Олег Антонович Юдин - человек талантливый. Ученый - проблемы геронтологии занимают его всю сознательную жизнь. Признанный педагог, лектор. Выдающийся экспериментатор. Известный хирург. Человек собранный, организованный. Младший товарищ и помощник самого академика Успенского основателя Института, после смерти Успенского - его научный наследник, способный, по общему мнению, быть генератором идей. Верен школе Успенского "школа эта под страхом научной смерти запрещает группировать и окрашивать факты применительно к своей заданной версии". Научный авторитет профессора Юдина внушает уважение, для читателя он подтвержден не только биографией героя, но и его способностью на наших глазах задумываться, к примеру, о том, что делает человека - человеком, личностью, о "лишнем" мышлении, то есть о способности человека отвлекаться от действительности и обобщать явления. Именно эту способность академик Павлов назвал лишним, специально человеческим высшим мышлением. "Только гениальный человек, - добавляет не склонный к восторгам Олег Антонович, - мог позволить себе такую прелестную вольность".
Герой "Бессонницы" стремится осмыслить опыт собственной жизни. Так полководец перед битвой собирает и оценивает свои силы, изучает резервы. Юдин тоже собирает силы и резервы - ему предстоит принять, может быть, самое ответственное решение в жизни, решение, от которого зависит будущее Института. Он постоянно вспоминает и оценивает прошлое, сопоставляя себя тогдашнего и нынешнего, и это не ностальгия, не страх надвигающейся старости, не самокопание, это настоятельная потребность понять свое время и себя в нем, опытом пережитого направить будущее.
Попытка реализовать заложенную в каждом способность к "лишнему мышлению".
"Именно это лишнее мышление, - читаем мы в романе, - составляет основу личности, становится источником недоступных животному духовных радостей и жесточайших страданий, по сравнению с которыми отступают голод, элементарное половое влечение и физическая боль, - оно обогащает человека пониманием прошлого и способностью предвидения, рождает неведомые зверю нравственные понятия подвига и преступления, позволяет человеку далеко отрываться от своих непосредственных, диктуемых здравым смыслом выгод и потребностей, превращает труд в творчество, биологический инстинкт в любовь. Личность зарождается, развивается, старится и умирает принципиально иначе, чем всякое другое живое существо".
Вот с этим критерием подходит к оценке окружающих профессор Юдин, по законам, установленным самим героем, и читатель получает право судить его. Для многих читателей и критиков Юдин безоговорочно проигрывает рядом с Успенским - масштабным, страстным, обаятельным человеком, диктующим обстоятельства другим. Как-то забывается то, что составляет муку самого Успенского - в нем организатор науки, ее представитель на всевозможных международных форумах постепенно, шаг за шагом, вытеснил действительно великого ученого, главу направления, щедро, не глядя, способного дарить идеи и не оскудевать при этом. В заботах о престиже Института, желая навести "порядок в мозгах - после войны в Институте началось великое брожение умов и переоценка многих ценностей", именно Успенский оказался инициатором и организатором дискуссии, которая, по собственной его оценке, разъединила научные силы, разожгла темные страсти и надолго отравила атмосферу в Институте. Вдовин, практически проводивший дискуссию, был все же в ней на вторых ролях. А Олег Антонович Юдин, по сравнению с Успенским, действительно менее открытый и обаятельный человек, в этой дискуссии защищал с трибуны Илью Славина - самого талантливого и, вероятно, в связи с этим, самого завирального своего ученика.
Успенский утверждает, что в этой защите Юдин проявил равно столько смелости, сколько требовалось, чтобы остаться на плаву, ему вторит Вдовин, да и сам Юдин, оценивая свое поведение во время дискуссии, как всегда, критически к себе настроен.
Но, может быть, объективности ради стоит, вспомнив прошедшее, задуматься, прежде чем бросить камень? Вспомните: Успенский и сам будет рассказывать, как нелегко ему было замять выступление Юдина ("Я не мог отстоять вас обоих", - проговаривается Успенский, имея в виду Юдина и Славина. "Как? - удивляется Юдин. - И меня тоже?" - "А ты думал!" - уже раздраженно бросает Успенский). И антиподом Вдовину во все последующие времена оказывался именно профессор Юдин - случайно ли это? Можно по-разному оценивать степень риска, но отказать Юдину в гражданском мужестве, наверное, все-таки нельзя.
С Вдовиным Олега Антоновича никто не сопоставляет, Вдовиным вообще критика мало заинтересовалась, хотя А.Крону удалось создать очень интересный тип. Лишенный научных способностей, Вдовин, робкий провинциал, которому щедрая лаборатория Юдина сообща работает диссертацию, оказался ближайшим помощником Успенского - не в науке, естественно. Лишенный нравственного чувства, Вдовин поразительно чуток к интересам момента, вот для него-то как раз "лишнее мышление" действительно оказывается лишним, хотя по-своему он очень неглуп, хозяйски расторопен, "человек дела", как характеризует его Успенский. Вдовин великолепно разбирается в правилах игры. Он усвоил, как ему кажется, главное - современная наука стоит дорого, ее делают коллективно, поэтому стирается представление об уникальности отдельного ученого и по сравнению с прошлым неизмеримо вырастает роль организатора, менеджера, а эта роль тоже требует своего рода таланта и она-то как раз Вдовину по плечу. Юдин и Бета, очевидно, сумеют на этот раз воспротивиться возвращению Вдовина в Институт, но ведь институтов много, а Вдовин умеет извлекать уроки из происшедшего.
Вдовин - человек нетворческий. Он догматик, для которого нравственные критерии существуют лишь в качестве формально непререкаемых норм, они не выстраданы, не прочувствованы, о них следует упомянуть в нужный момент, чтобы тут же забыть до следующего раза.
"Благополучный" Юдин мучается, вспоминая свою жизнь, упрекая себя в том, что мера собственной его ответственности могла быть больше, иронизирует над собой времен войны - подумаешь, вырезал аппендикс генералу, будущему тестю, - и снова не нужно торопиться и принимать на веру самоиронию Юдина. Лучше вспомнить, что войну он кончил полковником, четырежды орденоносцем и главным хирургом фронта, что на его счету сложнейшие операции, блестящую технику которых он демонстрировал и в более поздние, мирные времена.
