Вот так я узнал Бабаева, честного, непримиримого человека.
Жизнь его не баловала. По профессии гляциолог, он едва не погиб в экспедиции на Шпицбергене. Обмороженного, его самолетом вывезли в родной Ленинград, где врачи буквально выцарапали Олега Орестовича из лап смерти. А дальше - ампутация левой руки, расставание с любимым делом. Но он не пал духом. Стал учительствовать, увлекаясь и увлекая своих учеников. Да и сам он напоминал вихрастого подростка, хотя Бабаеву было уже за тридцать...
Ребята рассказали ему, что увидели на Берестень-озере. Правда, уже спокойнее, чем мне.
- Что вы думаете обо всем этом? - спросил я учителя.
- Давайте сначала посмотрим, Захар Петрович, - сказал он. - У вас есть сейчас время?
- Да, - кивнул я.
Мы сели в нашу служебную машину, прихватив с собой двух дозорных. Для третьего места не хватило, и Костя великодушно (хотя и не без огорчения) отправился на Берестень-озеро автобусом.
Была середина марта, а стояла неестественная для этого времени теплынь. Обычно на Зоре, реке, протекавшей по городу, еще плавали толстые, рыхлые льдины, а нынче она уже полностью очистилась ото льда, текла спокойно и величаво.
- Ну и погода, - сказал я. - Сплошная аномалия. На три недели раньше весна...
- Почему же аномалия? - пожал плечами Бабаев. - И вообще что мы знаем о матушке-Земле? Слишком короток наш век, Захар Петрович, а природа творилась слишком долго, чтобы понять ее законы.
- Это не мое мнение, - стал оправдываться я. - Почитаешь газеты, журналы, посмотришь телевизор - только и твердят: с климатом что-то неладное. То слишком раннее тепло, то слишком поздний холод... И так на всей планете...
- Просто люди нелюбознательны, - усмехнулся Олег Орестович. - Если бы они потрудились заглянуть в старые хроники... Климат на Земле лихорадило всегда. И во времена оны тож... Однажды, в пятнадцатом веке, если не ошибаюсь, в Новгороде в июле был такой мороз, что погиб весь хлеб...
- В июле? - не поверил я.
- Вот именно, в самый жаркий месяц этой полосы... Да что у нас, в северной стране! Например, в девятом веке был случай, когда низовья Нила покрылись льдом. И это Африка, где все живое почти круглый год страдает от жары...
- И засухи в давние времена тоже случались сильные, - добавила Роксана. - Помните, Олег Орестович, вы нам про Китай рассказывали?
- Верно, - кивнул Бабаев. - Там с шестьсот двадцатого по тысяча шестьсот двадцатый год, то есть за тысячу лет, шестьсот десять лет были засушливыми. Больше половины! Причем из них двести три года были годами серьезного массового голода... Так что теперешняя засуха в Африке - а она продолжается почти десятилетие, - не есть нечто невиданное в истории человечества...
- В стародавние времена это происходило само собой, - не выдержал шофер Слава. - А теперь виноваты люди.
- Во многом, но далеко не во всем, - сказал учитель.
- Ну да! - усмехнулся Слава. - Везде свою руку приложили. Добрались до самых недоступных мест.
- Согласен, что влияние деятельности человека на климат ощущается в глобальном масштабе, - ответил Бабаев. - Однако мы отнюдь еще не властвуем над матушкой-природой. - Он помолчал и добавил: - И слава богу! Как писал Чернышевский: "...новое строится не так легко, как разрушается старое"... А что касается природы, человек пока больше разрушал...
- Еще вы интересные слова Пришвина приводили, - снова сказала девочка. - "Поезд нашей человеческой жизни движется много быстрее, чем природа".
- Запомнила, - улыбнулся Олег Орестович. - Молодец! - Он повернулся ко мне: - Жаль, что эту простую истину не могут понять взрослые. Особенно те, от которых зависит, где построить новую плотину или осушить болото, возвести гигантский комбинат или открыть рудник...
Мы были уже на окраине. Район застроили совсем недавно. Прямые широкие улицы, многоэтажные стандартные дома. Конечно, жить здесь было удобнее, чем в старой части города. Но своеобразие и неповторимость Зорянска, с его уютными, утопающими в зелени улочками, разнообразием домов, здесь безвозвратно исчезли.
- Прямо как в новом районе Ленинграда... - с огорчением сказал Бабаев. Сам он был из города на Неве.
- Или в Москве, - откликнулся Руслан. - Я летом гостил у тети. Она живет в Бибиреве, это за ВДНХ... Точно такой же универсам...
Универсам должен был стать гордостью Зорянска - первый огромный торговый центр города. Внизу, на первом этаже, - продмаг самообслуживания, на втором - универсальный магазин. Бетонная коробка и стекло. Здание достраивали, открытие намечалось через год.
Слава сбавил скорость, чтобы не заляпать машину: шоссе возле стройки было покрыто желтой глинистой жижей.
Минут через пять мы выехали к Берестень-озеру.
Оно всегда возникает как-то неожиданно. Дома микрорайона вдруг сменяет веселая рощица белоствольных берез, а за ними, сверкая, переливаясь, - синь воды. Собственно, Берестень был уже за городом.
- Ну, где нефть? - спросил я у ребят.
- Надо обогнуть озеро, - ответил Руслан. - Там, у Берестянкина оврага...
Мы проехали еще с километр по шоссе, огибающему чашу озера и устремляющемуся дальше. Слава свернул к берегу. Но подъехать к месту, указанному дозорными Голубого патруля, оказалось невозможно - так размокла земля.
Мы двинулись к оврагу пешком, стараясь держаться поближе к воде берега были песчаные.
Овраг, видимо как и озеро, получил свое название от речушки Берестянки, которая когда-то впадала в Берестень. Это было очень давно. Речка обмелела, а потом и вовсе исчезла, оставив после себя балку. Сейчас на дне оврага еще сохранились сугробы грязного позднего снега, в котором весенние ручьи проделали круглые, похожие на звериные, ходы.
- Вот здесь, - сказал Руслан.
Мы подошли к самой воде. Закатное солнце, стоявшее низко над землей как раз напротив, окрасило озеро в розовый цвет. И все же на его поверхности можно было явственно различить радужные круги, играющие всем спектром.
Олег Орестович втянул в себя воздух. Все остальные невольно сделали то же самое.
К свежему запаху талого снега примешивался другой, резкий и знакомый мне, - керосина.
Почему-то вспомнилось послевоенное детство, душный маслянистый запах лампы-трехлинейки, при свете которой я сидел над уроками...
