Разбег по тротуару, толчок на канализационном люке, три шага по стене вверх. Затем прыжок и он неловко завертелся вокруг собственной головы где-то на уровне второго этажа.

– Не так, Михаил Иванович, – раздраженно бросил инструктор. – Стена каменная, значит надо двигаться по касательной к силовым линиям, то есть как бы боком. Она же отбрасывает сильнее, чем кирпичная.

Михаил остановил вращение, энергично работая ногами. Попытался восстановить самообладание, глубоко втянув воздух, но неуверенность копошилась где-то под горлом, словно сороконожка.

– Теперь разгоняйся, – поторопил инструктор, – тут восходящая силовая линия.

Михаил несколько секунд бежал по восходящей линии, как будто неплохо, но потом соскользнул, да прямо в нисходящую кривую, и беспомощно кружился, пока его не поймал инструктор и не забросил на площадку отдыха.

Пригорюнившийся летун висел в воздухе над кроной мощного тополя, стараясь не делать лишних движений. Рядом курил инструктор, иногда выписывая ведьмовские восьмерки, то ли показывая класс, то ли пытаясь снять нервное напряжение.

– Миша, ты же знаешь, что я против тебя ничего не имею, но мне кажется, что мы не сможем больше заниматься. Иногда ты как будто осваиваешь новый материал, но к следующему занятию все по нулям. И мы опять начинаем с азов. Извини, но я перестаю себя уважать после таких провалов.

– Что же мне делать? – растерянно спросил Михаил, в голове которого все мысли превратились в бесполезную труху.

– Не знаю. Попробуй обратиться к другому инструктору, более терпеливому. Но мой тебе совет, брось ты это дело. Летать совсем не обязательно… Ладно, на сегодня все. Двинулись обратно.

На обратном пути ему даже показалось, что у него кое-что получается. И плавные подъемы, и резкие спуски, и даже крутые повороты у высоких сосен и тополей. Может, все-таки инструктор изменит свое мнение?

Не изменил.

– Ну счастливо, Миша, – сказал он, едва их ботинки коснулись земли. И явно поспешно взмыл вверх. Инструктор еще раз мелькнул в смутном вечернем воздухе, среди ветвей, словно нарисованных на лиловом небосводе, и резко изменив направление исчез за крышей ближайшего к аллее дома.

Миша посмотрел на свои ноги. Они крепко и прочно, как столбы, стояли на потрескавшемся мокром асфальте. Тяготение держало его словно клещами. Ему сейчас казалось, что он только-только поднял веки и недавний учебный полет был просто сном, таким же как и сотни других снов, в которых ему открывались небо и простор…

Впереди на аллее у закрытого киоска просматривалось несколько неясных фигур. Кажется, пара из них направились к нему. Миша поспешил выйти из прострации и, резко развернувшись, зашагал в противоположную сторону. Потом на секунду замер. Нет, он не ошибся, за ним топают два грузных тела.

– Эй, тормозни, браток, возьми на буксир. Стой, тебе говорят, баран.

Это к нему обращаются? Бежать или не бежать? Топот усилился, значит они догоняют его. Теперь точно бежать, удирать изо всех сил.

Всего несколько минут назад эти распоясавшиеся ублюдки были просто едва заметными пятнышками внизу, с такой же нулевой ролью в его жизни, как у букашки и таракана. А теперь они нагоняли его, и он понимал, что уже ничего не может выжать из своего подержанного опорно-двигательного аппарата, из изношенных суставов, из надрывающейся дыхалки. Он уже задыхается. Пытаясь втянуть кислород, он инстинктивно поднял лицо к помрачневшему небу и увидел там несколько светлячков. Это те, которым открыт простор и свобода…

Удар ногой пониже спины бросил его на дорогу. Только не лежать – забьют. Он поднялся, опираясь на израненные об асфальт ладони. И тут удар в затылок вбил его обратно. Сквозь отупение проникала резкая боль и солоноватый привкус крови во рту.

Миша стал приподниматься снова, видя как топчется рядом с ним пара крепких ног, как приплясывает другая пара в никогда не чищенных ботинках. Носок ботинка отходит назад, чтобы… И тут какой-то светлый вихрь налетел на него.

Михаил успел заметить, как отшвырнуло одного ублюдка и брыкнулся на спину другой, даже слетели c его ног замызганные башмаки.

А вихрь оторвал его от земли, пронес сотню метров по аллее, свернул на пересекающую улицу и отпустил.

Миша удержался на ногах, хотя с трудом. Рядом стоял Петя. Юнец, сопляк, который пять лет назад был его студентом, которому он натянул четверку на экзамене. Глуповатый, комичный, однако счастливый владелец летательско-водительских прав.

– Спасибо, Петя.

– Не за что, Михаил Иванович. Вы что права дома забыли?

– Нет у меня прав, Петр. Как не было, так и нет. А деньги раньше были, но теперь и их не стало. Все забрали проклятые инструктора.

– Ну, давайте, я вас потренирую, Михаил Иванович. Бесплатно… В конце концов, четверку вы мне поставили тоже совершенно бесплатно. Ха-ха.

– Действительно смешно. Но, увы, я могу летать только в сопровождении инстуктора.

– А если втихаря, где-нибудь на пустыре? Короче, все вы, доценты, смелые только в аудитории.

Разбег, толчок, трасса подхватила и понесла его. Теперь получить ускорение, пробежавшись по карнизу… Черт, нога застряла на карнизе. Неловко дернувшись, Миша полетел вниз головой и был остановлен лишь в трех метрах от земли. Управление взял на себя Петя.

– Мда, этак вы себе какой-нибудь член сломаете в трех местах и заодно меня угробите. Михаил Иванович, ну что ж вы забыли, что на карнизах нельзя семенить и смотреть под ноги. Скользнуть и все.

– Не забыл, я не забыл… Темнота, не сконцентрироваться никак. Мысли посторонние моторике мешают. Давай снова.

– Можно, конечно, и снова. И так двадцать пять тысяч раз. Но Миха…

– Извини, Петр. Я увлекся. Живет же девяносто девять процентов народонаселения без этих летательских прав. Живет и не тужит. Девяность девять процентов населения не хочет нарисовать Мону Лизу, не хочет написать что-нибудь по поводу «чудного мгновения». А оставшийся один процент чего-то хочет, то ли нарисовать, то ли написать, то ли полетать. К своему глубокому сожалению, я отношусь к этому одному проценту.

Они сидели на толстой ветви старого дуба неподалеку от старого кладбища. И издалека их можно было принять за двух воронов.

– Михаил Иванович, я вас понимаю. Мне тоже хочется чего-то такого, непростого. Я тоже не люблю, когда мне вкладывают в рот и говорят «жуй», будь то еда, развлечения, музыка и тому подобное. Да, летательские права я довольно легко получил, но вот права на хождение сквозь стены – для меня тоже проблема… Короче, есть у меня, вернее, были кореша, нехорошие такие, скользкие. Я могу дать вам их координаты. Вы им только ни в коем случае не сообщайте мой адрес…

– Что за кореша, Петя?

– Эти люди могут все. Даже левые права сделать. Естественно, что они кое-что потребуют взамен и, возможно, немало.

Миша посмотрел на свои ноги, болтающиеся в воздухе. Какой-то жалкий десяток метров отделяет их от земли. Если он сейчас спрыгнет с этой ветки, то просто полетит, обдуваемый легким вечерним ветерком, но если сделает то же самое завтра, уже без Пети, то превратится в мешок костей,

– Давай их координаты.

Миша приоткрыл скипучую дверь старого гаража. И вначале не заметил никого. Несколько позднее взгляд остановился на чьих-то ногах, торчащих из под ветхого кадиллака. В гараже стояла еще одна машина, чуть поновее, но тоже со следами коррозии и сварки. И только мотоцикл «Сузуки» выглядел неплохо, сияя всеми поверхностями.

– Хм, – намекнул Миша на свое присутствие.

Человек непоторопливо выкатился из-под машины.

– А, это ты. – сказал он, вытирая руки тряпкой. Выглядел он как состарившийся рокер. Длинные редкие и седые волосы, некогда грозные татуировки на предплечьях из имплантированного под кожу оптического волокна, грязные кожаные штаны.