Евгений Родионович захлопнул папку. Рената словно ждала этого момента.
– Устал? – спросила она участливо.
– Просто был злой, – с деланой веселостью ответил он. – Действительно, к лешему все! Работу, допросы, вопросы…
Но на самом деле он хотел говорить о том, что его угнетало на работе. Идеальнее слушателя, чем Рената, для этого не найти.
– Странный человек все-таки Измайлов, – продолжил Евгений Родионович. – Приношу ему сегодня дело, без сучка без задоринки, готовенькое, можно прямо в суд. Преступник сознался, улики, факты – комар носа не подточит…
– О парнишке? – несмело спросила Рената. – Который украл конфеты в гастрономе?
Она всегда была в курсе мужниных дел (в пределах, как говаривал сам Евгений Родионович, допустимого). И все же спрашивала всегда осторожно.
– О нем, – кивнул Глаголев. – И что же ты думаешь? Измайлов предложил прекратить!
– Да ну? – округлила глаза жена.
– Вот именно! А другое дело, ну, с этим чемоданом…
– На рынке?
– Да. Требует продолжать, а что продолжать-то! Безнадега полная.
– Как же так, Женечка? – искренне сопереживала жена. – И ты не мог доказать Захару Петровичу?
– По-своему он, конечно, прав, – сказал Глаголев, вспоминая разговор с прокурором. Слова Измайлова о его, Глаголева, небоевитости задели, что ли, Евгения Родионовича. – Однако…
Договорить он не успел, в дверь позвонили.
Рената пошла открывать. Из коридора донесся высокий женский голос с удивленной интонацией. Глаголев сразу же узнал его: это была Светочка Щукина, единственная по-настоящему близкая подруга Ренаты. Светочка работала чертежницей в КБ машиностроительного завода, где служила и Рената. Отец Светы был начальником сборочного цеха на том же заводе.
– Добрый вечер, Женя! – поздоровалась Светочка, легко впархивая в комнату. – Сумерничаете?
– Здравствуй, – приветливо кивнул Евгений Родионович.
Светочка села в кресло, грациозными движениями расправив юбку. Увидев пяльцы на журнальном столике, сказала:
– Семейная идиллия, да? Муж отдыхает, жена вышивает?
– А что, не в духе времени? – ответил Глаголев. Сколько он знал Светочку, все никак не мог понять: задает ли она очередной вопрос или это просто ее манера разговаривать.
– Женатикам это как раз и требуется, – сказала Щукина. – Для снятия всяких стрессов.
Светочка была бесхитростной девушкой – что на уме, то, как говорится, и на языке. Евгений Родионович считал ее легкомысленной, а Рената уверяла, что Светочка не так проста, как кажется: читает серьезные книги, думает поступать в заочный институт. Разговоры насчет института шли каждый год, но, вместо того чтобы ехать сдавать вступительные экзамены, Светочка каждой осенью отправлялась в Крым, Ялту, где отдыхала «дикарем», после чего привозила массу впечатлений, делиться которыми ей хватало до следующей поездки.
У Светочки было миловидное лицо, неплохая фигурка. До того как она подружилась с Ренатой, одевалась ярко и безвкусно. Теперь же на ее наряды было приятно смотреть – модно и скромно, в чем была немалая заслуга Ренаты.
– В воскресенье небось будете торчать у семейного очага? – спросила Светочка.
– А куда денешься? – ответила Рената. – Уборку надо сделать, постирать…
– Господи, разве это жизнь? – вырвалось у Светочки. – На природу надо! Погода – самый раз… Может, решитесь, женатики? Завалимся в лес, палатку возьмем… Шашлычки…
– В туризм ударилась? – усмехнулся Евгений Родионович. – Рюкзачки, палаточки…
– Зачем так примитивно? – наморщила носик Светочка. – На авто. Не в каменном веке живем. А?
– «Жигули» по лотерее выиграла? – съехидничал Глаголев.
– Ну да! – серьезно воскликнула Щукина. – По лотерее я только рубли выигрываю, да и то не каждый раз… Знакомый один приглашает. Отличный парень! Соглашайтесь, а то желающих много…
– Спасибо, Светочка, – сказал Евгений Родионович. – С удовольствием бы… Но действительно дела есть.
