– Что-то случилось? Не волнуйся, я заплачу за фотографии.

– Нет, что ты! Я просто задумалась. Это не связано с фото. Я даже готова оплатить половину стоимости.

– Да? Не волнуйся, это же моя затея, ты не обязана платить.

Он платит, берёт конверт с фотографиями, и, прихватив тебя с собой, выходит на улицу.

– Я видел, ты делала снимки, когда мы играли. Для чего?

Ты теряешься и начинаешь краснеть.

– Это для меня. Я фотограф. Увидела красивый кадр и сняла. Конечно, если ты против, я их удалю… – начинаешь тараторить ты, пытаясь перебороть смущение. Тебе не нравится, когда тебя застают врасплох.

– Да что ты, пожалуйста! Мне не жалко. Просто мне не очень нравится, когда я нахожу в интернете свои фото с перекошенным лицом.

– Нет. Не волнуйся, это останется у меня и в сеть не попадёт. Я просто ищу вдохновение, – разоткровенничалась ты.

– Ну и как, нашла? – спрашивает он, улыбаясь.

– Да. Решила сделать серию «Детство». У тебя было счастливое детство? – ты всматриваешься в его тёмные глаза, как будто бархатные.

– Я думаю, да, – немного поразмыслив, отвечает он, смотря вдаль. – У меня не было денег. И вообще, в материальном смысле, я был беден. Но моя жизнь была наполнена смыслом. Пусть этот смысл заключался всего лишь в футболе, а не в какой-то высокой материи, но моя жизнь была подчинена этим идеалам. Сейчас, мне гораздо сложнее приходится… Постоянно убеждаю себя, что всё, что я делаю не напрасно, что у меня есть цель, – он не успевает закончить свою мысль, так как на него со всех сторон налетает детвора с восторженными воплями и просьбами подписать фото.

Ты идёшь в дом, поднимаешься в свою комнату и садишься в кресло. Из окна открывается замечательный вид – море и пристань, заброшенная ещё после войны. Когда-то этот городок был торговым портом и довольно богатым. Но после войны его забросили, в связи с тем, что совсем недалеко построили более удобный и современный порт без скалистых рифов и сбивающих с толку мелей. Теперь пристань функционирует как вышка для ныряльщиков и дом для крабов, а ангар для лодок принимает под своей крышей катамараны и прогулочные катера. Многие местные жители потеряли работу в связи с закрытием порта, но воспоминания об этом постепенно улетучивались из памяти местных жителей, её хранили только старые газеты и учебники по истории региона. С тех пор многое изменилось, и местные жители работают либо на заводах и фабриках в соседних крупных городах, или занимаются бизнесом. Большая часть таких бизнесменов связала свою жизнь с туризмом.

Но не трагическая судьба бывшего портового ветерана беспокоит тебя в данный момент, а размышления над словами Хорхе, которые затронули тебя до глубины души. Да, у него была цель в жизни, делавшая её осмысленной и полноценной, а что было у тебя? Ничего! Ты уже давно постаралась забыть ту бедность, ту нищету, тот страх. И не было у тебя никакой цели, кроме одной – уехать подальше отсюда и жить без оглядки на чужое мнение и чужие чувства. Этим желанием было наполнено всё твоё детство и юность. Пару раз ты сбегала из дома, но каждый раз возвращалась, потому что боялась темноты и неизвестности. И детдома. Сбежать ты хотела, потому что тебе было жалко своих родителей. У тебя было пятеро братьев и три сестры. Отец работал сутками, а мать стирала, готовила и перекрикивалась с соседками. Её руки настолько пропитались стиральным порошком, которым она стирала на работе и дома, что этот запах навсегда ассоциировался у тебя с ней. Бабушка София жила с вами, и всегда, сколько ты себя помнишь, была ветхой. Она была вредной и сварливой от старости и ревматизма, разъедавшего ей нервы, но в минуты, когда многочисленные болезни не съедали её, у неё в кармане всегда находились конфеты и пуговицы с бусинками. Первыми ты лакомилась, а со вторыми играла. В перерывах между побегами, ты надевала свой любимый сарафан в мелкий цветочек с карманами и бежала на улицу играть в «Сокровища». Ты, босая, с распущенными волосами и измазанная бабушкиными конфетами, бегала по улице в поисках подходящего места для клада, куда ты зароешь свои пуговки, бусинки, стекляшки, фантики, а Антонио, соседский мальчишка, будет их искать…

На улице становится невыносимо жарко. Жарко так, что воздух, поднимаясь от асфальта раскалёнными потоками, искажает изображение. Чтобы жара окончательно не заполнила комнату, ты закрываешь окно и задёргиваешь штору. Звонит мобильный телефон. Это люди из твоего настоящего отвлекают тебя от размышлений о твоём прошлом. Это Эката, твоя подруга звонит узнать, как ты добралась. Она весело щебечет, укоряет тебя за то, что бросаешь телефон, где попало, и не слышишь её звонков.

