Адмирал привлёк единомышленников, благо после чистки на флоте таковых нашлось предостаточно.

– Вы со мной?

– Нам всё равно. На берегу скукотища страшная! – Воодушевлённо рявкнули морские волки, не спуская преданных глаз с обожаемого адмирала.

Адмирал представил Федерациям проект. Все Федерации любили и одобряли любые проекты, осуществление которых обещало процветание и победы. Чего процветание и над кем победы? – Всем Федерациям о таких пустяках некогда было задумываться: «И чего тут думать – победа же не убыток». Они подмахнули проект и забили в бюджет необходимые расходы.

Был момент, когда Все Федерации решили не замечать беглецов: «Их считанные единицы, благонадёжных куда больше. Подавляюще больше! Так стоит ли тратить на них время и средства – пускай бегают себе, пока сами не выдохнутся». И тут она почувствовала сначала недомогание, а потом хандру. Бежавшие не уносили с собой ничего, ни скрепки, ни даже крохотного осколка камня на память, но у Всех Федераций закралось подозрение, что всё не так просто, как ей казалось на первый взгляд. Её незаметно обкрадывали. С каждым новым побегом Все Федерации ощущали образующуюся внутри, пугающую своей неотвратимостью, пустоту. Так истекающий кровью понимает, что с каждой каплей жизнь безвозвратно покидает его. И её сразу охватил смертельный страх.

Все Федерации спохватились и возобновили преследование с ещё большим рвением. Мало того, что её лишили смысла, так эти подлые беглецы прихватывают с собой что-то ещё, без чего обыкновенное сытое и безбедное существование сохнет прямо на глазах, затем покрывается сеточкой тоскливых трещин и осыпается, то ли кучкой пыли, то ли пепла. Да и какая в том разница – пустота!

Идея адмирала была проста: «Уподобимся им, примерим их шкуру и проникнем в логово подлых предателей».

Вскоре по всем заливам и бухтам рыскали многочисленные флотилии крейсерских яхт, шхун и катамаранов. Их паруса напоминали чаек кружащих в поисках добычи, а капитаны воскресших из легенд каперов.

– Что вы ищете тут? – спрашивали рыбаки.

– Невидаль. Вы не видели?

– ?

Местные рыбаки в испуге собирали расставленные сети и убирались восвояси, «от греха подальше, „невидаль“ они какую-то ищут».

Снова возвращаемся к событиям в приморском городке

Чем солиднее становился опыт Назара в гонках и регатах, тем больше копилось вопросов, и тем меньше он завоёвывал на соревнованиях наград и призов, а мог.

Ох, как мог! Ему прочили громкую славу и успех, заранее называли фаворитом и отказывались верить, когда он не оправдывал надежд.

– Невероятно! Идти в числе лидеров и вдруг дать обогнать себя новичку. Такое впечатление, будто он вежливо отступил в сторону и даже пожелал семь футов под килем. Невероятно. А задумчивый Назар, ещё сняв гидрокостюм, ещё разгорячённый гонкой, остановился перед Юхновым.

– Тренер, у вас есть смысл: вы учите ходить под парусом юных капитанов, открываете им новые горизонты. А я?.. Гонки ради гонок? В кубках я шурупы храню, медалями в сарае щели закрываю. Быть зрелищем для праздной публики… ублажать чиновников ФВПС – значит быть никем. Кометой. Вспыхнул, мелькнул на небосводе и пропал. Я ощущаю себя истуканом, который украшают, приносят ему жертвы, молятся, а он в ответ всё больше каменеет, уставившись на почитателей бессмысленными глазницами. Ну какая тут польза? У меня ветер в парусе, у зрителей – всё больше в голове. Уйду я, тренер.

– Куда, позволь тебя спросить? Оглядись – для яхтсмена кругом федерации. На берегу тоже?

Назар пожал плечами.

– Я уже заметил: попал в лапы чиновников от спорта выход один – быть съеденным или прозябание и забвение на берегу. Ты нужен, пока подаёшь заявку на соревнование.

И Юхнов и Назар одновременно замолчали, разглядывая морской прибой на слипе. К ним подошёл неунывающий и пронырливый Сашка. У него на все вопросы уже давно были готовы ответы:

– Дружи с Федерацией, она тебя и пригреет, и накормит, и спатеньки когда нужно уложит. Вот я и поступаю в Олимпийский университет. Глядишь, однажды, Назар, а я уже высокий чиновник от спорта, или Командор Сочинского яхт-клуба! А то и повыше бери. И чего тут думать, голову только всякой ерундой забивать?

