Ворота гаража открывались с трудом, бетон перед ними льдом приподняло, в прошлый раз, как открывал он их, одна створка упала с петель прямо на Енё, а соседи смотрят и ржут, чтоб им пусто было. Енё только с Мики дружил, соседом по гаражу; Мики же на сегодняшний вечер одолжил ему брюки и куртку; ботинки, правда, у него свои есть, есть и одежда чистая, но она не в таком виде, чтобы праздник в ней встречать, потому что на ночь он всю одежду на себя натягивает и на пол стелет, чтобы продержаться до утра. Из квартиры он взял один только холодильник и то потому, что тот не нужен жене: Габор Дери, нынешний муж, купил ей новый, хороший, с морозильной камерой. Странно выглядел Енё в гараже с холодильником, особенно когда зима наступила, да ведь дурачье это, конечно, понятия не имеет, что спинка у холодильника, когда он работает, теплая; и вообще, Енё было наплевать на других: пускай на него смотрят как на чокнутого, ведь в конце концов половина квартиры принадлежит ему, часть мебели тоже, но он заявил, что ему ничего не надо. Пускай пропадает. Половину квартиры он записал на сына, а сам в гараж переехал - с инструментом, кое-какой одежонкой да палкой, иногда поясница у него болела, и он только с палкой мог ходить. А потом в гараже мало-помалу накопилось окурков, хлебных корок, пустых бутылок и всякого прочего мусора, который откуда-то набирается даже в самом отчаянном убожестве и одиночестве.
Когда его спрашивали, зачем он ушел из дома, Енё только хмурился и молчал. Шаллаи объяснял так: Енё, дескать, обиделся и думает, что жена его пожалеет и все вернется обратно; только зря он так думает. Из окна квартиры, где она теперь с Габором и с сынишкой живет, виден и гараж, и Енё, конечно. Леваи же сказал: Енё - он все равно что кошка, разве что от него воняет сильнее; словом, кошка, та тоже к одному месту привыкает; а вообще без корчмы мы все равно покойники, так что от этого и подохнем. Это, конечно, так, рассудил Буродыр, но Енё подохнет не от этого: он у себя в гараже замерзнет, от гордости. И то и другое, наверно, правильно, как правильно и то, что Енё в самом деле считал себя не совсем таким, как другие; впрочем, так о себе думали все завсегдатаи "Мушиной радости", это он и сам знал - но он насчет себя все правильно понимал. В свое время он даже в гимназии поучился, недолго, правда, потому что как раз отец у него умер и Енё пришлось идти работать; а все-таки можно заметить: он и говорит по-другому, культурно, особенно если следит за собой - только в последнее время следит он за собой все реже. Но не потому он не такой, как все это отребье, что культурный, а потому, что уверен: все равно жена вернется к нему с ребенком, она его любит, только сейчас она не в себе немного, но это пройдет. Не может иначе быть, ведь и он ее любит, и сына любит, которому он дал имя; он его первым в руки взял, прямо такого, в крови, в слизи, и расцеловал всего, и ерунда, что акушерки и нянечки орали на него там, в холодной родильной палате. Он им в благодарность все побелил бесплатно, любо-дорого было смотреть, но и малыш такой рос красавец, веселый, здоровенький - все, кто видел, ахали от восторга, ну кукла, а не ребенок.
Теперь сыну уже двенадцать, но он и сейчас - красивый, проворный, складный такой мальчуган; жена Енё пообещала, что к вечеру отпустят сына к нему ненадолго, поговорить, только чтобы Енё в корчму его не водил. Вот для чего нужны ему чистые штаны и куртка; сосед Мики даже ключи дал от машины - вдруг куда-нибудь захотят поехать; Мики - парень добрый, да ведь и он, Енё, добрый, кухню ему побелил бесплатно: В гараже Енё сегодня навел порядок какой-никакой: пол подмел старой кистью, пожитки свои затолкал в холодильник, а что не вошло, повесил на гвозди; вот только - холод. У Енё никого не было в городе, даже приятелей мало - одна только эта, глубоко зарытая в сердце, сумасшедшая любовь; да еще ожидание. Так хорошо это - ждать; он перевернул два пустых ведра из-под краски, на них они будут сидеть, на доску он поставит бутылку с пепси, положит подарок, он и маленькую елку получил от одного клиента, не елку даже, а ветку, но всю ее увешал конфетами в ярких бумажках. Конфеты тоже ему дали так, бесплатно, Енё - маляр хороший, у клиентов нарасхват; когда трезвым его заставали, он много не запрашивал, и больше едой, питьем, одеждой, теперь вот - конфетами; но самое главное - подарок для Балажа.
В полдень Енё пошел в корчму, прочитал газеты; там уже было спокойно, он красовался в праздничной одежде, штаны и куртка Мики были ему почти впору, Енё даже побрился; народ над ним подсмеивался: чего это ты при параде-то, повеситься собрался, что ли? Но Енё на них внимания не обращал: сидел себе за чашкой кофе и ждал. Потом все же не выдержал, попросил полстопки водки, потому - рот от волнения пересох и вообще. После этого взял бутылку колы с собой, обозвал всех, как обычно, дураками и двинулся в путь. Уговор был такой: он позвонит с улицы в домофон, они выглянут и, если увидят, что он в норме, отпустят к нему мальчика. Что верно, то верно, иной раз Енё выглядел так, что даже Медард, пес из "Мушиной радости", принимался скулить и куда-нибудь прятался от него; но сейчас он и вправду был в норме, целый день почти не пил, и даже рука у него не дрожала, когда он на кнопку жал, только сердце билось чуть-чуть с перебоями, но это - дело не новое: у Енё, если он волнуется, всегда появляются эти сбои, ничего, выдержать можно.
Аранке, бывшей жене, он тоже купил подарок, какие-то дорогие духи, но вот чего он не думал, так это что жена сама спустится к нему с сыном с третьего этажа; но, в общем, он рад был, даже чуть не обнял ее, так был растроган, но она не позволила. Зайди, пожалуйста, сказала она Енё, держа мальчика за руку; тот улыбался, но как-то криво; хочу сказать тебе кое-что, продолжала жена. Видно было, что она нервничает. Енё подумал было, она в квартиру его пригласит, но нет, ничего подобного, они остановились на лестничной площадке. Красивая она была все же, и в целом, и все по отдельности: лицо, глаза, взгляд и эти мягко вьющиеся волосы на затылке; у сына на головке они вились так же мягко, и вообще он на нее был похож, и формой носа, и темными цыганскими тенями у глаз. Жена немного помолчала, словно чего-то ждала, глядя на Енё, потом заговорила.
