– Хаиндрава, Хаиндрава… – неслось вдогонку.

Хаиндрава – это я. Сам окрестил себя, взяв в прозвище фамилию известного в то время жокея Алеши Хаиндрава. Все сверстники разом подхватили это прозвище. Подхватили просто так, по мальчишескому стадному чувству.

Маршрут наших забегов, скачек наперегонки давно обозначен. Надо пробежать тихую Коргановскую (сейчас улица Киачели), обогнуть храм XVII века, знаменитый «Синий монастырь», затем – прямая Перовской улицы и, наконец, финиш на стыке этих двух улочек. Один бежал справа налево, другой слева направо, по кругу, финишировали на месте старта. Прямо как на крупных соревнованиях. Сегодня это насыщенные автомобильным движением улицы, тогда же все утопало в зелени, весь квартал был тихим и сонным.

Я постоянно выигрывал эти состязания. И вдруг однажды меня опередили в забеге. Помню, еле сдерживая слезы, потребовал перебежку, но опять проиграл. Мой авторитет пошатнулся, и я считал себя обязанным восстановить его. Лишь на следующий день под вечер уговорил своих обидчиков сразиться еще раз. Увы, я проиграл и этот забег. Это было окончательным фиаско.

Весь в слезах, я все рассказал маме. Она улыбалась, успокаивала, но я никак не мог смириться с тем, что ребята, которых я всегда обгонял, так просто взяли да и оставили меня позади. Я чуть не заболел. Только через несколько дней узнал о причине неожиданного улучшения «спортивных» показателей моих соперников. Оказывается, мальчики обнаружили у последнего поворота проходной двор, каких много в Тбилиси, быстро проскакивали через него и, сократив таким образом дистанцию метров на сто, легко обгоняли меня.

Так я уже в детстве узнал, что и в спорте бывают нечестные пути к победе. К сожалению, впоследствии я не раз убеждался в этом…

Вернемся, однако, к Хаиндрава. Бледноликий, стройный красавец, говорили, что он первым из советских наездников выиграл знаменитые скачки в английском городе Дерби. Когда он, в ярко-оранжевой сорочке со свисающими широкими рукавами, в белом, плотно облегающем мышцы длинных ног галифе и легких черных сапожках, появлялся во время «проездки» на арене ипподрома, гордо вскинув голову, а под ним – весь нетерпенье – гарцевал гнедой Шавгул или иссиня-черный Шамиль, зрители восторженно вскакивали со своих мест. Как рассказывала позже мама, в эти мгновения я находился в состоянии, близком к экстазу. Ничего более красивого, величественного я не мог себе представить. Не помню, проигрывал когда-нибудь скачку Хаиндрава или нет. Должно быть, проигрывал. Но мне запомнились только его победы. Победы яркие, впечатляющие. Когда лошади выходили на последнюю прямую, его почти никогда не было среди первых. Он всегда был в гуще догоняющих. Начинался затяжной спурт. Тут любимец публики окончательно «добивал» своих поклонников. На этом решающем отрезке жокеи, как правило, вскидывали хлысты, привставая, всем телом наседали на своих скакунов, погоняя их поводьями, окриком, подталкивая коленями. Так происходит и сейчас, в наши дни. Но хлыст – и Хаиндрава? Такого не помнит никто. У него никогда не было хлыста в руках. Он и в мыслях не допускал такого оскорбления своего друга-скакуна. В эти мгновенья все наездники максимально напрягались, всего себя отдавая борьбе. Хаиндрава же, наоборот, расслаблялся. Полностью доверяя четвероногому другу, он как бы сливался с ним в единое целое и, промчавшись вихрем, первым пересекал линию финиша. Выиграть скачки – спортивный успех. Сделать это красиво – уже искусство.

Хаиндрава так и остался в моей жизни чем-то не до конца реальным, неосязаемым. Мне не довелось познакомиться с ним. Может, так оно и лучше. Не знаю, какое место занимает он в истории нашего конного спорта, но для меня он был идеалом всего. Кумир отрочества, одухотворенный и недоступный.