Сашка, насвистывая модную мелодию, пошёл вразвалочку вдоль яхт, где копошились юные капитаны. На одних он покрикивал свысока, другим наставительно давал совет, третьих просто не замечал, мог запросто шлёпнуть по затылку и тут же ловко отшутиться.

– Сашка, – проводив спину подростка, простительным тоном произнёс Юхнов и снова обратился к Назару, – что же мне тебе посоветовать? Ищи своё вдохновение. Вот я нашёл его тут. Дети кругом, и сам как дитя стал!

Юхнова звали в Италию капитаном на шикарную яхту одного нувориши, обещали и зарплату высокую и прочие блага. Он отказался. Дома объяснил:

– Стар я стал мотаться туда-сюда. Пора и с внуками понянчиться.

С Назаром тренер был откровеннее:

– Там оно, конечно, и сытнее, и престижнее. Белое кепи и отглаженная рубашка. В трюме движок гудит отлажено, будто табун запряжённый и послушный, за кормой вода бурлит и клокочет, белые скалы Средиземноморья. Красота! Да только может ты и стоишь на мостике, однако жеребцом из того табуна, что под палубой рвётся на волю, себя точно признаёшь – запряжённый и стреноженный, в трюме под крышкой.

Юхнов помолчал, не отрывая взгляда от моря. Потом откашлялся словно прочищая горло и снова заговорил:

– Когда ко мне подходит вчерашний малец и задаёт те же вопросы, что и ты… мне дышится свободней, и никакая федерация дыхание это не передавит. Постарайся расслышать человека в себе, так же, как ищешь попутный ветер парусом. Вот и весь мой совет, и вся мудрость.

Назар снова вышел на воду. В этот день он гонялся как никогда. Красиво, напористо, гениально. «Смотрите, смотрите, что он творит!» «Это просто уму непостижимо!»

Сашка озадаченно провожал корму яхты Назара, лихо проносившуюся мимо него: каким образом?! Сашка делал всё, что раньше приносило успех: держал нос по ветру, искал течение, и, воровато оглядевшись по сторонам, незаметно раскачивал яхту (нечестный приём в гонке). Что, конечно, против правил, но зато значительно увеличивало ход! И всё напрасно! Назар оставался недосягаемым, улетая вперёд, словно все те законы физики, что тормозили сашкиного «адмирала», отменялись для яхты Назара.

– Ты что, ветер поймал сегодня? – обиженно сопел Сашка, – или сам ветром стал?

– Или.

– Может, того – качаешь? – переходил на доверительный тон Сашка, наклоняясь вперёд. «Или» его не устраивало, и было непонятно.

– Качаю? Никогда!

– Ну и не говори, – Сашка обиженно отвернулся и скрестил руки на груди.

– А ты не дуйся, я и сам не могу объяснить, каким образом мне это удаётся. Будто всё, что было прежде, сегодня тянет меня вперёд и подталкивает в корму, дует в парус. У всех нет ветра, а у меня есть.

Сашка бросал шкоты, досадно бил по гику, закусывал губу и чуть не плача провожал «летящего над волнами Назара», – все его усилия хотя бы догнать, оканчивались неудачами.

«В чём же его секрет? Наверное, точно качает, но хитро».

Юхнов, не проронив ни слова, наблюдал гонку. Ни разу его усы не опустились тоскливо вниз, они топорщились вверх и выражали тем своё самое благодушное настроение: так держать, Назар!

Привыкшие к череде неудачных выступлений «птенца Юхнова» (как за глаза называли судьи Назара), от перспективного яхтсмена открестились и записали в хронические аутсайдеры. И вдруг:

– Что это! Каким образом? Ампайр (судья в гонке на линии), проверь, он качает?

– Всё чисто. Он летит как ангел. Даже мурашки по телу – непостижимо!

Назар все дни регаты творил невозможное и непонятное. Судьи иногда забывали о судейских обязанностях и превращались в увлечённых зрителей, улюлюкали и аплодировали. Настолько обходить действующих чемпионов, фантастика! Да с таким яхтсменом не стыдно и на международные регаты выходить! Завистливые взоры обращались к Юхнову: