Разминировать ее было проще, чем Т-35. Голиков с облегчением перевел дух и снова прислушался.

По-прежнему все было тихо, не считая шума дождя. Даже Березкина и Демина не было слышно, хотя они находились где-то совсем рядом и тоже, наверно, старались угадать тип мин, лежавших перед ними.

Смахнув с лица потоки дождевой воды, Голиков продолжал работу. Не нажимая крышки и не сдвигая мины с места, он уверенным движением отвинтил пробку, закрывавшую гнездо взрывателя. Стараясь затем не надавить ни на что, ефрейтор ловко вынул взрыватель из гнезда и завинтил пробку.

Теперь нужно было прощупать бока и дно мины: там могли оказаться боковые или донные взрыватели, если мина установлена на неизвлекаемость.

Голиков осторожно просунул правую руку под мину. Дождевая вода проникла уже и сюда, размягчив грунт. Ладонь легко скользила по влажной поверхности дна мины, ни за что не задевая. Дополнительных взрывателей тут нет, значит, мину можно теперь взять за боковую ручку и отнести поближе к берегу.

Перед тем как приступить к обезвреживанию следующей, Голиков снова осмотрелся по сторонам и спросил шепотом:

– Ну, как там у нас?

– Нормально, – отозвался справа Березкин.

– Порядок, – ответил слева Демин.

А дождь все шел не переставая. Голиков резко крутнул головой, стряхивая воду с намокших волос (размокшую пилотку он давно уже сунул в карман). Ухватившись затем за траву, он приподнял новый квадратик дерна, маскировавшего вторую мину. Что-то окажется под ним? Могут ведь быть тут и деревянные мины образца 1942 года, и мины многочисленных союзников гитлеровской Германии.

Неприятнее всего было наткнуться на противопехотную мину «5», начиненную тремястами сорока металлическими шариками шрапнели. Но Голикову уже приходилось иметь с ней дело, и он хорошо был знаком с ее каверзными взрывателями.

Нелегка и небезопасна специальность сапера, но и Голиков и все другие саперы любили ее и гордились ею. Она требовала от людей и большого мужества, и непрерывного внимания, ибо малейшая небрежность могла стоить им жизни. Враг все время хитрил, и нужно было своевременно разгадывать его хитрость: уметь распознать мину-«сюрприз» в подбитом танке, в стартере автомобиля, в автоматической ручке. Мина ведь могла выглядеть и как консервная банка, и как футляр карманного фонаря, оказаться запрятанной даже внутри портсигара. Днем разглядеть эту маскировку помогали глаза, ночью только осязание да интуиция – «шестое чувство» сапера.

Углубившись в работу, Голиков не сообразил сразу, с чего это вдруг закричала на реке лягушка. Она квакнула три раза, подождала немного и опять повторила свой троекратный крик.

«Ах да! – спохватился вдруг ефрейтор. – Это же Брагин подает сигнал…»

Он поднялся на ноги и поспешил к реке. Старший сержант, пригнувшись, стоял в воде, придерживая рукой деревянный плотик.

– Давай грузи, – коротко произнес Голиков и протянул Брагину одну из мин, лежавших на песке. На помощь ему вылезли из воды еще два сапера, приплывшие вместе с Брагиным. Они погрузили около двух десятков мин и, оттолкнувшись от песчаной отмели, поплыли назад, подталкивая плот к противоположному берегу.

Еще три раза приплывали они и всякий раз возвращались почти с таким же количеством груза. А когда забрезжил рассвет, отделение Брагина закончило установку поля на нашем берегу.

Пока саперы мыли в реке выпачканные землей руки, Брагин набросал схему установленного ими минного поля. Кроме общего контура его он указал еще и несколько местных ориентиров.

Дождь стал ослабевать, но подул ветерок, от которого промокшие саперы начали ежиться.

– Ничего, хлопцы, – весело сказал Брагин, довольный успешным выполнением трудной задачи, – двинемся сейчас в роту форсированным маршем, сразу теплее станет.

Оборонительные линии гитлеровцев были прорваны. Преследуя отступающие войска противника, части Советской армии ушли вперед. Неумолчный гул их орудий приглушен теперь расстоянием. Вторые эшелоны наступающих армий свертывали тем временем свое громоздкое хозяйство – длинные коммуникационные линии пожирали слишком много бензина, нужно было подтягиваться ближе к фронту.

