Из травы выступал небольшой холмик, кучка песка, на которой росли редкие хилые травинки. Муравьиная куча? Непохоже. Что это торчит из неё?

Осторожно приблизился. Что-то металлическое. Походило на воткнутый в землю меч, у которого кто-то отломил рукоять. Точнее, две рукояти! Двойной клинок выдавался на локоть из земли, извивался немыслимой дугой, разделяясь на две тусклые полосы, заканчивавшиеся грубыми неровными сколами. Наяву такого быть не может. Всё-таки это – сон.

Тени легли по обе стороны от него. Двое неизвестных за спиной. Клеммен ощутил, что не может и пошевелиться – от неожиданности, от страха. Один силуэт чуть ниже, судя по длине тени. Что делать?

Он медленно поднял голову. Как показать, что безоружен, что нет дурных мыслей?

Ветерок раздвинул ветви, яркий солнечный свет хлестнул по глазам. Клеммен прикрыл лицо ладонью, поднимаясь на ноги, и понял вдруг, что солнце… необычное.

Прищурившись, вновь поднял голову.

Увиденное настолько потрясло его, что он тут же позабыл о двойном мече, о силуэтах, обо всём вообще. В небесах висела, поворачиваясь вокруг вертикальной оси, огромная буква «Y»; именно она освещала здешний мир.

Клеммен попытался что-то произнести, но с губ его слетел только хрип. «Солнце», нестерпимо яркое и раскалённое добела, приковало его внимание; отвернуться было невозможно. Правая нога соскользнула в ямку, Клеммен полетел кубарем.

Странно, ни в кого не врезался. Вскочил на ноги, обернулся.

Никого.

Но чьи голоса раздаются за спиной, чьи тени вновь ложатся по обе стороны от ног?

Вновь повернулся, сердце бешено билось, в горле пересохло. Вокруг – знойный неприветливый воздух пустыни, прохлада исчезла. Никого. Бежать отсюда!

Но когда он подбежал к окну, с низкой деревянной кровати по ту сторону поднялось и уставилось на него нечто настолько ужасное, что рассудок помрачился…

…а сам он очнулся, дрожащий и жалкий, стоя у зеркала. Клеммен занавесил зеркало первым, что попалось под руку, ощущение чужого взгляда было нестерпимым. В голове кружился безумный хоровод. Строка из старой детской считалки. «Если в дверь меня не впустишь, проберусь в твоё окно…» Что там дальше обещано? Дети изобретательны на всякие ужасы…

«Если в дверь меня не впустишь…»

Остаток ночи он просидел, одетый, у стола, да так и уснул – ближе к утру.

Как ни странно, проснулся вовремя. Видение чудовища почти полностью забылось, но всё остальное – включая солнце в виде «Y» – прекрасно сохранилось. Неужели амулет?

Клеммен долго думал, прежде чем решил, что амулет ни при чём. Слишком много деталей из этого сна он видел и раньше.

Вот почему запись того, что видел повредившийся умом студент, так потрясла его. Ведь показалось, что он различает на подоконнике следы собственных башмаков.

Подумав об этом, Клеммен снял один из них с ноги, придирчиво осмотрел.

Ничего.

А ты что хотел? Заметить прилипшую травинку? Надоело пребывать в здравом рассудке?

– Не надоело, – ответил Клеммен самому себе и ощутил, что кошмар полностью рассеялся.

– …Вот список, – Д. вручил мне тонкий лист бумаги. – Прочти, запомни и перескажи. Никаких пометок или записей об этом не делать. Всякий раз ты выезжаешь в соседние поселения якобы по местным вызовам. На самом деле там обойдутся без тебя, но показаться несколько раз будет не вредно.

То есть, «необходимо», перевёл я на нормальный язык, уселся и принялся заучивать.

Мест было немного, всего шесть. Легенды простые. Через пять минут я повторил Д. список наизусть и после третьего повтора он остался доволен.

– Да, кстати, – протянул он небольшую карточку. – Через пять дней состоится большой приём. Местная аристократия укрепляет связи с соседними странами. Ты тоже приглашён.