Светочка в присутствии Глаголева настаивать не стала. Она хорошо знала, что его очень трудно вытащить даже просто в компанию. А тут пикник. Светочка подозревала, что Евгений Родионович ревнует жену, но она даже не могла предположить, что причина сегодняшнего отказа заключалась не только в этом.
– Пойду полью цветы на кухне, – сказал Глаголев, поднимаясь с кресла.
Он понимал, что женщинам хочется поболтать о своих секретах, и решил не мешать.
Знакомясь на следующий день с материалами дела о найденном в радиомастерской чемодане, Глаголев обратил внимание, что последние показания Зубцова, полученные на вчерашнем допросе, в отдельных деталях расходятся с прежними.
Так, на первом допросе мастер сказал, что неизвестный был в коричневом костюме, у него были серые глаза. А в среду показал: костюм коричневый, в полоску, а глаза, кажется, голубые. Сначала Зубцов ничего не говорил об особенностях речи незнакомца, а в последний раз вдруг вспомнил, что тот немного картавил.
Евгений Родионович решил допросить Зубцова еще раз.
– Что вы хотите, товарищ следователь, – оправдывался мастер. – Я того мужчину видел максимум, ну, пять минут… И вот теперь даже засомневался, какие у него действительно глаза и что на голове у него было… А вот насчет того, что картавил, утверждаю категорически…
– Почему же вы не указали сразу на такую важную деталь? – допытывался Глаголев.
– Бог его знает! – в простоте душевной ответил Зубцов. – Память дьявольская штука. Не поверите, но я только сейчас вспомнил, что у того мужика на правой руке был перстень. Печатка. И знаете, почему припомнил? Увидел на вас обручальное кольцо. По ассоциации, значит…
– А на печатке монограмма была? Ну, буквы?
– Да, что-то выгравировано. Вензеля какие-то. А конкретно… – Радиомастер развел руками.
Евгений Родионович задал Зубцову еще несколько вопросов и закончил допрос. Для следователя так и осталось невыясненным, что могли означать расхождения в показаниях свидетеля. Может, это действительно было случайно, «шутки» памяти или…
Вот это «или» не давало покоя следователю. Он думал об этом постоянно. Тут могло быть два объяснения. Первое – Зубцов знал человека, оставившего чемодан, и сознательно скрывал его приметы, отчего и путался. Второе – незнакомец являлся мифом, выдуманным для милиции и него, Глаголева. И описание внешности неизвестного – плод воображения Зубцова. В таком случае он просто-напросто плохо запомнил выдуманный образ.
Евгений Родионович придумал один ход, который, возможно, помог бы разобраться с Зубцовым, – предложить ему помочь составить фоторобот неизвестного. Как это делается в лаборатории: монтируют из различных фрагментов лицо – глаза, нос, губы, волосы и так далее. Интересно, совпадет фоторобот со словесным портретом незнакомца со слов радиомастера? И как поведет себя Зубцов? Да, он обязательно сделает это в понедельник…
Засыпал Глаголев в ночь на воскресенье с легким чувством удовлетворения оттого, что какое-то решение, кажется, было найдено.
И, когда зазвонил телефон, Евгений Родионович с трудом расстался со сном. За окном было раннее утро. Он был еще во власти сновидений, услышав в трубке ровный голос:
– Товарищ следователь, беспокоит дежурный – старший лейтенант Ивасько…
– Да-да, слушаю, – прохрипел со сна Глаголев, прикрывая ладонью трубку, чтобы не беспокоить жену. Бесполезно, конечно, Рената проснулась тоже.
– Выслал за вами машину, – продолжал дежурный по милиции. – На двенадцатом километре – дорожно-транспортное происшествие… Со смертельным исходом… По рации передали, что вам следует прибыть на место…
На двенадцатом километре от Зорянска, на крутом повороте у обочины шоссе, уже стояли «скорая помощь», «Волга» и мотоцикл Госавтоинспекции.
– Внизу, – показал подъехавший инспектор ГАИ с рулеткой в руках: он сам что-то рассматривал на асфальте.
Глаголев посмотрел вниз. Там, под высоким обрывом, стояли несколько человек в милицейской форме и кто-то в белом халате. А чуть подальше, где кустарник рос гуще и курчавились три коренастых дуба, виднелся светлый кузов автомобиля.
