Комната была почти голой, с минимумом мебели, и от этого казалась еще больше. Центральное место в ней занимал письменный стол с пишущей машинкой "Оптима", стены были увешаны фотографиями и эскизами декораций. Горы книг вдоль стен придавали жилью приятный, какой-то студенческий вид. Просторное мансардное окно выходило в парк, в глубине его над голыми кронами возвышались островерхая кровля и шпиль костела.

Перед окном стояло старое кресло-качалка, в нем возлежал режиссер Кыпс и смотрел на мокрый парк и костел. Он был в длинном, болотного цвета вельветовом халате с атласными отворотами, потускневшими от многочисленных стирок, без красного платка на лбу, отчего его лицо казалось вытянутым, лошадиным.

Мое появление его как бы и не удивило.

- А, господин Пастухов, - сказал он. - Возьмите что-нибудь и садитесь. Помолчим о великом. Это церковь Нигулисте. Готика. Тринадцатый век. Созерцание ее смиряет гордыню в пору побед и утешает в невзгодах.

Поскольку целью моего прихода было не помолчать, а как раз наоборот, я развернул бутылку. При виде ее режиссер Кыпс не выразил никакого воодушевления, но поднялся из качалки, подтащил к окну хлипкий столик, сбросив с него груду бумаг, и принес из глубин комнаты два тонких стакана.

- Тогда будем пить. Это тоже занятие умиротворяющее, - спустился он с духовных высот на грешную землю. - "Блэк лэйбл". У вас хороший вкус, господин Пастухов.

Он разверстал виски, глубоко задумался, а потом с чувством произнес тост:

- Чтоб они сдохли!

- Кто? - удивился я.

- Национал-патриоты! - ответил Кыпс и выпил. - Подонки! Это они устроили взрыв!

Такая трактовка происшествия меня устраивала, но было интересно, какие сложные логические построения привели режиссера Кыпса к такому выводу. Поэтому я сказал:

- Но вы сами заявили, что считаете это акцией русских экстремистов.

- Я ошибся. Но потом задал себе вопрос: cui prodest? Кому выгодно? Ответ ясен. Сначала взрыв, а уже через день решение правительства о торжественном перезахоронении Альфонса Ребане.

- Но они вложили в фильм деньги, - напомнил я. - И немалые. И не только национал-патриоты. Другие спонсоры тоже.

- Они вложили! - пренебрежительно отмахнулся Кыпс. - Все они сначала взяли в госбанке беспроцентный кредит под мой фильм и раз десять прокрутили его в коммерческих банках. Они все просчитали. Иначе и кроны не дали бы. Не знаю, как в России, а у нас в Эстонии патриотизм - это очень хороший бизнес.

- Но за танки придется платить.

- Ничего не придется. Все было застраховано.

Кыпс принял еще дозу, порозовел, оживился, и я понял, что нужно переходить к делу, пока его снова не занесло в духовные выси.

- Меня заинтересовала, Март, ваша оценка Альфонса Ребане, которую вы ему дали во время нашей встречи в клубе "Лунный свет".

На лошадином лице режиссера отразилась напряженная работа мысли. Я счел необходимым напомнить:

- Вы назвали его знаковой фигурой двадцатого века и великим неудачником.

- Неглупо, - кивнул Кыпс, оценив глубину собственных оценок. - В сущности, это так и есть. По нему прокатились все жернова века. Коммунизм, фашизм, антисемитизм. Миллионы людей пострадали от каждого из этих жерновов. Но сразу от всех - только он. Вы читали мой сценарий?

- Да. Но я не специалист в кино, поэтому оценить его не могу, поспешил я предупредить его вопрос: "Вам понравилось?"

- Для ведущего эксперта арт-агентства вы довольно скромны.

- У меня другой профиль. В вашем сценарии меня заинтересовали факты. У вас там, например, есть сцена, когда маршал Жуков расстреливает генерала Волкова. В сценарии вы назвали его Беликовым. Мне она не кажется достоверной.

- Это гипербола. Я рассматриваю войну как античную трагедию. Высочайший трагизм, надмирный!

- А как было на самом деле?

- Гораздо скучней. Генерал Волков застрелился.

- Вот как? После разгона, который устроил ему Жуков?

- Нет, еще до приезда Жукова. Но разве дело в этих деталях? Дело в высшей правде!

Вообще-то мне казалось, что дело как раз в этих деталях, но я решил не ввергать режиссера в искусствоведческий спор, в котором он был сильнее меня. Поэтому перевел разговор на другое:

- В вашем сценарии Гитлер вручает Рыцарский крест Альфонсу Ребане, а он отказывается. Это тоже гипербола?

- Это художественный домысел. Этого события не было, но оно могло быть. Понимаете?

- Нет. Но если вы объясните, я постараюсь понять.

- Объясню. Как было на самом деле? Альфонс Ребане написал рапорт: "Мой фюрер, мои дела недостойны такой оценки". Я своими глазами видел этот рапорт в берлинском историческом архиве. Если следовать так называемой правде жизни, что я должен снимать? Ночь. Блиндаж. Альфонс Ребане берет ручку и пишет. Так? Чушь! Это же невозможно смотреть! А кино - это видеоряд!

- Почему он отказался от награды? Действительно считал себя недостойным?

- В общем, да. Там, конечно, было все по-другому. Но в принципе верно.

- Но девятого мая сорок пятого года он эту награду принял, - напомнил я. - Из рук гросс-адмирала Дёница. - Ага! - встрепенулся Кыпс. - Значит, вы читали не только мой сценарий? Что еще?

- Служебную записку Информационного отдела Минобороны, - честно ответил я. - Она была составлена по приказу Кейта.

- Вот же козел! Решил меня проверить! Но не выступал. Понял, козел, что это опасно для его карьеры!

- Давайте вернемся к Альфонсу Ребане. Почему он все-таки принял награду?

- Вы изучали историю Второй мировой войны?

- Интересовался.

- Тогда поймете. После капитуляции Германии Черчилль очень опасался, что Сталин попытается захватить всю Европу. И он мог это сделать. У него было многократное превосходство над войсками союзников. Его танковые армии могли за день дойти до Парижа и за три дня до Мадрида и Рима. Поэтому по инициативе Черчилля наиболее боеспособные части вермахта, сдавшиеся в плен, не расформировывались, а концентрировались в лагерях вдоль демаркационной линии. Они имели статус военнопленных, но носили прежнюю форму и знаки различия, даже проводили строевые занятия. А их оружие хранилось на складах поблизости. И если бы Сталин решился на захват Европы, эти части приняли бы на себя первый удар. Эстонская дивизия СС была одной из таких частей. Чтобы поднять боевой дух дивизии, Альфонсу Ребане и вручили дубовые листья. И тут он отказаться не мог. Этого требовали интересы дела. Полагаю, я ответил на ваш вопрос, - заключил режиссер Кыпс и причастился "блэк лэйблом". - Потом, когда Черчилль убедился, что Сталин нападать не будет, всех пленных перевели в лагеря в глубине оккупационных зон и подвергли денацификации. Вот вам и разгадка этого странного награждения Альфонса Ребане. Это награждение сыграло свою роль и в его дальнейшей судьбе. Предопределило его выбор на роль руководителя эстонского сопротивления и начальника разведшколы.