– Добрый день, Николь, ничего страшного, я как раз успел закончить всю свою работу и теперь могу заняться вами.
Девушка выглядела взволновано, она не могла найти ни одного ответа, поэтому все – таки решилась рассказать ему, что произошло на самом деле.
– Мне очень срочно нужно кое-что рассказать и показать, но об этом никто не должен будет знать! – при этих словах Никки медленно подняла глаза и усердно посмотрела в глаза мужчины. – Я вам доплачу вдвое больше того, что вы получаете за сеанс, если вы гарантируете мне полнейшую конфиденциальность.
– Я внимательно слушаю, можете не беспокоиться на этот счет, – настороженно ответил психолог, при этом на его лице была заметна небольшая ухмылка. Видимо он уже придумывал, куда потратить полученные средства.
Мысли перемешались. В отчаянии она стала рассказывать то, что боялась. Те подозрения, что крутились только у неё в голове, теперь лились рекой из уст без перестану. Эмоции все больше переполняли с каждым словом, а в душе образовывалось непонятное чувство опасности. Маркинсон разрешал курить в просторном кабинете. Дым не успевал выветриваться и поднимался под потолок клубнями, но в тоже время отлично успокаивал размышления и речь.
Джерри все больше и больше настораживался и его вид приобретал оттенок всё более взволнованно человека. Особенно это проявлялось, когда он слышал такие фразы, как «я больше всего боюсь, что это я его убила и не могу этого вспомнить» и другие не менее абсурдные, чем весь её рассказ.
Николь закончила свою длинную повесть, ожидая вынесения приговора, но мужчина сделал настолько длинную паузу, что каждая минута казалась мучительней предыдущей. Удивительной была его реакция, когда он слушает такие ужасные слова, спокойность и лаконичность, хоть и разбавленные ноткой волнения. Это немного успокоило Николь. Затем он поднял глаза и сказал:
– Хорошо, я достаточно услышал, – Маркинсон стал нервно постукивать ручкой по столу, перебирая её в пальцах, – Я думаю у тебя психологическая проблема, которая встречалась довольно часто во всей практике моей работы, правда не настолько серьезно и не с такими последствиями.
– Что же это, Джерри? – взволнованно спросила девушка, наконец-то услышав хоть какую-то искорку надежды.
– Я объясню тебе по-простому. Мышление человека очень сложная штука. Иногда, при получении психологической травмы или при влиянии негативных факторов извне, оно имеет свойство преобразовываться и подстраиваться под ситуацию. Под преображением я так же понимаю создание защитного барьера в виде совершенно нового человека. В твоем случае, болезнь можно назвать раздвоением личности. Твоя вторая личность вступает в силу, когда ты сама не можешь взять на себя весь негатив ситуации. Это как защитный рефлекс… – Джерри оборвался, внимательно взглянув на девушку, которая тщательно стала переваривать полученную информацию. – Ты понимаешь, о чем я?
– Раздвоение личности? Никогда бы не подумала, что дойду до такого… – с ироничной ухмылкой произнесла девушка и тут же спросила:
– Что же теперь делать?
– Чтоб это вылечить есть множество способов.
– Я хочу попробовать все возможные…
– Я ценю твое стремление к здоровью, я верю, что ты справишься. Только в твоём случае мне необходим мой помощник, с которым мы обговорим твою ситуацию. Думаю, простого гипноза тут будет не достаточно. Подожди минутку!
– Вы обещали полную конфиденциальность!
– Не волнуйся. Он услышит только то, что мы ему позволим.
После этих слов, Маркинсон отвлекся, и пока девушка нервно ожидала на стуле, он быстро что-то искал в записной книжке с номерами телефонов. Затем найдя нужную вещь, стал настырно дозваниваться кому-то. В это время мысли заполонил всего один вопрос. Каким бы глупым не был её рассказ, как бы он не казался сумасшедшим, но любой человек, которому рассказали о преступлении, должен либо насторожиться, либо для начала проверить факты, которые ему предоставили. Джерри вёл себя странно, полное сохранение спокойствия. На ум приходил только один вывод – этот случай не первый и совсем не первый раз он покрывает опасных преступников.
– Здравствуйте, Ник! Наконец-то я вам дозвонился! Это доктор Джерри Маркинсон, у вас есть свободная минутка?
По размышлениям Николь голос в телефоне ответил положительно и Маркинсон продолжил:
– Вы можете приехать в ближайший час, у меня возможно очень интересный случай. Хорошо. Спасибо, жду вас.
