– Садитесь, садитесь! – торопил он. – Вы, Захар Петрович, назад, а вы, Марина, с шофером.

Измайлов протиснулся в машину.

Рожнов сел возле Захара Петровича, сказав:

– Я только провожу вас до дома. Мне на автовокзал…

Альберт Ростиславович сел последним. Хлопнула дверца, и «Волга» сорвалась с места. Метров через двести Рожнов попросил остановиться возле освещенных окон ресторана. Оставив на сиденье портфель, он побежал к его открытой двери и быстро вернулся, держа в руках две бутылки шампанского и коробку шоколадных конфет.

Дом, где жила Марина, находился недалеко от вокзала. Николай Сидорович торжественно вручил имениннице вино и конфеты. И когда Альберт Ростиславович, Марина и Захар Петрович вышли из такси, Рожнов озабоченно бросил водителю:

– Жми, друг, на автовокзал. Надо успеть к последнему рейсу.

Квартирка была двухкомнатная, малогабаритная. Обстановка – только самое необходимое и далеко не новое.

– Располагайтесь, я сейчас что-нибудь быстренько соображу закусить, – сказала Марина. – Если надо, можете звонить, – кивнула она на телефон, оставляя мужчин одних в комнате.

Захар Петрович позвонил в облпрокуратуру по поводу гостиницы. Никто не ответил. У Измайлова был еще домашний номер старшего помощника прокурора области по кадрам – Владимира Харитоновича Авдеева. Трубку взяла его теща. По ее словам, Владимир Харитонович ушел с женой в гости.

– Разрешите и мне воспользоваться? – сказал Альберт Ростиславович, когда Захар Петрович закончил говорить.

– Да-да, пожалуйста, – освободил место у аппарата Измайлов, решив позвонить Авдееву еще раз попозже.

– Были у меня когда-то в этом славном городе друзья, – достал записную книжку Альберт Ростиславович и начал вертеть диск.

Судя по тому, как радостно он заговорил в трубку, друзья отыскались. Захару Петровичу показалось неловко подслушивать чужой разговор. Он вышел на кухню.

– Дозвонился? – спросила Марина, орудуя на кухонном столике. Как и в поезде, наедине, они обращались друг к другу на «ты».

– Пока неудачно… Знаешь, по-моему, зря ты так суетишься. К чему столько? – показал он на тарелки с закус ками.

– О чем ты говоришь, Захар! – с упреком ответила Марина. – Ради такой встречи…

– Не в еде ведь дело…

– Верно, но ты-то вроде свой, а вот что может подумать Альберт Ростиславович? – Она засмеялась. – Сам знаешь, как моя мама любила говорить: гости в дом – что есть в печи, на стол мечи…

Измайлов вспомнил, когда там, в Дубровске, Марине несколько раз удалось затащить его к себе в гости, ее мать ставила перед застенчивым студентом лесного техникума все, что у них было. А у Захара Петровича кусок не лез в горло: стеснялся своей бедной одежды и думал, что его жалеют. Правда, он скоро понял, что в этом доме так встречают всех, но все же так и не смог до конца совладать с робостью.

– Помоги, а то мне сразу не унести, – попросила Марина, подавая Захару Петровичу две тарелки – с ветчиной и маринованными огурчиками. Мне кажется, Альберт Ростиславович компанейский парень, – добавила она тише. – Наверное, артист, а простой.

Когда они вошли в комнату, Альберт Ростиславович сидел у телефона, как показалось Измайлову, чем-то озабоченный.

– Я так не согласен, – встрепенулся он. – Вы трудитесь, а я как барин.

– Уже все, – сказала Марина. – Только брошу на сковородку лангеты.

– Нет! – решительно поднялся Альберт Ростиславович. – Это уж позвольте мне! Уверяю, не пожалеете! Друзья твердят, что я кулинар от Бога…

– Ну, если вы так настаиваете… Уважим, Захар Петрович? – спросила с улыбкой Марина.

– Вольному воля, – улыбнулся в ответ Измайлов.

Марина вышла с Альбертом Ростиславовичем на кухню и вскоре вернулась. Они снова вспоминали Дубровск, свои молодые годы. Невольно перешли на настоящее. Оказалось, что у Марины есть еще одна дочь, старшая, Альбина, которая сама стала уже матерью.

