Кауфман навострил уши.

— Харкурт. Фонд Харкурта?

— Неужели вы знаете Харкуртов? — Кортни ни за что в жизни не поверила бы в то, что они могут быть знакомы.

— Я знаю всех, кто хоть что-то из себя представляет, — расхвастался Кауфман. — То есть я знаю о них. Это моя работа — знать любой потенциальный источник скандала.

— Хватит, Кауфман. Теперь ты пишешь для «Взгляда изнутри», а не для «Мира звезд», — сухо заметил Коннор. — Кортни работает в НОТ и занимается Уилсоном Ноллером. Мы решили, что нам лучше не мешать друг другу, а объединить усилия и прикрыть лавочку Ноллера по продаже детей.

— А, Ноллер, — Кирэн Кауфман понимающе кивнул. — Впервые вижу, чтобы ты так заинтересовался найденными фактами, Маккей. По-моему, тебя несколько занесло. Просто отдай мне собранный материал, и я его напечатаю. Нет необходимости втягивать в это дело еще и девицу с ее занудной телекомпанией.

— Вы не можете напечатать эти факты, потому что никто не согласился подтвердить их, — вмешалась Кортни.

— Как будто это меня когда-нибудь останавливало! — захохотал Кауфман. Кортни была в шоке.

— Мне кажется, «Взгляд» совершил большую ошибку, когда переманил вас из «Мира звезд», — язвительно проговорила она. — А я сделаю еще большую, если соглашусь сотрудничать с вами.

Она повернулась к Коннору:

— Из этого ничего не выйдет. Я буду продолжать расследование самостоятельно.

Кортни быстро и решительно направилась к двери.

— Стойте! Только не вздумайте снова устраивать сцену, Цыганочка, — Коннор, смеясь, обхватил ее за талию. — Вы никуда не уйдете. Еще не время.

Кортни задохнулась от ярости. Однако его наглая демонстрация силы вызвала в ней еще и какое-то необъяснимое волнение.

— Вы забыли, что нам необходимо выработать стратегию совместных действий, — напомнил ей Коннор, но сам в этот момент был совсем неспособен думать об Уилсоне Ноллере или о чем бы то ни было еще, кроме того, как хорошо вот так держать ее. Легкий трепет, который он почувствовал с той самой минуты, как увидел ее, усиливался прямо пропорционально ее близости. Она пробудила в нем незнакомое, мощное чувство собственника, какое он никогда не испытывал раньше.

Кортни сразу стало тяжело дышать. Ощущение его сильного тела, крепко прижатого к ее спине, его рук на ее талии подняло в ней опасную обжигающую бурю чувств. Ее голова непроизвольно откинулась и на мгновение прислонилась к его широкой груди. Она была окружена им, окутана его теплом. Желания, которых она никогда раньше не испытывала, пронзили ее. И вдобавок Кортни безошибочно почувствовала, что он возбужден. Ответное пламя чуть не поглотило ее. Кортни панически вскрикнула и попыталась разжать руки Коннора.

— Отпустите меня, — проговорила она хрипло. Как ни старалась, она не смогла скрыть свое потрясение.

Но Коннор, как ни странно, повиновался немедленно. Он резко разжал руки, освободив ее, и опустился на ближайший стул. Ее определенно было слишком жарко держать.

— Сядьте, Кортни, — приказал он. — Кауфман, постарайся сдержать свои «звездные» инстинкты и помоги нам разработать какой-нибудь план.

Первым желанием Кортни было бежать отсюда куда глаза глядят. Но это было неразумно: Коннор снова схватит ее. К тому же ее колени дрожали так, что ей просто необходимо было сесть, и она опустилась на стул у двери.

— Черт побери, когда ты успел втянуть меня в свой крестовый поход? — проворчал Кирэн. — Мне просто нужна была сенсационная история. И вообще, Маккей, в чем причина твоей мести Ноллеру?

— Он хочет восстановить справедливость и искоренить зло, — заговорила Кортни. — Едва ли вы можете это понять, мистер Кауфман.

С чего это она вдруг бросилась на защиту Коннора Маккея? — с немалым удивлением подумала Кортни. Этот человек, безусловно, способен защищаться сам.