Я быстро прикинул. До первого визита остаётся двенадцать дней. Накладок не будет.

– Форма одежды?

Д. глубоко вздохнул.

– Слушай, дружище, привыкай думать своей головой. Ну какая может быть форма одежды? Естественно, парадная. По высшему классу.

На том мы и расстались.

В Венллене, как и во всех крупных городах, существуют тренировочные залы. Венллен выгодно отличается тем, что платить надо только инструкторам. Зачастую, если занимаешься долго, можно использовать спортивные комплексы бесплатно. Практически.

Разумеется, такие комплексы охраняются. В охране, помимо Людей и Ольтов, служат Флоссы, от телепатического «слуха» которых не скроются никакие дурные намерения, Дарионы, котоырм нет равных по части укреплений, систем безопасности. Иначе как штурмом подобные комплексы не взять. Разумные меры предосторожности, учитывая, сколько внутри оружия, снаряжения, магических приспособлений.

Клеммена пустили, удостоив едва ли кивком. Узнали. Ещё бы. Вначале его обучением руководил сам Д., три средних месяца подряд Клеммен ходил сюда каждый день. Сейчас же он выполнял те упражнения, которым обучил Чёрточка. Хитёр монах! Как он добился того, что тело требует тренировки?

Странно, но усталость приходила намного позже, нежели на занятиях с У-Цзином.

– Личные отношения, – объявил Д., прикрывая окно. Снаружи штормило; прикрывать окно приходилось поневоле, чтобы вой и стон ветра не мешали.

– Многие отношения между людьми основаны на заведомой ограниченности во времени. Например, родители – дети. Мастер – ученик. Начальник – подчинённый. – Д. остановился, глядя в окно. Волны, разбивающиеся о скалы далеко внизу, выглядели отсюда вовсе не грозными. Так, мелкая рябь.

– У людей подразумевается либо преемственность, либо состязательность. Если я – подмастерье, то ожидается, что когда-нибудь стану не хуже наставника-мастера. Если я – ребёнок, рано или поздно повзрослею, стану самостоятельным. И так далее.

– Как насчёт мужа и жены? – спросил Клеммен.

– Чуть позже. Мы ориентируемся на сравнительную краткосрочность подобных отношений. То же самое – во всех сферах человеческих отношений. Семья – сложный институт, реализующийся по-разному даже в рамках одного и того же общества, поэтому об этом пока только вкратце. Действительно, во многих случаях брак заключается «на вечные времена», но ты сам знаешь, как мало браков, в которых отношения супругов ориентированы на подобную «вечность».

Клеммен неохотно кивнул.

– Возьмём ольтов. Срок жизни перестаёт быть ограничением. Построения, верные для Людей, терпят крах. Ни одно из привычных отношений не может существовать неограниченно долго.

Но ольты, как и люди, существа социальные. Система отношений в их обществе обязана существовать, иначе общество распадётся. Ольты сохранили привычные нам иерархии и группы отношений, но ни одно из них не считается продолжительным. Есть исключения. Пример: ольты – ты как раз спрашивал о супружестве – заключают так называемый Вечный Союз, он же союз духа – ненверин, такой может длиться неограниченно долго. Но подобное – редкость, опирается на духовное родство, все прочие отношения вторичны. Ольты относятся к социальным ролям, как к ролям в театре: с осознанием того, что все они ограничены, после их завершения исполнявшие их актёры не связаны никакими обязательствами перед недавними партнёрами.

– Так что – для них вся жизнь – игра?! – поразился Клеммен.

– Не упрощай. Все роли – временные. Но, пока ольт исполняет свою роль, он – она – исполняет её превосходно, всерьёз. Вместе с тем не забывают, что это не навсегда. Такое нелегко понять. Человеку трудно прочувствовать подобное. Поэтому-то невозможно сказать с определённостью, в каких отношениях один ольт находится с другим ольтом. Вся сфера личных отношений не подлежит «анализу извне», представляет комплекс таэркуад, недоступна непосвящённым. Спросить напрямую, в каких отношениях ольт находится с другим ольтом – грубый, неэтичный поступок. В некоторых случаях подобное любопытство может стоить жизни.