– Уж, фотоаппарат-то ты наверняка с собой взяла! – говорит она, и ты буквально видишь, как на том конце трубки Эката размахивает руками и взъерошивает свои крашенные, абсолютно белые короткие волосы. Потихоньку несчастные воспоминания, разбуженные Хорхе, отпускают тебя и ты щебечешь столь же беззаботно, рассказывая об очень долгой дороге и встрече с бывшим футболистом.

– Он красивый? – мечтательно спрашивает Эката.

Ты задумываешься.

– Да. Безусловно. Но это для меня, у нас же вкусы не совпадают. Хотя тебе бы он тоже понравился.

– Я зашла в инет! – вопит Эката. Из трубки доносятся странные глухие удары. Ты в недоумении и замешательстве. Что могло привести подругу в столь бурный экстаз?

– Послушай, он такой красавчик, – бормочет Эката в трубку.

Телефон запищал, возвещая тебя о разрядившейся батарее. Слушая подругу вполуха, ты роешься в сумке в поисках зарядки, но ничего не находишь. В ужасе ты понимаешь, что забыла её дома.

– Эката, не хочу тебя прерывать, но у меня села батарейка, а зарядку я дома забыла. Поэтому, боюсь, до следующей среды мы не услышимся.

– Как ты могла, негодяйка? – по-прежнему вопит Эката. – Как же я буду узнавать новости из твоей жизни?

– Я напишу тебе по почте.

– Это долго.

– По электронной, глупая! – смеёшься ты. – Ладно, давай до связи. Пока.

– Пока, – грустно говорит Эката.

Последняя ниточка, связывающая тебя с прошлым, оборвалась на неделю.

Вечер того же дня. Ты сидишь в плетёном кресле во дворе, закутанная в плед, и смотришь на звёзды. Сад освещён только лампой, стоящей в отдалении. Её вынесла хозяйка, синьора Ромеро, полная заботы о постояльцах. В кустах залегли глубокие тени. Ты села в дальнее кресло, чтобы лучше видеть звёздное небо. О лампе напоминают лишь отблески в твоих глазах. Ты думаешь о свежем воздухе, шуме телевизора, работающего в зале, о звёздах. «Они ведь могли уже давно погаснуть, а их свет до сих пор не дошёл до Земли! Это как смотреть на старое фото. Этих людей уже нет, а всё же вот они, радостные и полные жизни», – думаешь ты. На крыльцо выходит Хорхе и, увидев тебя, идёт ко второму креслу.

– Привет, – улыбается он. – где пропадала? Я не заметил тебя на ужине.

– Я ходила к морю. Знаешь, это нечто потрясающее! Море… оно такое… – ты не находишь слов.

– Живое? – заканчивает Хорхе.

Ты киваешь, а по коже бегут мурашки. Он, что, всё знает?

– Ты замёрзла? – спрашивает он, видя, что ты поёжилась.

– Нет, – отвечаешь ты и добавляешь, сама не зная, зачем, – просто ты так это сказал и блики в твоих глазах от лампы.

Хорхе улыбнулся.

– А я тут на звёзды смотрю, – говоришь ты. – Я вот думаю, что небо – это как старая фотография, где живы давно умершие люди.

– А я думаю, что небо – это память. Ведь, представь, может, и мы давно потухли, как те звёзды, которые ты имела ввиду, а «сегодня», на самом деле, – давно минувшее прошлое. А мы всего лишь память. Не обязательно разумного существа, но Вселенной. Память Вселенной…

– Звучит завораживающе. Откуда ты всё это берёшь? Я думала, спортсменам приходят в голову несколько иные мысли.

– Как победить и с кем переспать? – спокойно продолжает он. – Может быть, но не у всех.

– А ты? – спрашиваешь ты, разглядывая переливы света в его чёрных глазах.