— Поверьте мне, куколка, я слишком давно занимаюсь этими делами, чтобы понять — здесь все не так просто, как кажется, — протянул Кауфман. — Восстановление справедливости и искоренение зла обычно стоят на втором месте. На первом — всегда были и остаются личные мотивы. У вас есть какие-то свои причины интересоваться проблемой усыновления. Признайтесь, я все равно докопаюсь до этого рано или поздно.

Кортни нетерпеливо вздохнула:

— В этом нет большого секрета. Мой старший брат Марк и его жена Марианна уже пять лет безуспешно пытаются усыновить ребенка.

— И поэтому-то вы и хотите найти способ помочь им, — сказал Кауфман с выражением «я-же-вам-говорил».

Кортни кивнула.

— Марк и Марианна стоят в очереди в нескольких агентствах по усыновлению. В одном из них они заплатили большую сумму, и была выбрана молодая женщина, добровольно согласившаяся выносить ребенка Марка. Она была искусственно оплодотворена и забеременела.

Коннор наклонился к ней.

— И что случилось?

— Марк и Марианна были в восторге. А потом эта женщина передумала. Всего за несколько недель до родов она сбежала, оставив записку, что не может отказаться от своего ребенка. Больше о ней ничего не слышали.

— Вот так так! — воскликнул Кирэн. — Ваш брат получил назад свои деньги? — Директор агентства заявил, что они могут получить лишь половину. Но потеря денег, хоть и ощутимая для них, ничто по сравнению с мыслью о том, что у Марка где-то есть ребенок, о котором он никогда ничего не узнает.

— Это ужасно, Кортни, — прошептал Коннор.

— Да, — согласился Кирэн. — Если бы они получили назад все деньги, они смогли бы купить ребенка у Уилсона Ноллера.

Коннор и Кортни раздраженно переглянулись.

— Кауфман, ты совершенно ничего не понял, — огрызнулся Коннор. — Я считаю, что бесчестно эксплуатировать желание бездетных пар иметь детей — их нельзя продавать или покупать, как какую-то вещь.

— Хватит! — простонал Кирэн. — Избавьте меня от этого душераздирающего представления, которое, несомненно, в скором времени появится на канале НОТ, благодаря нашей несравненной мисс Кэри. А теперь послушаем твои причины, Маккей. Но, пожалуйста, пропусти вступление о торжестве американской справедливости, потому что я не поверю ни единому твоему слову.

Коннор встал и зашагал взад-вперед по маленькому кабинету, удивительно напоминая беспокойного тигра в тесной клетке.

— Ты прав, у меня действительно есть свой интерес в этом деле. Паре, вырастившей меня, — моим приемным родителям, хотя они никогда не заполняли никаких документов, заплатили. Мой биологический отец был женатым человеком, чье увлечение закончилось появлением на свет вашего покорного слуги. Он не желал скандала и заплатил Маккеям крошечную сумму, чтобы замять это дело. Тридцать четыре года назад был избыток годных к усыновлению детей, а Маккей нуждались в деньгах.

— Как вы это узнали? — тихо спросила Кортни. Это само по себе неприятное открытие безусловно было особенно болезненным для дерзкого, самоуверенного Коннора Маккея. Как странно, подумала она, ее брат и его жена заплатили бы сколько угодно, чтобы иметь ребенка, а приемным родителям Коннора еще и приплатили — лишь бы они взяли ребенка. Действительно все в области усыновления изменилось за последние тридцать четыре года.

— Когда мне было тринадцать лет, мне рассказал об этом мой отец — не тот, который заплатил, чтобы от меня избавиться, а тот, который вырастил меня. Он решил, что я достаточно взрослый и имею право знать правду, но не пожелал, чтобы об этом узнала мать. Я обещал отцу притворяться, что продолжаю считать их своими настоящими родителями.

— Не понимаю, почему он вообще решил сказать правду! — возмущенно воскликнула Кортни. — Да еще и выбрал самый чувствительный возраст! Он просто бессердечен. Неужели и ваша мать столь же жестока?

Коннор со смехом покачал головой.

— Не надо так волноваться. Цыганочка. Мои родители не были ко мне жестоки. О, конечно, существовали некоторые проблемы. Мой отец был неизлечимым игроком и постоянно проигрывал на скачках. Но мы не держали на него зла. Он был замечательным отцом и обращался со мной так же, как с собственными двумя дочерьми, моложе меня на два и три года, настоящими Маккей… Отец умер от сердечного приступа шесть месяцев назад.