Открылась центральная дверь и в зал сыпанула братва в кожаных штанах и куртках. От первых же выстрелов заложило в ушах, полыхнуло какое-то оборудование, сработала система пожаротушения и все пространство под куполом заволокло паром и дымом. Когда пуля свистнула рядом с ухом, Миша не выдержал и, опустившись на пол, пополз туда, где как будто имелся аварийный выход. Сверху просыпался дождь из горячих стекляных осколков. И тут же ладони были изодраны болью и залиты кровью.

И хотя поверх головы били пули, он аккуратно провел пальцами по полу, пытаясь смести осколки со своего пути. Миша увидел стыки – пол явно состоял из отдельных секций – с помощью ногтей и перочинового ножа ему удалось выдернуть одну из них.

Открылся подпол, через который проходили оптические кабели. Соскользнув вниз, Миша на четвереньках преодолел еще несколько метров и остановился, когда увидел под собой решетку – сквозь нее просматривалось нижнее помещение. Решетка не оказала никакого сопротивления, Миша поднял ее, отбросил и спрыгнул в открывшийся проем. Наверху загромыхали тяжелые ботинки – похоже, что рокеры шли следом. Какой-то человек, крепкий как бульдозер, отшвырнул Мишу и начал стрелять вверх. Доцент-диверсант, исчерпав заряд решительности, просто стоял и смотрел, как снует затвор и вылетают гильзы из пистолет-пулемета. Через несколько секунд вниз рухнули два истрепанных пулями тела.

Человек-бульдозер потащил Мишу за рукав, в вентиляционный штрек, потом столкнул в шахту, по счастью неглубокую. Они оба оказались в помещении, заполненном прохладным сумраком и жужанием мощных охлаждающих систем.

По центру прямо в воздухе парил небольшой черный тетраэдр.

– Вот что им нужно, и я их понимаю, – сказал неожиданный напарник Миши. Над карманом форменной куртки у них висел бадж с надписью «испытатель». – Ты из второго технического отдела? Я там не всех ребят знаю.

– Из второго, – безропотно потвердил Миша.

– Значит, справишься. Я сейчас демонтирую из левитационной стойки процессор, но оставляю в работе его ядро и всю коммуникационную периферию. А ты берешь процессор обеими руками и дуешь по аварийной космической трассе на памирскую резервную базу. Всего лишь двадцать тысяч километров. На трассе поддерживается нормальное давление и температура воздуха, так что никакого дополнительного жизнеобеспечения тебе не понадобится. Все ясно?

– Да, то есть нет. А почему вы сами не можете это сделать?

– Потому что я солдат и должен бить гадов, а ты гражданское лицо и должен удирать, причем с пользой для дела.

Испытатель провел пальцами по воздуху, очевидно работая с виртуальной клавиатурой, и через несколько секунд теплая пирамидка гиперпроцессора уже лежала в руках Миши.

– Давай, парень. Выход «А».

На Мишу посмотрело дуло пистолет-пулемета. Испытатель угрожает ему? Но дуло сместилось чуть в сторону. И за звуками выстрелов последовал грохот падения.

На фасеточный пол улеглось мелко подрагивающее мешковатое тело рокера.

Испытатель подтолкнул Мишу в сторону выхода «А» – резко и даже несколько зло. Миша сделал шаг, чтобы не упасть, потом побежал. Его тело прошло через мембрану люка и он оказался в космосе. Мелькнул и растаял в блестящей тьме купол, исчез верх и низ, рот раскрылся как будто в крике, но ужас, передавив горло, не выпустил воздух из груди.

Сквозь отупение сквозила острая мысль. Он падает на планету с ускорением свободного падения. Земля раздувается как голубой пузырь, но на самом деле он пылающий, красный, сжигающий. Чувствуются «стенки» пространственного натяжения, но он никогда еще не летал в космосе, и не знает как здесь используется кривизна трассы. А если бы знал, то ему все равно не хватило бы ловкости и реакции. Да еще и этот процессор, который он держит в руках словно самовар. Вышвырнуть его к черту.

«Пусть вначале сгорит этот сраный процессор и вся глобальная небесная сеть впридачу, а уже потом наступит конец мне.»

Миша прижал к груди матово-черную пирамидку, чтобы отбросить ее от себя и…

Пирамидка лежит на его груди как странный младенец и словно говорит ему – во мне альфа и омега. Во мне выход ко свету и настоящая не грошевая свобода – не пестрые побрякушки, не разгулявшийся фаллос, не директорский портфель, а свобода новых измерений, где люди будут плавать в лучах голубого гиганта и отталкиваться от багрового сияния красного карлика своими невесомыми крылами. И эта будет жизнь его сына, и сыновей его сына, и всего его рода.

Исчезли все лишние мысли, и мысли о мыслях, и остался только вкус полета, чувство пространственной кривизны, и ощущение пространственных зарядов. Сунув под мышку процессор, Миша махнул рукой, чтобы изменить момент вращения, и по касательной оттолкнулся ногой от «стенки». Изменив направление, он стал входить в атмосферу Земли по траектории нормального шаттла.

Описав петлю вокруг перистого облака, Миша сорвался в пике, но вышел из него, затормозив на пространственном выступе, покрывающем Скандинавию. А потом он разглядел Питер за блестками Финского залива. Васильевский остров неторопливо выползал из воды, и где-то там должен быть дом на Съездовской…

Миша влетел в окно пятого этажа. И влепил в стену рокера-бандита, который сидел с пистолетом в руке около испуганного мальчика. Слетела с петель дверь комнаты и еще один бандит был уничтожен тараном возле туалета уже в коридоре.

– Папка, – закричал мальчик, выбегая в коридор. – Ты летаешь! Не хуже, чем Сережкин попугай!

И протянул руки.

– Сейчас мы к бабушке, – сказал Миша, обнимая щуплое тельце сына. – А потом мне надо ненадолго отлучиться на Памир.

Он стоял на берегу залива. Все прошло, как с белых яблонь дым. Его полеты наяву стали почти что, как его полеты во сне – смутное воспоминание, не более. Хорошо, хоть не пришлось в тюрьме на нарах париться. Он встретил испытателя еще один раз и отдал ему свои незаконные летательские права. Тот, немного подумав, пожал Мише вялую руку и улетел на Марс. В руке у доцента остался подарок – небольшая ромбовидная пластинка, если точнее права на бег по волнам и хождение по водам. Нелегальные…

Сейчас Миша сделал шаг вперед, вступил на воду залива и побежал по волнам. Неплохо побежал, это была его стихия.