В течении некоторого времени в кабинет вошел не высокий мужчина, плотного и спортивного телосложения, он скорее был похож на детектива, чем на психолога. Он снял плащ и поставил мокрый зонтик в угол, смешно потрепав свои черные от природы волосы, всё-таки намокшие под дождём. Затем кинул взгляд на Маркинсона и на незнакомую девушку.
– Ник Ларсон, – протянул он руку Николь, здороваясь.
– Николь Рузенберг, – пожавши руку Нику, ответила она, вглядываясь в его лицо, которое казалось ей довольно знакомым и очень притягательным.
– Вы, наверное, тот интересный случай, про который говорит мой давний товарищ, – с улыбкой говорил Ник, на что девушка пожала плечами и тоже улыбнулась. Настолько интеллигентными были его обращения, что она напрочь забыла про ситуацию, в которой находится.
Психолог отвел своего друга в сторону, наверняка для краткого объяснения ситуации. Периодически они кидали на девушку тяжелые взгляды, на что она отвечала не менее пристальными, стараясь прислушиваться к каждому слову. Но из-за шума, доносящегося из окна, почти ничего не возможно было разобрать.
Затем Ник с интересом подошел к девушке, настороженно рассматривая очертания её лица.
– Ваша фамилия и в правду Рузенберг, вы не меняли её? – вскоре произнёс он.
– Да, а это как-то относиться к делу?
– Скорее всего, можно еще один вопрос, вы знали своих родителей? – от этого вопроса Николь скривилась, разговоры, о её настоящих родителях ей не очень нравились, причиняя массу неудобств.
– Нет, можно узнать, что вы так яростно обсуждали в углу? – резко ответила девушка возмущенным тоном.
Интерес к происходящей ситуации рос с каждой секундой.
В комнате повисла тишина, все более нагнетая атмосферу переживания и волнения. Николь не могла понять, почему два совершенно не относящихся к её прошлой жизни людей, интересуются подробностями её настоящих родителей, если она пришла решать только свои проблемы.
– Вы ответите? – спросила еще раз девушка, повысив тон голоса.
– Да, Николь, послушайте, – тихо начал Ник, при этом в его голосе слышалась нотка беспокойства и замешательства. – У нас в архиве есть один интересный случай и там стоит такая же фамилия, как и у тебя. Но скорее всего это однофамилец, всего лишь. Ты помнишь, как звали твою настоящую мать?
Николь, немного помешкав, всё-таки ответила:
– Настоящая мать? – посмотрев на собеседника с непониманием и удивлением в глазах, она стала перебирать в голове рассказы своих родителей. Через время откопала в мыслях имя. – Кажется, Адель.
В её голосе не отражались нотки интереса. Ведь каждому человеку, который никогда не знал своих родителей, было бы интересно узнать о них всё, но не ей. Она еще с детства перестала пытаться что-либо о них узнать, испытывая явное неуважение к ним из-за такого подлого поступка.
– Да… – продолжительно ответил Ник, задумчиво уставившись в пол. – Не знаю, к радости или к горю, но это действительно была твоя мать!
Скорее она бы лучше подавила бы в себе тот интерес, который заставил её всё узнать, чем выслушала столь ужасную правду. Выровняв спину, она внимательно уставилась на встревоженное лицо Ника, попросив его более подробно поведать ей историю её прошлого.
Её биологическая мать имела большие психические расстройства в молодом возрасте. Именно из-за своих видений и провалов в памяти она накинулась на своего мужа, выйдя из себя. Отца ждала печальная участь – пытаясь отбиться от сумасшедшей, он оттолкнул её в сторону открытого окна. За убийство жены последовал двадцатилетний срок, доказать, что женщина находилась в психическом расстройстве в тот момент так и не смогли. Все признали один вариант – мужу просто надоели постоянные приступы болеющей женушки, и он решил, таким образом, от неё избавиться… Так как Николь не интересовалась научной литературой, читая только небольшие женские романы, она не могла узнать, что её мать стала очень интересным случаем в истории психологии, так как её болезнь не смогли вылечить даже профессора высшего класса, в руки которых её передал Маркинсон, будучи еще молодым специалистом. В ходе всего разговора её сердце сжималось от боли и от мысли, что возможно она была не права, когда обвиняла их в том, что осталась одна на некоторое время. Мимолетная слабость, интересно знали ли её приёмные родители о такой участи их дочери и её семьи?
