимир Иванович за негуманное обращение с подчинёнными.
– Не, не схлопочет, я объяснюсь с ректором, – приняв игру, неожиданно, заявил, Дед. Он улыбался от души возможности слегка развлечься с пользой для дела.
– Эх, не получится, у меня в четыре семинар, – вспомнил Алексей.
– Ничего страшного, семинар проведёт мой аспирант, Саша, ему полезно. Задачу ему я сейчас поставлю, а Вы, Алексей Николаевич, пожалуйста, дайте ему тему, – вдруг решительно произнёс Шеф, мгновенно став настоящим заведующим и добавил, – идите в свой кабинет, я Сашу пришлю к Вам. И не вздумайте, на самом деле выпить весь пузырь с валерьянкой, там доза на слона, это же опасно.
Алексей хмыкнул, но не сдержался:
– Не видел, чтобы слонов поили валерьянкой, зато на сотню котов хватило бы этого пузырька, да и мне бы осталось, – выдал он мечтательно глядя в потолок.
Дед встал, потянулся и весело сказал:
– Ну давай, Лёша, быстро умирай и мы тебя оттранспортируем в твою берлогу. Катя, давай, ты с одной стороны поддерживай, а я с другой.
Троица боком выползла из кабинета в коридор, а подошедший сзади Шеф добавил в совершенно неестественном для него стиле: