Где-то были найдены рисунки образцов одежды всех родов войск суворовских времен. Все было красиво срисовано на большие листы картона и развешано по коридорам здания. Фантазия юных художников рисовала сражения при Фокшанах, на реке Рымник, взятие Измаила и т. д.
Суворовец Володя Ступников из первой роты одно из первых своих стихотворений посвятил Александру Васильевичу Суворову.
Хочется отметить очень любопытную особенность нашего тогдашнего суворовского воспитания: с нами не сюсюкали как с несмышленышами наши педагоги, воспитатели или лекторы в своих беседах, информациях или лекциях. Как взрослым людям, делались лекции или политинформации о положении на фронтах.
Мы не слышали в то время фраз типа: "Детки, мы хотим избавить вас от забот..., детки, мы хотим, чтобы у вас было счастливое детство..., детки, мы хотим сделать для вас... !
Нам говорили: "Суворовцы, вы живете в тяжкое для Родины время..., ваш долг..., несмотря ни на что, вы обязаны... Для вас, как в свое время для Суворова, не должно существовать слова "не могу", "не знаю" ...".
Мы воспринимали эти слова как должное и не по дням, а по часам взрослели...
В сентябре 1990 года мы с моим другом детства Виктором Федотовым, полковником запаса, поехали в Новочеркасск на 25-ю встречу суворовцев-новочеркасцев и остановились у его старенькой мамы, нашей тети Анечки, так мы ее называли всей ротой. Все та же крохотная квартирка, что и 45 лет назад, где часто бывали наши мамы, родственники, приезжая проведать своих сыновей-суворовцев. Здесь побывала чуть ли не вся наша младшая рота. В увольнении, зная гостеприимный, хлебосольный характер Витиной мамы, мы часто забегали сюда попить чаю или перекусить что-нибудь вкусненькое. Порою ночевали у нее по 8 - 10 человек. Она стелила нам на полу, смеясь, приговаривала: "Ничего, ничего, всем места хватит, все поместитесь!".
Такой же, в мать, и наш Федотыч, приветливый, хлебосольный, бескорыстно помогающий многочисленным друзьям, однокашникам, знакомым, чем может. Только не в мать Виктор одним - насмешник, остер на язык, любит шутку, подначку.... Сколько же народа перебывало у Федотыча, приезжая в Москву по делам или проезжая через Москву транзитом! И попробуй не остановиться у него, не навестить или не позвонить! Узнает - насмешек в свой адрес не оберешься!
... Буквально накануне встречи, 15 сентября, Виктор, уйдя по своим делам в город, пришел домой сам не свой, чем-то расстроенный, и рассказал следующую историю, произошедшую с ним. В городе он повстречался с группой юношей и обратился к ним с каким-то вопросом, объяснив им, что он бывший военный и приехал сюда на встречу суворовцев. Один из парней на полном серьезе спросил у Виктора: "А Вы что, служили вместе с ним, этим Суворовым? Это хорошо, такие встречи нужны!". Федотов почувствовал, как его круглые глаза становятся квадратными, оглядел наших простых советских ребят, подумал, не розыгрыш ли это? Нет, ребята были настроены вполне уважительно к солидному мужчине. Виктор поспешно распрощался с ними и пошел своей дорогой.
Вот так-то! Наши дети и внуки уже не знают, кем для нашего Отечества был Александр Васильевич Суворов!
Не пощечина ли это нам, их отцам и дедам, отдавшим свой талант, свои силы и здоровье без остатка армии, производству, за большими и малыми делами на благо Отечества, не удосужившимся объяснить, рассказать своим детям и внукам об исторических корнях нашей истории, литературы, о наших предках?
... Дни проходили за днями, становилось все теплее, наступала весна 1944 года. Мы с нетерпением ждали тепла, благодатного южного лета. Важным событием для всех нас, всего училища в один из первых дней июня была поездка в город Ростов-на-Дону.
Впереди училища шел, блестя надраенными трубами, оркестр, за музыкантами шел бравый генерал с буденновскими усами, придерживая рукою саблю необыкновенной красоты. За ним знаменосцы, возглавляемые капитаном Тимошенко, грудь которого украшали многие ордена и медали. И, наконец, стройные колонны юношей и мальчиков в суворовской форме - брюки навыпуск с красными лампасами, черные мундиры, подпоясанные ремнем, с золотыми галунами на воротниках и рядом сверкающих пуговиц, алые погоны, черные фуражки с красным околышем.
Это было красивое, эффективное зрелище! Пожалуй, ростовчане ничего подобного не видели с довоенных времен. Мы прошли по центральной улице сильно разрушенного, но прекрасного в молодой летней зелени южного города. Казалось, весь народ высыпал на мостовые и с изумлением взирал на нас. Восхищенные взгляды, даже слезы умиления и крики: "Ура суворовцам, будущим офицерам!" Мы шли в нашем общем училищном строю, четко печатая шаг. Вот оркестр заиграл мелодию песни, в центре колонны целый взвод начал запевать нашу строевую суворовскую:
Нас Родина-мать вдохновляет,
Растит нас советский народ.
Пусть каждый из нас зашагает
С суворовской песней вперед!
И все училище грянуло припев:
В учебе будем мы примером,
В строю покажем образцы,
Заветам Суворова - верны,
Чтоб Сталин сказал - молодцы!
Слова к этой песне написал наш первый суворовский поэт и музыкант, гордость нашего училища, старшина Ларин. Чья музыка к этой песне - точно сказать не могу, но мы считали ее Ларинской.
Часть вторая. Становление
1. Будние дни
В Ростове мы пробыли один день. Побывали в цирке, смотрели интересную программу с участием знаменитого Кио, сами дали несколько концертов художественной самодеятельности. Усталые, но довольные поездкой, поздно вечером того же дня вернулись в родной Новочеркасск. После войны наше училище каждый год в октябрьские и майские праздники ездило в Ростов для участия в торжественных парадах Северо-Кавказского военного округа.
И снова напряженные будни. Нас хорошо кормили, прекрасно одевали, все самое лучшее страна старалась дать детям. Отрывала от фронта, экономила на снарядах, танках, чтобы эти средства использовались на спасение от голода и нужды своего подрастающего поколения. И Родине-матери удалось это сделать.
Помню, как мы ликовали в конце весны 1944 года, когда все наше училище переобули в новые, красивые ботинки, присланные из США, как дар американского народа советским детям! Правда, радость наша несколько померкла, поскольку после первого же обильного дождя подметки этих ботиночек совершенно раскисли. Оказалось, что подметки были сделаны из прессованного картона. Дело поправили наши училищные умельцы-сапожники: Алексеев, Дукин и Доронин ловко прибивали к американским ботинкам добротнее русские подметки из кожи. Мы были рады и этому, ведь дареному коню в зубы не смотрят. Зато американская тушенка, бекон, сгущенное молоко, яичный порошок, даже финики, которые шли в рисовую кашу, были отменны. И все это шло нам из США, как нам тогда говорили, безвозмездно. Однажды по какому-то случаю нам дали по шоколадке каждому, а на обертке надпись: "Маленький подарок Советским детям от евреев Мексики". Да, такое не забывается и никогда не забудется ни детьми той поры, ни нашим советским народом!
Зимний период обучения выявил недостатки нашего воспитания и обучения. Чтобы так напряженно заниматься, нужно было иметь крепкое ребячье здоровье, а этого как раз нам и не хватало. Ведь пришли мы сюда слабенькими, хилыми, отнюдь из сытой жизни. Хорошее питание, однако, не давало хорошего здоровья. Мы часто болели в слякотную, а порой и в морозную зиму и весну 1944 года. Наша маленькая санчасть во главе с военным врачом майором мед. службы Янкиным и его верным помощником старшим лейтенантом Бестаевым всю зиму была переполнена болевшими ребятами. Мест в санчасти не хватало, и больных отправляли в военный, госпиталь.
Зиму мы занимались в основном в помещении, поэтому командование училища поставило перед коллективом задачу закалить ребят в период весенне-летнего обучения физически, сделав основной упор на занятия на свежем воздухе. Учебную программу было решено продлить до осени.
Семь часов утра. Горнист играет утренний подъем. Через несколько минут все училище в одних трусиках и ботинках выстраивалось на плацу для физзарядки. Под старинный полонез, который исполнял наш оркестр, мы делали физические упражнения, затем под кавалерийский марш Котовского пробежка вокруг плаца с постепенным переходом на спортивный шаг. И очень часто во главе бегущей спортивной трусцой колонны ребят бежал человек крепкого телосложения с лихими усами в генеральских бриджах, державшихся на подтяжках поверх майки. При беге наш "Батя" часто оборачивался: не отстают ли его питомцы.
