- А я-то здесь причем?
- Мне могут помешать эти ублюдки - друзья Буратино. Двое уже у меня на хвосте - Чебурашка и крокодил Гена, которого мы не успели убить на Мальте. Как я и задумывал, узнав о моих планах относительно Карло, они слетаются в Москву, как мухи. Вот и прекрасно - их можно прихлопнуть одним ударом. И сделаешь это ты!
Дуремар смотрел на Карабаса с легким испугом и шевелил губами.
- Но почему ты не спрашиваешь, сколько ты получишь за это? - удивился Карабас.
- А какая разница, если все мы одинаково подохнем. А сколько я получу?
Карабас нервно засмеялся и протянул пухлый пакет.
- Вот здесь три тысячи долларов. Еще семь получишь, когда сделаешь дело. Ну а дальше - как знать. Будь с нами и ты не пожалеешь.
Дуремар смотрел на деньги и глаза его едва не лопались от жадности.
- И не дрейфь! Если что - похороны за мой счет.
Карабас хлопнул его по плечу, забрал сгущенку, которую тот так и не смог открыть и сел в машину.
Дуремар отвернулся к реке. Он представил себе, как всадит пулю в живот Чебурашке. Он уже давно мечтал это сделать.
Шура Сироткин, про которого все уже забыли, проснулся только к вечеру. Течение несло его среди неведомых берегов. Он отхлебнул из бутылки немного браги, но не согрелся.
В голубых сумерках блеснули и исчезли какие-то огни. Не было сомнений, что лодка приближается к большому городу. Вскоре справа потянулись скучные серые пристани. Сироткин выловил из воды кусок доски и начал осторожно подгребать к берегу. Через несколько минут лодка ткнулась в бетонный выступ набережной, что окаймляла пустынный городской парк. Шурик выбрался на берег и осмотрелся. Первое и последнее, что он увидел, были двое патрульных сержантов с резиновыми дубинками и рациями.
- Очень хорошо, что я вас встретил! - обрадовался Шурик. - Я обладаю информацией, имеющей решающее значение для всей страны. Прошу немедленно связать меня с ближайшим подразделением госбезопасности...
Было видно, что патрульных эти слова сильно огорчили. Они переглянулись.
- Ну что, свяжем товарища, раз он просит?
- Да ладно, так дотащим...
Изумленного Шурика взяли под локоток.
- Ну, пойдем. Сейчас будет тебе и госбезопасность, и ЦРУ, и даже Организация Объединенных Наций.
...В отделении было холодно и пустынно. Худосочный дежурный с большой родинкой на щеке с дикой тоской глядел в глаза Сироткину и слушал его бессвязный говор.
- Я за ними когда погнался, они грузовик угнали. Стойте, говорю, и ружье достал. Ну они, понятно, перепугались, а потом как что-то в голову ударило, я - раз! - и в овраге.
- Дыхни-ка, - попросил дежурный. - Посмотрим, что тебе в голову ударило.
Шура дыхнул.
- Ясно. А документы есть?
- Да нет же! Кто ж с собой на такие дела документы носит? Даже партизаны, когда на задание шли, оставляли и документы, и награды...
- А ты, стало быть, партизан? Нехорошо... Партизаны чужих лодок не воруют.
- Ну я ж не крал! Меня бандит туда спихнул.
- Ну это понятно... Покажи-ка, что у тебя в кармане.
Шура хотел возразить, но вовремя одумался. В конце концов, право на личный досмотр они имеют.
Дежурный с тревогой наблюдал, как на столе вырастает куча всевозможных проволочек, увеличительных стеклышек, непонятных железочек, шнурочков и прочей дребедени. Недопитая бутылка увенчала груду этого хлама.
Дежурный с крайне озадаченным видом поскреб шею и подвел итог разговору.
- Ну, значит так. В нетрезвом виде, без документов, на ворованной лодке... Придется твоей партизанской душе потомиться в наших застенках. До выяснения личности мы тебя задерживаем.
Первые секунды Шурику хотелось возражать, спорить, отстаивать законные права, но вдруг он понял - сопротивление бесполезно. Он сдал шнурки и ремень и поплелся в подвал, где были камеры для таких, как он.
Когда стальная дверь захлопнулась за Шуриком и глаза его привыкли к темноте, он разглядел в углу на нарах кучу тряпья. Куча шевельнулась, отхаркалась и, чуть приподнявшись, уставилась на Шурика.
- А ну, сынок, включи свет, - сказала куча, свесив с нар ноги.
Сироткин зашаркал по стене в поисках выключателя.
- Да нет же, сынок, лампочку закрути.
Когда яркий свет залил камеру, куча оказалась коротеньким гражданином с бритой головой и золотыми зубами.
- Ну, рассказывай, мил человек, кто таков, как сюда попал?
Шурик сел, откинувшись на колючую стену.
- Политический я... - ответил он с горечью. - За правду страдаю.
Они помолчали.
- Понятно, - с сочувствием сказал гражданин. - И за какие же государственные преступления тебя арестовали? Разглашение нецензурных слов возле винного магазина? Или проникновение под чужую юбку путем ее насильственного свержения?
- Партизан он! - заорал охранник, который подслушивал разговор через глазок. - Террористический акт путем подкладывания бутылки с брагой начальнику дежурной смены.
Последовал хохот и удаляющиеся по коридору шаги.
Шурик безучастно сидел, разглядывая надпись "Проверено: баб нет", выведенную чьей-то дерзновенной рукой на двери.
- Ну что ж, - сказал сокамерник. - К политическим у нас подход особый. Назначаю тебя своим заместителем по воспитательной работе. Буду о тебе заботиться. Здесь не очень вкусно кормят, иногда можно даже отравиться. Поэтому сначала я буду еду пробовать...
Шурик его не слушал. Он закрыл глаза и с ужасом думал: "Земля колыбель человечества, но нельзя... Нельзя!"
Уже на следующий день Дуремар начал дежурство возле гостиницы, где остановились наши друзья. Установить их адрес не составило труда - в Москве давно существовала справочная гостиничная служба, а имя Чебурашки было достаточно редким.
Дуремар сидел на скамеечке напротив гостиницы и ждал, пока кто-нибудь не появится. Чтобы не терять времени он обдумывал очередной некролог. Дуремар обожал писать некрологи, на каждого его знакомого уже имелись по несколько штук, и все разные. Он держал их на всякий случай в чемоданчике из под столярного инструмента.
В десятом часу утра в дверях гостиницы показался Мурзилка, которого Дуремар сразу же узнал. "Ага! Их уже трое, - подумал он, возбужденно потирая свой лысый череп, покрытый желтоватыми шишками. - Вот и хорошо. Разделаюсь с ними по одиночке."