Саперная рота капитана Кравченко, включенная приказом начальника инженерных войск в состав рекогносцировочной группы, срочно выехала на поиски нового места расквартирования второго эшелона гвардейской армии. Вскоре ими были облюбованы уцелевшие бетонированные казематы и блиндажи противника, в просторных помещениях которых без труда можно разместить людской состав, склады и мастерские.

Саперы капитана Кравченко в течение двух дней производили очистку этой местности от мин. А когда об окончании работ было доложено начальнику тыла, он распорядился с утра следующего дня начать расквартирование тыловых частей на новом месте.

Капитан Кравченко лично осмотрел разминированные участки и остался доволен работой своих саперов. Казалось бы, что после этого старшему сержанту Брагину не о чем беспокоиться, но не таков характер старшего сержанта. К тому же он замещает тяжело раненного командира взвода. В том, что работа его взвода сделана добросовестно, у него, впрочем, нет ни малейших сомнений. Но мог же оказаться где-нибудь такой хитроумный сюрприз, которого никто не заметил?

Надо, значит, пойти и осмотреть все еще раз, несмотря на позднее время. Саперам нельзя ошибаться. Их ошибка слишком дорого может стоить.

Когда старший сержант приходит к месту работ своего взвода, солнце склоняется уже к горизонту, но лучи его еще не успевают потускнеть. Даже в подземных сооружениях довольно светло.

Брагин очень внимательно осматривает просторные бетонированные помещения брошенных гитлеровцами позиций. Они сильно загрязнены, и нужно будет немало потрудиться, чтобы привести их в порядок, но все, что зависит от саперов, сделано здесь обстоятельно, и несчастного случая можно не опасаться. Миноискателями проверена тут каждая пядь пола, а стены прослушивались стетоскопами с не меньшей тщательностью, чем организм больного опытным врачом. А там, где нельзя было положиться на приборы, доверялись утонченному обонянию собак-миноискателей.

Да, все тут сделано обстоятельно и добротно. Старший сержант ни в чем не может упрекнуть своих саперов.

Закончив осмотр, он выходит из подземных помещений на свежий воздух и оглядывается вокруг. Здесь тоже все, кажется, в порядке. Успокаивающие таблички с надписью «Разминировано» стоят на своих местах.

Делать Брагину больше нечего. Он обходит еще не убранный проволочный забор и, сокращая расстояние, направляется к себе в роту не обычной дорогой, а через высотку, поросшую кустарником. Кусты, однако, растут тут так густо и оказываются такими колючими и цепкими, что времени на преодоление этих препятствий потратишь гораздо больше, чем выиграешь его за счет сокращения расстояния. Целесообразнее, пожалуй, вернуться к проволочному забору и идти в роту знакомой дорогой – извилистой тропкой, протоптанной его взводом.

Брагин уже поворачивает и хочет двинуться назад, как вдруг нога его спотыкается о какую-то палку. Он нагибается и поднимает с земли немецкую гранату с длинной рукояткой. Граната заряжена, и, если оставить ее тут, кто-нибудь может на ней подорваться. Старший сержант крутит ее в руках и, не зная, куда деть, сует за пояс.

А солнце теперь уже у самого горизонта, следует, значит, поторапливаться. Едва, однако, делает Брагин еще несколько шагов, как чувствует вдруг, что проваливается куда-то. Судорожно хватаясь за колючий куст, он задерживается на мгновение, но тонкие ветви, не выдержав тяжести его тела, надламываются, и Брагин летит вниз…

Больно стукнувшись о что-то твердое, он оказывается на дне небольшого каземата. Осмотревшись, замечает, что каземат бетонирован и в свое время являлся, видимо, одним из отделений другого, более крупного подземного сооружения.

Все овальное помещение каземата теперь совершенно пусто. Даже лестница, которая вела раньше наверх, отвинчена. На полу остались лишь следы ее крепления. Присмотревшись повнимательней, старший сержант обнаруживает вскоре небольшую дверь, плотно забитую камнями с наружной стороны. Очевидно, она ведет в соседнее помещение. Брагин наваливается на нее всем телом, но она не поддается его усилиям. Тогда он пробует кричать и даже стреляет несколько раз из пистолета, но его никто не слышит.