— Да, мы сделаем это, — подтвердила Кортни.

— Глупцы рвутся туда, где боятся пройти ангелы, — ехидно заметил Кауфман.

Кортни устало вздохнула. Ей было не по себе, а насмешки Кауфмана лишь добавляли масла в огонь. Она снова взглянула на Коннора, их глаза встретились, отчего пульс Кортни участился.

— Мне пора уходить, — неожиданно объявила она. — У меня деловая встреча через двадцать минут.

Небольшая ложь во спасение: до ее встречи еще целых два часа, но все ее оборонительные инстинкты требовали немедленно убираться отсюда. Немедленно!

— Увидимся вечером, — крикнул Коннор, когда она выходила, — около восьми. Нам нужно обсудить детали.

— Вечером у меня свидание. Позвоните на работу завтра утром, — приказала Кортни и гордо удалилась.

— Ты нашел себе очень дерзкую маленькую жену, — заметил Кирэн. — Ей необходимо показать, кто командир.

Коннор смотрел на дверь сверкающими глазами.

— Я думаю, не начать ли сегодня вечером?

В огромном зале привилегированного клуба было устроено чествование богатейшего коннозаводчика из Виргинии Хармона Блейка Хопвуда — ему исполнялось шестьдесят лет. Кортни с тоской обвела взглядом зал. Повсюду в кадках стояли живые деревья, на их ветвях висели клетки с птицами — все это, по мнению устроителей, должно было создать впечатление, будто празднество происходит в настоящем лесу. Хопвуд был заядлым охотником и рыболовом, и декорации отражали его вкусы. Джаз-оркестр из двух десятков музыкантов, дорогое угощение и толпа высокопоставленных гостей всех возрастов подчеркивали роскошь банкета.

Кортни сидела с Эмери Харкуртом за столом, накрытым на восемь персон. Остальные места за их столом пустовали. Бедный Эмери явился сюда по настоянию своей семьи. Его глубокое уныние, усугубившееся появлением бывшей невесты с новым любовником, беспокоило Кортни. Она не отходила от него ни на шаг и всячески старалась утешить.

— О, Господи, — простонал Эмери, — только Джарелл здесь не хватает. Она направляется прямо к нам.

Кортни с трудом подавила собственный стон. Эмери точно выразил ее мысли. Они уже обменялись коротким приветствием с его сестрицей в начале вечера. Джарелл даже не потрудилась скрыть свою неприязнь к Кортни.

Теперь она появилась снова, высокая стройная блондинка с безукоризненной модной короткой стрижкой… и каменным лицом. Кортни была уверена, что Джарелл Харкурт вообще не способна улыбаться.

Джарелл уселась рядом с братом, повернувшись спиной к Кортни. Никто больше не подошел к их столу, и Кортни, выключенная из беседы Харкуртов, сидела в молчании, глядя по сторонам. Томительно проползли десять минут, пятнадцать. Она вздохнула.

И тут, когда, казалось, бесконечный вечер достиг своей низшей фазы, он определенно повернулся к худшему.

На мгновение Кортни подумала, что у нее галлюцинации. Невозможно было представить, что настоящие Коннор Маккей и Кирэн Кауфман, в черных смокингах, выглядевшие так, будто всю жизнь только в высшем обществе и вращались, идут по залу. Идут прямо к ее столу!

Кортни замерла. Она крепко сжала руки в кулаки, не замечая, что ногти впились в ладони. Маккей и Кауфман — ужаснее невозможно ничего представить! А их дьявольские улыбки подтверждали, что они не замышляют ничего хорошего.

— Извините меня, — пробормотала Кортни и встала из-за стола. Опасная парочка была уже совсем рядом. Если поспешить, Кортни еще успеет перехватить их.

— Привет, Цыганочка, — глаза Коннора лениво скользнули по ней.

На Кортни было элегантное синее шелковое платье, совершенно не цыганское.

— Что вы здесь делаете?

— Я думаю, вы не поверите, если мы скажем, что приглашены? Или что мы старинные приятели Хопа по гольфу? — протянул Коннор.

— Я совершенно уверена, что нет. Вы явились без приглашения!

— Вот те раз! — воскликнул Кауфман. Кортни обожгла его взглядом и снова повернулась к Коннору.

— Зачем вы явились сюда? — ей в голову пришла ужасная мысль. — Неужели, чтобы… увидеть меня?