Я старался во всем ему подражать: ходить, как Хаиндрава, бегать, как его Шамиль. Даже его умение держать голову высоко вскинутой в точности копировалось мной, как и его таинственный посвист перед самым финишем. Может, он и вправду свистел, а может, мне это только казалось, – не знаю. Но я свистел и свистел по-хаиндравски. Пусть все остальные глупые создания гоняют мяч – я же буду бегать и побеждать, как Хаиндрава. Когда родители показали мне какой-то журнал с фотографией моего кумира, выигравшего английское дерби, у меня словно крылья выросли. В тот день меня долго искали и нашли в полночь где-то далеко от дома. Я бегал весь вечер, бегал без устали, раз за разом выигрывая все дерби на всех близлежащих улочках и проездах нашего квартала. А когда все соперники оказались биты, побежал в другой дальний квартал…

Когда я в школе начал изучать древнегреческую мифологию и впервые узнал о кентавре, мгновенно мелькнула мысль – Хаиндрава. Человек и конь в одном существе. Не знаю, есть ли в природе животное, прелестнее лошади, благороднее и умнее? Даже самый норовистый, непокорный конь – друг и верный соратник человека. Сотни, тысячи строк стихов и прозы посвящены этому прекрасному созданию природы. Из глубины веков протоптал к нам путь Росинант, верный друг «рыцаря печального образа», и бог весть, сколько ему еще шагать в далекие дали будущего. Шедевр грузинской поэзии – «Мерани» («Пегас») Николоза Бараташвили – вершина поэтической метафоры, отождествляющей крылатый бег Пегаса с быстротечностью времени в бесконечном пространстве и эфемерностью человеческого бытия.

Этаким крылатым Пегасом промелькнул Хаиндрава, словно в сновидении, в моих мальчишеских годах. Впоследствии я узнал, что Алеша Хаиндрава, как и многие наши выдающиеся спортсмены, храбро сражался на войне, потерял там руку и, вернувшись с фронта домой, начал работать в родном селе. С карьерой наездника, естественно, было покончено навсегда. Никто и никогда больше не увидит его на скачках, не насладится горделивой посадкой. Не вскинет он больше в момент победного финиша обе руки… Но судьба распорядилась еще более жестоко. Этот гордый кентавр Хаиндрава, возвращаясь вечером после работы в поле домой, естественно, верхом, в самой безобидной ситуации, идя шагом, упал с лошади и мгновенно скончался. Какой одновременно ужасный и прозаический конец! Судьба уберегла человека от пуль и орудийных снарядов. Он выстоял, выжил на фронте, а в мирное время в ста метрах от своего дома был выбит из седла собственной лошадью и свалился замертво. Его не стало – ушел в небытие, растворился. Случилось это позже, когда властителем моих дум, моим кумиром был уже другой человек, другой спортсмен.

…Мне шел десятый год. Я, конечно, знал, что существуют другие виды спорта. Есть футбол. Ведь гоняют ребята мяч без устали во дворе. Отец водил меня на стадион еще в дошкольном возрасте. Матчи не производили должного впечатления, возможно, я был слишком мал для восприятия футбола в целом. Во всяком случае, он не запомнился никак. Разве что 5–6 рядов скамеек впереди нас, заполненных зрителями, вскакивающими и кричащими одновременно, и еще яркими цветами красных, зеленых, голубых маек футболистов, – вот и все. Остальное начисто стерто в памяти. Сижу за учебниками. В другой комнате отец с матерью о чем-то спорят. Голоса, вначале приглушенные, теперь слышны все отчетливее. Родители никак не договорятся. И вдруг, боже мой, что я слышу из уст матери:

– Мальчику скоро десять, и ничего, кроме этих дурацких скачек, он не видел!.. Нужно сводить его на стадион.

– Да водил я его, и не раз, – оправдывается отец. – Футбол ему не интересен.

– Надо повести его на Пайчадзе, – уверенно заключает мама. – Я сама это сделаю.

Все как всегда. Последнее слово остается за мамой – женщиной волевой, энергичной. Меня же накрывает большая волна противоречивых мыслей и чувств. Вопросов больше, чем ответов. Почему мои любимые скачки мама назвала дурацкими? Как я могу променять святое место регулярного паломничества – ипподром – на какой-то стадион? И кто такой этот Пайчадзе?

Не надо спешить к телефону. Ни один знакомый вам грузин не скажет, что означает слово «галиса». Он, скорее всего, растеряется и будет клясться, что в грузинском словаре такого слова нет. Зато каждый грузин знает, кто такой Пайчадзе, а если он еще неравнодушен к футболу, то непременно начнет убеждать вас, что подобного футболиста не помнит земля, что Борис Пайчадзе – Карузо футбола, как прозвали его в Европе, что в составе тбилисских динамовцев во все времена он был и остается лучшим футболистом. Кстати, недавнее подведение спортивных итогов Грузии XX века дало именно такой результат: Пайчадзе был назван футболистом № 1 прошлого столетия.