– Где она? – спросил Захар Петрович.

– На Дальнем Востоке, – вздохнула Марина. – Не очень-то сложилось у нее… Разведенка…

– Да, сейчас это, можно сказать, болезнь века, – сказал Измайлов, пытаясь как-то смягчить материнскую боль. – Каждый второй брак распадается.

Но его слова не утешили, Захар Петрович это понял. Что матери до статистики? Главное – не повезло родной дочери.

– Но почему именно у нее? – с каким-то отчаянием произнесла Марина. – Из себя ладная, хозяйка хорошая. Для ребенка и мужа жила…

– Найдет еще, – сказал с улыбкой Измайлов, потому что не знал, что говорить в таких случаях.

– Не больно-то теперь мужчины семью желают иметь. А тут еще ребенок на руках… – Она сокрушенно покачала головой. – Вот у младшенькой, Юли, все будет по-другому. – Ее лицо просветлело. – Скучаю по ней – сил нет…

Измайлов вопросительно посмотрел на Марину.

– Так ведь в Ленинграде она. В училище-интернате, – пояснила Марина. – Настоящих балерин готовят с пяти лет… И вот вынуждены жить в разлуке. Но если у девочки талант!..

Вошел Альберт Ростиславович, торжественно неся исходящую паром, шкворчащую сковородку. В комнате аппетитно запахло жареным мясом со специями.

– Прошу! – сказал он. – Понравится, рецепт можете получить не отходя от кассы!

Марина поспешно стала ставить на стол рюмки, приборы. И пока она этим занималась, Альберт Ростиславович взял гитару и весело спел, переиначивая слова детской песенки:

Потом все уселись, в потолок полетела пробка от шампанского, с какой-то лихостью и умением открытая Альбертом Ростиславовичем.

– Захар Петрович, – поднимая бокал, сказал он. – Вам, как старшему здесь, – тост.

– Ей-богу, у вас это лучше выйдет, – отшутился Измайлов.

Говорить пустые слова он не хотел, а то, что желал бы сейчас напомнить Марине, при постороннем не мог.

– Хорошо, – не стал упрямиться Альберт Ростиславович, входя в роль тамады. – Марина Антоновна, скажу честно, отвыкли мы по-людски встречаться и привечать людей. Нам некогда, мы недоверчивы. С друзьями – и теми видимся раз в год. Чаще деловые встречи. Как здорово, что сегодня я попал в ваш дом. По-моему, простой, открытый, русский. Повод – ваш день рождения. Так будьте же всегда такой открытой, чистой, любящей людей! Счастья вам, Марина Антоновна! – Он чокнулся с именинницей и красиво выпил шампанское.

Захар Петрович кивнул хозяйке так, чтобы она поняла: он желает ей всего хорошего и помнит Дубровск, их молодость, их чувства…

Мясо Альберт Ростиславович приготовил действительно отменно. Он тут же поделился рецептом с Мариной.

В квартире царила та же непринужденная обстановка, как и недавно в вагоне, казалось, что знают они друг друга давно. Марина пожалела, что Грач и Рожнов не смогли быть сейчас с ними.

Выпили еще по бокалу. Захар Петрович поднялся. Пора было ехать в гостиницу. Но в какую?

Он еще раз набрал номер телефона Авдеева. После длительных гудков заспанный голос его тещи сообщил, что зять еще не вернулся.

Измайлов растерялся. Надо было уходить (Альберт Ростиславович тоже уже собрался), а куда? Конечно, можно было бы поехать в любую гостиницу, обратиться к дежурному администратору, объяснить, попросить…

– Захар Петрович, – видя его растерянность, спросила хозяйка, – у вас какие-то затруднения?

– Понимаете, не могу дозвониться, узнать, где забронирован номер, – признался он.

– Господи, да оставайтесь здесь! – предложила Марина. – И вы, Альберт Ростиславович. Уложу вас в спальне. Там две отдельные кровати. А сама вот здесь, на диване…

– Ну что вы… – начал было Измайлов.

– Куда вам на ночь-то глядя! – уговаривала Марина.

Альберт Ростиславович снял с плеча гитару, положил свою сумку на пол, ожидая решения Захара Петровича.