АНАТОЛИЙ БЕЗУГЛОВ
СИГНАЛ ТРЕВОГИ
(Из записок прокурора)
На дверях моего кабинета висит табличка, где указаны дни и часы приема посетителей. Но люди приходят и в неприемное время. Отказать я не могу: человеческие беды и несчастья не знают расписания.
Тот мартовский вторник не был исключением.
- Аня Дорохина, - так представилась молодая женщина, явившаяся ко мне на прием.
Я не удивился, что она уговорила секретаря пропустить ее в мой кабинет, - Дорохина была напориста. Но чувствовалось, что это не тот напор, за которым кроется нахальство.
- Понимаете, товарищ прокурор, - начала она взволнованно, - избили человека... А милиция не хочет принимать меры...
- Кого избили, где и кто? - спросил я.
- Мужа моего, Николая. Вчера. Пришел после работы - нос расквашен, глаз заплыл. А вот кто... Если бы я знала, сама бы надавала как следует! Она сжала не по-женски внушительные кулаки.
В это можно было поверить. Дорохина была крупная, сильная, явно не робкого десятка.
- Муж не знает, кто на него напал? - спросил я.
- Темнит Николай. Сказал, что его занесло в кювет, вот и ударился о переднее стекло... Он шофер.
- А может, это действительно так и было?
- Да что, у меня самой глаз нету? Могу отличить. Как-никак медработник... И еще одна штука. Сегодня в обеденный перерыв Николай подъехал ко мне в больницу на своем КрАЗе. Я специально осмотрела его самосвал. Все целехонько. И фары и стекла.
- Отчего же он не хочет признаться вам, с кем дрался?
- Не хочет, - вздохнула Дорохина. - Вообще из него слово клещами надо вытягивать...
- И часто у вашего мужа бывают подобные истории? Может, у него характер задиристый?
- У Николая? - протянула она, округлив глаза. - Да он мухи не обидит!
- Или дружки непутевые?
- Какие дружки? В Зорянске он чуть больше месяца живет. Силком, можно сказать, вырвала его из деревни...
Я попросил Дорохину подробнее рассказать об их жизни.
История - каких тысячи! Выросли они с мужем в одном селе, закончили одну школу-восьмилетку. Николай пошел на курсы механизаторов, Аня - в медицинское училище в райцентре. В теплые летние ночи вместе встречали утреннюю зорьку. Зимой он приезжал к ней в общежитие. Ходили в кино, на танцы. Потом его призвали в армию.
Аня ждала Дорохина эти два длинных для нее года. И хотя переехала в Зорянск и поступила работать медсестрой в нашу больницу, местных ухажеров отшивала: милее Николая никого не было.
Прошлой осенью Дорохин демобилизовался. Сыграли свадьбу. На радость родне с обеих сторон - жених и невеста с одной улицы, свои...
Но тут между молодыми возникла размолвка. Николай не хотел перебираться в город. И резон у парня имелся: колхоз давал новый дом со всеми удобствами, председатель был рад, что приехал комбайнер, механизаторов не хватало. Раз такой почет и обхождение, почему не трудиться на селе? Тем паче, мила Николаю земля.
Аня уперлась: что ей делать в деревне? Какое-никакое, а образование. Пусть все удобства, а все равно жизнь крестьянская - огород надо заводить, птицу и другую живность. Отвыкла она от этого. Да и хотела учиться дальше на врача.
Короче, коса на камень. Но, видать, в семье все-таки главой была Аня. Поболтался Николай в колхозе, помотался на автобусах из деревни в Зорянск да обратно и решил перебираться в город, к жене. Аня помогла ему с работой. По ее просьбе райком комсомола (Аня была членом райкома) направил его в автохозяйство номер три, считающееся лучшим в городе. У Николая была хорошая характеристика из колхоза, а в армии он считался отличником боевой и политической подготовки. Проработать же в автохозяйстве он успел немногим больше недели...
- Как вы думаете, кто все-таки его избил? - спросил я, когда Аня закончила свой рассказ.
- Не знаю, товарищ прокурор, - ответила она. - У нас в Зареченской слободе шпаны хватает. Сами знаете. Может, пригрозили Николаю? Я до вас в милиции была. Там говорят: укажите виновных, тогда будем разбираться. А я им: вы и так должны найти тех бандитов... Разве я не права? Вот в прошлом году соседа избили. Ни за что ни про что. В больнице два месяца лежал. Так милиция по сей день не знает, кто покалечил человека...
- Значит, вы никого конкретно не подозреваете?
- Нет.
- А как же милиции искать, если ваш муж ничего не хочет говорить?..
Дорохина пожала плечами:
- Все равно милиция должна шпану ловить... Я вот была как-то на выступлении московского артиста. Он разные предметы отыскивает, мысли отгадывает... Он может, а милиция что же?..
Я улыбнулся - вот так логика!
Я тоже ходил на это представление. Артист Юрий Горный действительно творил чудеса. В мгновение ока возводил в куб предложенные из зала четырехзначные числа, мог в считанные секунды извлечь корень из длинного числа. Но наиболее сильное впечатление он произвел, когда демонстрировал умение отгадывать мысли. Например, попросил девушку из зрителей в его отсутствие спрятать куда-нибудь иголку, а потом с завязанными глазами точно указал ряд и место, на котором сидел человек (тоже из публики) со спрятанной в галстуке иголкой. Он мог также отгадать в книге те слова, которые (опять же в его отсутствие) загадали зрители...
Короче, в Дорохиной странно уживались рассудительность и почти детская наивность.
Насколько я понял, она думала, что мы, то есть прокуратура и милиция, если захотим, можем все, даже отыскать обидчика (или обидчиков) ее мужа, не имея в руках никакой зацепки...
- Вот что, - сказал я, завершая беседу, - попросите, чтобы ваш муж зашел ко мне. Возможно, со мной он будет более откровенным.
- Поговорите с ним, товарищ прокурор, поговорите, - ухватилась за эту мысль Дорохина. - А то знаете, что-то нехорошо у меня на душе...
Николай Дорохин зашел на следующий день.
Я видел, как возле прокуратуры остановился могучий КрАЗ. Из кабины вылез высокий нескладный парень в брезентовой куртке, кирзовых солдатских сапогах и в кроличьей ушанке. Он потоптался у машины, потом нерешительно двинулся к нашему подъезду.
И разговор у нас получился какой-то нескладный. Дорохин смущался, все норовил отвести глаза в сторону. А возможно, он стыдился синяка, расползшегося от левого глаза почти на пол-лица. Одно было ясно: ему очень не хотелось приходить ко мне, но ослушаться жены он, видимо, не мог.
