Дэнуц не отрывал глаз от зеркала. Пижамные штаны были первыми в его жизни длинными панталонами. Он все время их ощупывал, словно опасался, что они внезапно окажутся выше колеи, там где проходила старая граница его штанов. У них была и стрелка, - спасибо прачке. Строгая линия стрелки скрывает природное дерзкое изящество колен и икр.
Дэнуц был очень горд. Так горд, что хотел бы иметь зрителей даже среди товарищей по гимназической спальне.
- Не режет тебе, Дэнуц? - продолжала госпожа Деляну задавать вопросы, которые самую совершенную одежду превращали в заготовку.
Дэнуц тряхнул головой.
- Нет, мама! Зато старые штаны здорово резали! - упрекнул он ее задним числом.
- Носи на здоровье! А пока сними пижаму.
- Мама, позволь мне сегодня остаться в пижаме... У меня ноги зябнут.
- Хорошо, Дэнуц. Раз тебе хочется!
Госпожа Деляну быстро вышла из комнаты. У нее было тяжело на душе от одного вида белой фланелевой пижамы.
- Ольгуца!
- Что?
- Ты у меня оставила патроны.
- Ничего. Давай их сюда.
Моника подошла к окну, украдкой вытирая глаза, как будто голос Дэнуца, доносившийся через закрытую дверь, мог ее увидеть.
Дэнуц помедлил, прежде чем войти. Ему все время хотелось смеяться. Сделав серьезное лицо, он вошел и протянул Ольгуце ящичек с патронами.
- А что, если бы мама увидела? К счастью, я его спрятал!
- Зря хвастаешься! Маме вовсе не нужны патроны!.. Ну и как тебе в длинных штанах?
- Хм!
- Вечером я их тоже примерю.
- Ты-ы?! - изумился Дэнуц.
- Я. Чему ты удивляешься?
- ...Девочки не носят брюки!
- А я буду носить. У меня уже есть брюки для верховой езды.
- Почему бы тебе не надеть кимоно? - предложила Моника.
- Потому что мне хочется носить брюки!
- Ты кончила стрелять ворон? - попытался отвлечь ее Дэнуц.
- Да... Не хочу пугать маму.
- Чем же нам заняться? - недоумевал Дэнуц.
- Знаете что? Вам холодно?
- Да, - в один голос ответили Моника и Дэнуц.
- Хотите погреться у огня?
- У какого огня? - удивился Дэнуц.
- Это не твое дело! Хочешь или нет?
- Хочу.
- Тогда ступайте за мной... Только тихо, чтобы никто не услышал!
Крадучись, неслышным шагом язычников, которые стремятся к своим низвергнутым божествам, Моника и Дэнуц, гуськом, шли следом за своим провожатым, обутым в домашние туфли.
Они позабыли обо всех огорчениях и неприятностях этого хмурого осеннего дня.
Дэнуц был в приподнятом настроении, потому что обновил свою пижаму и потому что вместе с Ольгуцей собирался совершить очередную проделку.
Моника радостно улыбалась, потому что была вместе с Дэнуцем.
Улыбалась и Ольгуца, потому что таинственный огонь, к которому она вела их, был всего-навсего очагом в кухне.
* * *
С приходом детей кухонная плита совершенно преобразилась. Там, где раньше стояли задумчивые горшки всех размеров - они были сдвинуты в глубь плиты, - теперь весело потрескивали кукурузные зерна. На краю плиты под неусыпным надзором старой кухарки пеклись три гигантских яблока, словно троица угрюмых второгодников под присмотром строгой учительницы и под насмешливыми взглядами младших коллег.
У горящей печки, на трех низеньких скамейках, сидели румяные от жары дети и грызли воздушную кукурузу.
- Ыы! Накажи тебя Господи! Сейчас!.. - крикнула кухарка нетерпеливому горшку, который кипел, с шумом подбрасывая крышку.
Все трое дружно засмеялись.
Кухарка непрерывно ссорилась с горшками, кастрюлями и мухами. Так что, доведись кому-нибудь сидеть рядом в соседней комнате, он мог бы подумать, что кухня полна людей, которых все время ругает строгая матрона с мужским голосом. И, действительно, кухарка была полновластной хозяйкой всего, что находилось в кухне. Хозяйкой усердной и проворной, как лето в саду. И очень толстой! Такой толстой, что была похожа на неестественно поднявшийся в просторной печи кулич.
Косясь краешком глаза на яблоки, кухарка приоткрыла дверцу духовки, заглянула туда и тут же захлопнула дверцу.
Из духовки повеяло ароматным теплом.
- Пахнет медовой коврижкой! - смеясь, воскликнула Ольгуца.
- Были бы едоки! - вздохнула кухарка, переворачивая яблоки.
Яблоки старели на глазах. Их нежная кожа темнела и покрывалась морщинами. Они украдкой вздыхали и сонно слезились. А их аромат делался все более крепким и по-летнему пьянящим.
Ольгуца сидела посредине, прямо против огня, который окутывал ее лицо золотистой дымкой; Моника и Дэнуц сидели справа и слева от нее.
На полу, у печки, мурлыкало и нежилось в тепле пушистое и гибкое кошачье племя. В некотором отдалении спал Али - само благоразумие и достоинство. Почти все мухи уснули. И все-таки их было достаточно, чтобы не давать покоя псу. Чуткие уши Али то и дело вздрагивали, отгоняя мух.
Под печкой, в корзинке с сеном, наседка высиживала цыплят. Сверчок, спрятавшись под одной из балок, участвовал в общем деле.
А печка гудела от огня и ветра, словно праздничная хора.
Войдя в кухню, господин Деляну сразу же увидел детей, сидевших за круглым столиком. Они ели руками печеные яблоки. На столике, вместо мамалыги, остывала медовая коврижка, нарезанная ломтиками.
- Так вот вы где, оказывается, Ольгуца!
- А ты зачем пришел сюда, папа?
- Матушка Мария, скажи, пожалуйста, Иону, чтобы запрягал лошадей. А-а! Ну, теперь я с вами расправлюсь! - потирая руки и притворно хмурясь, сообщил господин Деляну.
- Посиди с нами, папа! - попросила Ольгуца; Моника и Дэнуц вторили ей.
- Куда же я сяду, Ольгуца!
- А вот сюда, рядом со мной.
Когда кухарка вернулась, она обнаружила четверых гостей, сидящих на трех стульях вокруг столика. И от смеха закрылась рукавом.
- Матушка Мария, а меня ты ничем не попотчуешь?
- Чем же, барин?
- Э!.. кофейком... Да не нашим, а вашим.
- Непременно найдется! - подмигивая, отвечала кухарка.
- Откуси, папа!
Господин Деляну откусил от протянутого Ольгуцей яблока.
- У-ух! Замечательно вкусно!.. Такого я не ел с самого детства!
- Папа, знаешь что? Расскажи нам что-нибудь, - как ты был маленьким.
- Расскажи, папа, - попросил Дэнуц.
- Пожалуйста, дядя Йоргу.
