- И пока не говори, хорошо? Не знаешь, во сколько сбор? Так рано? Ну, ничего, постараемся не опоздать. Встретимся завтра у школы, а сейчас я убегаю, - начала собираться Марта. - 0й, у вас есть будильник? Одолжи до завтра!
- Забери, он нам не нужен, - разрешила Таня.
- Слушай, Танечка, вы, наверное, сильно нуждаетесь - возьми вот, достала она из кармана горсть пфенингов. - А завтра я дам побольше, бумажных марок. Где взяла? Мама хорошо зарабатывает.
Прихватив будильник, по тем временам большую редкость, Марта поспешила обратно, чтобы рассказать все Андрею.
Н о э т о т будильник ее подкузьмил: зазвенел на полчаса позже, чем надо, и Марта с опозданием зашла за Андреем утром следующего дня. Когда они оказались у школы, там уже не было ни Тани, ни вообще никого из завербованных. По словам соседей, их построили и увели на вокзал...
По Пролетарской (ныне улица Мира) заспешили туда и они. Вскоре показалось обгоревшее здание краснодарского железнодорожного вокзала - без крыши, окна и двери заделаны фанерой, выкрашенной в зеленый цвет. На подходе увидели плакат через всю дорогу: "Сталин и жиды - одна шайка преступников!", а на фасаде - другой, но уже изготовленный к случаю: "Добро пожаловать в Великую Германию!" Из- за вокзала доносятся звуки духового оркестра; как ни странно, играют "Катюшу"...
На перроне - уйма народу, многоголосая толчея. Проводить чад пришли мамы и бабушки, а также, у кого есть, сестренки и братья; большинство - с заплаканными лицами. Не помогает развеять горестное настроение и видимость праздника - повсюду портреты Гитлера, флаги и флажки с фашистской симоликой, музыка; даже день выдался, как на заказ: ясный, не по-осеннему солнечный, хотя и слегка морозный.
Отыскать Таню удалось не сразу: пришлось несколько раз прочесать всю, в несколько сот человек, толпу, прежде чем обнаружили ее сидящей рядом с Леонидом - на бордюре, неподалеку от очередей к походным кухням, где раздавали горячий завтрак. Тут только обратили внимание, что в Германию поедут и девчонки: их колонна, меньшая, правда, по численности, чем ребячьи, стояла к одной из кухонь. Здесь же расположили и небольшую группу духачей из гражданских лиц, а также киносъемочный аппарат на треноге; еще один, передвижной, видели на перроне.
Леня, зажав между колен котелок немецкого образца, в левой руке держал большой ломоть хлеба, а правой черпал алюминиевой ложкой, спаренной с такой же вилкой, картофельный соус с мясом, уписывая за обе щеки. Узнав в подошедших Марту, передал еду Тане:
- Подержи- ка... Кого я вижу! - воскликнул, поднимаясь. - Тань, ты узнаешь этого пацана?
- Привет, Леня! - подала руку "пацан", тоже улыбаясь. - Здравствуй, Танечка! - подмигнула подруге. - Знакомьтесь, это - мой двоюродный братец.
- Андрей, - представился "брат". - Насилу вас нашли. Сестренка узнала, что лучшие ее друзья собираются в дальнюю дорогу... Но мы здесь не для того, чтоб пожелать счастливого пути... Вобщем, поговорить надо. Не возражаешь?
- Да нет... - пожал тот плечами. - Таня, доешь, если хочешь, соус и передашь посуду.
Марта присела к подруге, без ложной скромности принявшейся за лакомое блюдо, а те отошли в сторонку, так как поблизу устроились завтракать еще несколько подростков.
- Мы в городе недавно, и Марта только вчера узнала от Тани, что ты и еще несколько ее школьных друзей намереваетесь уехать в Германию, - начал Андрей. - Она со слезами на глазах просила меня попытаться отговорить от этой опасной затеи хотя бы тебя. Ты знаешь, почему: Таня ее лучшая подружка; но есть и другая причина... Я, как видишь, согласился, хоть и не был уверен, что это мне удастся.
- Не удастся, - крутнул головой Леонид. - Уже слишком поздно. Метрика, все мои документы у них. И потом, я подписал договор всего на полгода.
- Будет поздно, когда поезд уйдет, - не согласился Андрей. - Не понимаю, что заставило тебя и всех вас решиться на такое! Поверили во всю эту брехню о сытой и безбедной жизни?
- Заставила нужда... А насчет брехни - почем ты знаешь? Немцы могли просто нахватать пацанов, сколько им надо. А они - добровольно, по согласию, без насилия. Устроили вот торжественные проводы...
- Да пойми ты - все это показуха!
- Кроме того, ничто меня тут не удерживает: без родителей, без своего угла, тетке я не нужен, жить не на что...
- Как это не удерживает, а Таня? Она же без тебя жить не может!
- Я ей говорил: давай махнем вместе, девчонок ведь тоже берут. И на бирже обещали, что разлучать нас не будут. Не захотела. Боится и мать не пускает, - с упреком и нотками недовольства пояснил он. Но добавил помягче: - Я тоже люблю ее не меньше и ни на какую немку не поменяю. Если все будет хорошо, напишу, вышлю денег, приедет туда, а плохо - вернусь; не станут пускать - убегу.
- Эх ты, наивная душа! - не отставал Андрей. - Ты знаешь, что Марта понимает по- немецки, так вот: она собственными ушами слышала - седни, здесъ, от самих же фрицев - что ничего хорошего вас в Германии не ждет. Будете там на положении рабов. Вас ждут скотские условия существования!
Не возражая, Ленька мрачнел лицом, слушал с опущенными глазами. Между тем Андрей продолжал дожимать: - Все их заманчивые обещания, и эта музыка, и вкусное угощение - наглая показуха. Видел киносъемочный аппарат? Снимают, чтоб показать своим, как ловко облапошили русских дураков! Мы немного постояли возле передвижки на перроне и слыхали разговор снимальщика со своим помощником. Вот что он про вас говорил: ишъ, мол, радуются, выродки большевицкие! И не подозревают, что этих унтермэшей - недочеловеков, значит - ждет двенадцатичасовй рабочий день за миску похлебки.
- А ты не брешешь? - посерьезнев, усомнился-таки "унтерменш".
- Спроси у Марты - это она переводила мне их разговор. Но и это не все, что я имею тебе сообщить. Ты вот Таню любишь, а не знаешь, что она от тебя беременная. Не говорила? А Марте призналась. Может, потому и не согласилась составить тебе компанию.
Этот аргумент подействовал: Леонид явно опешил и подал знак Тане подойти.
- Это правда... ну, насчет ребенка? И ты молчала? - упрекнул кивнувшую, потупившуюся подругу.
- Я побоялась... думала, что ты вообще... - слезы не давали ей говорить. - А почувствовала и узнала... когда ты уже записался на бирже.
Чтобы она не впала в истерику, Марта, успокаивая, увела ее к переходному мосту через железнодорожные пути.
- От же дуреха! Че ж она не сказала раньше... - возмущался будущий отец. - Как же теперь быть?..
- Очень просто: плюнь на документы и смывайся. Скоро вернутся наши, метрики и свидетельство об образовании получишь новые. А фрицев уже колошматят под Сталинградом, скоро конец войне, вот увидишь!
Завтрак кончился, ушли оркестранты. В рупор несколько раз объявляли: провожающим - освободить перрон; всем отъезжающим собраться у первого пути; девочки - отдельно, их вагон - второй от паровоза. Тем временем к перрону стали подавать состав из товарных вагонов, известных под названием пульмановских; через не до конца задвинутые двери виднелись двухярусные дощатые нары.
- Скоро объявят посадку, - поторопил Андрей. - Решайся, Леха! Пожалеешь, но будет поздно.
- Да я-то уже решился, - ответил наконец тот. - А как же Гришка, Степка, Борис?.. Если уедут, а я останусь, как посмотрю в глаза матерям? Ведь это я их пригласил составить компанию...
- Знаешь, где их найти?
- Договорились собраться напротив последнего вагона. Да вон они, узнал друзей "Леха".
- Дуй к ним, скажи: здесь, мол, Марта. Хотела бы проститься и пожелать доброго пути. Подойдут, и мы гуртом уговорим остаться.
Кивнув в знак согласия, Леха (он не возразил против и этого имени), сказав Тане "сейчас вернусь", убежал.
Тройка с котомками за плечами отделилась от остальных и вместе с ним направилась к переходному мосту. Но тут в рупор предупредили: - Никто не уходить! Начинался посадка на вагон. Эй, ребьята, назад!