- Господин, ты не позволишь ему убивать нас?
Словно очнувшись, девушки наперебой задавали аккерийцу свои вопросы. Они уже не опускали глаз. В страхе и отчаянии забыв все правила, они смотрели на него своими прекрасными бархатными глазами, в коих ещё не высохли слезы, и ждали ответа. Ответа не было.
Поклявшись про себя, что немедленно найдет Кумбара и заставит его выставить на половине невест караул, Дигон поднялся, хмуро подмигнул замершим в ожидании его слов красавицам, и вышел вон. Ответа у него и в самом деле пока не было.
Глава 7.
На третий день своего пребывания во дворце аккериец, мрачный как туча на небосклоне в пасмурное утро, сидел в кресле возле низкого круглого столика и, попивая красное бритунское - по вкусу наиболее подходящее для нынешнего настроения, - внимал стенаниям Кумбара.
- Слушай, сайгад, - наконец произнес он, задумчиво глядя сквозь рубиновую муть в дно чаши. - Нет ли у тебя где-нибудь в Тиме или в Калосе давнего врага, отравляющего жизнь твою и сон твой?
Столь витиеватые речи из уст Дигона не приходилось ещё слышать старому солдату. Удивленно выпятив нижнюю губу, он покачал головой и ответил:
- В Калосе и Тиме нет.
- Может быть, в Эвилонии? Или в Айтаре?
- И там нет.
- А здесь, на дорогах Аграна, не обижал ли тебя кто?
- Никто меня не обижал, - начал сердиться Кумбар. - Я и сам кого угодно обижу. А зачем ты спрашиваешь?
- Хочу убить твоего врага, - со вздохом пояснил Дигон. - Ты сказал, что жизнь твоя в опасности - я готов тебе помочь. Но не мое это дело вести дознание. Если б нужно было украсть что-либо для тебя, или сломать кому-либо шею, или... Я - воин! Пошли меня воевать, и тебе не придется сожалеть о том! А задавать вопросы и в каждом видеть убийцу - нет. Не могу.
Сия речь удивила сайгада ещё больше. Он покосился на два пустых сосуда, уныло стоящих на краю стола, откупорил следующий, отпил.
- Видишь ли, Дигон, - глубокомысленно заявил Кумбар после нескольких мгновений молчания, - у меня нет знакомых драконов, змей и колдунов, которые покушались бы на мою жизнь... А то я б тебя, конечно, послал... Есть, правда, один... Гухул, собака, но с ним я и сам справлюсь... Ты не привык думать? Тебе трудно размышлять? Хорошо. Поведай мне, что ты узнал за эти дни, и я буду думать и размышлять за тебя. Но я не умею другого чувствовать. У меня и сомнений не возникало, что Алму удавил не евнух. Он же признался, я сам слышал! А ты - ты сразу понял: убийца не он. Вот что мне от тебя нужно! Твое чутье! И мне не по нраву казнить невиновного, поверь. А чтобы такого не случилось - ты должен мне помочь.
- Не могу, - упрямо качнул головой Дигон.
- Можешь, - невозмутимо парировал сайгад. - Ты обещал. И я тебе верю.
- Прах и пепел! - взъярился Дигон. Синие глаза его потемнели, кулаки сжались. - Не ходи на руках, когда есть ноги, и не запрягай осла в плуг говорят наши старики, - ибо в том нет простого смысла! А ты запрягаешь в плуг даже не осла - льва! И при этом хочешь, чтоб он вспахал твое поле!
В гневе Дигон смахнул со стола пустые сосуды, и они с печальным звоном отлетели в угол. Старый солдат, пряча улыбку, вызванную бесхитростным сравнением юного Дигона себя со львом, допил остатки вина из бутыли и взял яблоко.
- На моем поле работают только львы, Дигон, - мягко заметил он. Потому-то мой маис выше и гуще остальных, да и зерна в нем будут покрупнее...