Коннор пожал плечами.

— Я же сказал, что нам необходимо поговорить сегодня вечером. Поскольку вы явились сюда, логично было бы встретиться здесь. Хотя я не могу сказать, что мне нравится обстановка, — он неодобрительно огляделся. — Поймать столько бедных птичек и запереть их в клетки ради удовольствия этих бездельников… Я знаю несколько твердолобых активистов, борющихся за права животных. Может, следовало бы сообщить им об этом безобразии?

Как странно, Кортни тоже думала об этом.

— Вызывай их сюда с плакатами, — восторженно подключился Кирэн, — а я позвоню в местную телекомпанию. Это будет гвоздем одиннадцатичасовых новостей.

— Нет! — воскликнула Кортни, ужаснувшись от мысли о фанатиках и телевидении. — Как вы узнали, что я здесь? — нервно спросила она.

Мужчины переглянулись, затем посмотрели на нее.

— Выслеживать людей — составная часть моей работы. Цыганочка, — объяснил Коннор с тем снисходительным видом, который казался ей особенно возмутительным. — Мне приходилось выслеживать знаменитостей, умеющих заметать следы с профессиональной ловкостью, и политиков, уединяющихся определенно не со своими женами. Найти вас смог бы и ребенок.

— Эй, а кто та белокурая крошка за вашим столом? — спросил Кирэн, оглядев толпу своими острыми, как у хорька, глазами.

Кортни улыбнулась.

— Это Джарелл Харкурт. И готова держать пари, что ее впервые в жизни назвали крошкой.

Кауфман пристально и оценивающе разглядывал Джарелл.

— Хмм. Напряжена и не склонна к шуткам, но сексуальна, в аристократической холодной манере. Бьюсь об заклад, ее необходимо уложить в постель. Ну, ей сегодня повезло. Блицкриг! Я завоюю ее молниеносно. Она даже не поймет, что ее поразило, пока не проснется завтра утром в моей постели.

Он решительно направился к столу.

— Блицкриг? — удивленно повторила Кортни, глядя ему вслед.

Коннор обвил пальцами ее запястье.

— Бесполезно пытаться остановить его. Кауфман — как снаряд: после выстрела ничто не может изменить его траекторию.

— А я и не собиралась его останавливать, — сухо ответила Кортни. — Если есть в мире два человека, которые заслуживают знакомства друг с другом, то, несомненно, эта парочка.

— Нехорошо, Цыганочка, — усмехнулся Коннор, также следя за приближением Кауфмана к Харкуртам. — Как я понимаю, рядом с ней — ваш возлюбленный, несравненный Эмери?

— Да, это Эмери, — согласилась Кортни, не собираясь поправлять его. Так будет мудрее и безопаснее.

— Он бледноват. У него анемия?

— Во всяком случае, я об этом не знаю.

— Ну, душой общества он точно не выглядит. Он так мрачен, что мог бы наняться на похороны профессиональным плакальщиком.

Очень проницательное замечание, но преданность несчастному Эмери не позволила Кортни согласиться.

— Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать ваши насмешки. Эмери их не заслуживает. И я бы хотела получить назад свою руку, если не возражаете.

Она попыталась освободиться, но безуспешно — все равно что стряхнуть металлический наручник.

— Я просто наблюдателен, а не нападаю на безусловно надежного и солидного господина Эмери, — холодно сказал Коннор, отпуская ее руку. Он был раздражен тем, как пылко она бросилась на защиту Харкурта, и, осознав это, озлобился еще больше. — Однако мы достаточно потратили времени впустую. Нам необходимо обсудить завтрашний визит к Ноллеру.

— Завтрашний? — удивилась Кортни. — Я не представляла, что мы начнем так скоро.

— Чем скорее, тем лучше. Я днем звонил Ноллеру и назначил встречу на завтра в час дня. Его секретарша соединила нас, и я говорил с ним лично. Он велел приготовиться к отъезду в Тенистые Водопады сразу же после встречи с ним.

— Завтра? — недоверчиво переспросила Кортни. — Но Кауфман говорил, что обычно супруги едут в Тенистые Водопады через недели и даже месяцы после первого визита.

Коннор пожал плечами.

— Ноллер сказал, что это необыкновенная удача. Так и есть, но только не для него, — усмехнулся он.