Он с хрустом надкусил яблоко, в упор посмотрел на Дигона. Тот ответил ему тяжелым, сумрачным взглядом. Лишь сейчас он понял, как сумел сайгад занять почетное место во дворце, стать правой рукой Хафиза Агранского. Хитрый и умный шут! Все его слезы, стоны и суета - одно притворство! Вон как уставился - глаза в глаза, твердо, спокойно.
- И еще, Дигон, - тихо добавил Кумбар. - Я никогда не забываю своих парней...
Губы его дрогнули в ласковой улыбке, но аккериец уже не верил ему. Усмехнувшись в ответ, он взял бутыль, крепкими белыми зубами вытянул из горлышка пробку и налил вина в свою роскошную чашу.
- Будь по-твоему, приятель, - медленно произнес Дигон, и в голосе его чуткое ухо без труда уловило бы угрозу. - Я согласен бросить кости ещё раз, но если ничего не получится...
- Все получится, - отрезал Кумбар, вставая. - Ты поможешь мне.
Он резко повернулся и вышел из комнаты, оставив после себя тонкий запах дорогих благовоний. Дигон ухмыльнулся, соображая. Да, этот сайгад был совсем не похож на того, прежнего. Но, как ни странно, сей монолитно спокойный муж со стеклянными глазами понравился Дигону больше - по крайней мере, он не стонет и не щебечет беспрестанно всякую чушь. Дигон вспомнил их первую встречу в "Слезах бедняжки Манхи", фыркнул, вдруг развеселившись, и окончательно утешился.
А теперь надо кликнуть Физу - уже вечер, и нынче её очередь согревать постель временно одинокого Дигона... Дигон закинул голову, разметав по спинке кресла свои длинные черные волосы, и расхохотался.
*
Сайгад, которому давно надоело изображать перед Дигоном слезливого старикашку, выйдя из его комнаты, облегченно вздохнул. Жизнь во дворце такая пышная, такая скучная и такая нелегкая - просто вынудила его, солдата, нацепить на себя маску; к ней он привык настолько, что даже наедине с самим собой вел ту же игру, и в конце концов маска сия стала его истинным лицом, а истинное... Куда же подевалось истинное лицо Кумбара? Об этом он ничего не знал. Редкие движения души иной раз обнажали суть, но всегда так неожиданно, что сайгад не успевал уловить её. Он не жалел о том. Кому нужна была во дворце его суть? Хафизу? Челяди? Нет. Иначе разве стал бы он дурить их из года в год... Вот только Дигон... Этот парень понравился ему сразу. Давно не приходилось ему видеть таких жестких, упрямых и в то же время чистых парней. Жаль, что он по привычке сыграл свою роль и перед ним.
Шагая по длинному коридору второго этажа, Кумбар думал о последнем разговоре с аккерийцем. Он понял - сайгад сразу почувствовал это - его суть, увидел его истинное лицо. Но, кажется, не совсем верно: Кумбар все же не столь холоден и бесчувствен, как это могло показаться парню. А впрочем, пусть лучше он считает его каменной статуей, чем глупцом и плаксой...
Не глядя под ноги, сайгад перескочил две ступеньки, завершающие коридор; выруливая на лестницу, один марш которой был покрыт розовым ковром, а второй светло-красным, он столкнулся с Бандурином. Бесцветные маленькие глазки скопца были пусты; бездумно скользнули они по лицу Кумбара - на миг он увидел в них свое отражение, - но ни тени мысли не проявилось в белесой мути. Словно оживший мертвец проплыл евнух мимо старого солдата. Сайгад остановился и какое-то время смотрел вслед несчастному. Короткий укол в сердце возвестил о том, что совесть Кумбара ещё не отошла в мир Ущелий, а, будучи смертельно больной, все же пока дышала. Он дернулся всем телом от внезапного озноба, помянул проклятого Бургана, застившего глаза, но тут же и оправился. Покачивая головой, сайгад спустился вниз и вышел в сад. Здесь его уже ждал десятник императорской стражи.
