С заряженными ружьями выступила партия с бивуака и направилась к селению, у которого ее встретила новая вооруженная толпа, между тем как находившаяся позади партии напирала на нее вплотную, так что пришлось сзади спешить посаженных на лошадей пехотинцев, которые, примкнув штыки, отходили, держа ружья на руку. В селении Джалин опять новая толпа загородила дорогу, и лишь энергичное движение вперед заставило язгулемцев дать Ванновскому дорогу. Здесь было объявлено населению, что если толпа последует за партией, то по ней будет открыт огонь. Это предостережение, видимо, смутило таджиков, и они мало-помалу отстали и скрылись в ущелье. Через два дня партия подходила к Кала-и-Ванчу, голодная, измученная, в изорванной одежде, с ногами, замотанными в воловьи шкуры, так как от сапог и следа не осталось.

Прибытием в Кала-и-Ванч заканчивалась задача, возложенная на рекогносцировочную партию. Линия, обследованная со стороны Дарваза капитаном Кузнецовым, была связана с обрекогносцированной Ванновским, теперь можно было и отдохнуть.

Запасшись свежими силами в Кала-и-Ванче, партия направилась вниз по реке Ванчу, затем по Пянджу и через Кара-Тегин спустилась в долину Алая, перевалила Тенгиз-Бай и по Исфайрамскому ущелью спустилась в Ферганскую долину 1 октября, пройдя таким образом более 976 верст, составив подробную маршрутную съемку всего пройденного пути. Штабс-капитан Ванновский может быть справедливо назван первым русским исследователем Рошана и единственным европейцем, прошедшим по этому ханству вдоль всей долины реки Бартанга и Язгулема.

21. Опять поход на Памир. Шугнан. Письмо Кадамина. Тяжелые переходы

Наступила вторая зима на Памирском посту, и снова небольшая семья русских воинов, охранявших свою родину с "крыши мира", была обречена на однообразную, тяжелую жизнь в суровом климате Памира в течение долгих зимних месяцев.

Необыкновенно спокойно в воздухе, как будто все уснуло навеки, скованное жестоким памирским морозом. На метеорологической будке термометр показывает 38° ниже нуля.

Все спит. Перед рассветом темнота как будто еще более сгустилась, и тишина, царившая в укреплении, стала еще мрачнее, еще зловещее.

Вот где-то вдали, в одном из окружных ущелий, завыл голодный волк, что-то жалобное слышится в его продолжительном вое и кажется, что плачет, стонет он, жалуясь на судьбу свою, забросившую его в эту, Богом проклятую, страну на вечный холод и голод; но не находит сочувствия себе голодный зверь, и только эхо, подхватывая его стоны, разносит их по ущельям.

Иногда сквозь царящую тишину слышатся медленные шаги часового, расхаживающего по фасу укрепления; но от кого караулит он пост? Кругом огромные сугробы снега образовали неприступную крепость, и ни одно живое существо не проберется через эти снежные завалы.

Светает. Одна за другою начинают золотиться седые вершины, озаряемые холодными лучами зимнего солнца, и представляются эти ледяные великаны памирцам во всем блеске своего величия, как бы улыбаются, приветствуя их с добрым утром.

Прогремел барабан зорю, и все оживилось. По всей крепости забегали солдатики в своих серых полушубках или овчинных тулупах с киргизскими шапками на головах, придававшими им какой-то особенно лихой разбойничий вид. Часть их отправилась с капами за терескеном, этим неизбежным памирским топливом, а некоторые хлопочут около офицерских самоваров, неистово раздувая сапогами плохой, сыроватый уголь. Чайники с солдатским кипяточком и с засыпанной заваркой кирпичного чаю давно уже согреты, и в землянках идет чаепитие.

Но вот раздались из казармы звуки военного оркестра, приятно лаская слух суетящихся шаджанцев, - и здесь, на Памире, сумели русские воины устроить отрядный оркестр. Семнадцать музыкантов на духовых инструментах с турецким барабаном под управлением отрядного адъютанта поручика Осетинского прекрасно исполняют не только марши, но даже целые попурри из различных опер, разнообразя тем скучные зимние вечера.

Около барбета, вокруг пулеметов Максима, столпилась группа солдат, и внимательно слушают они объяснения артиллерийского офицера капитана Баньковского, читающего им наставление для стрельбы из этих орудий.

Заведующий хозяйством хлопочет около цейхгауза, выдавая перед обедом спирт, который ежедневно отпускался нижним чинам в присутствии ротного командира.

Наступило обеденное время, и барабан пробил сбор, и один за другим потянулись в столовую офицеры отряда. Вот и доктор явился в китайской меховой шапке, в такой же тужурке и высоких сапогах, похожий скорее в этом костюме на эскимоса, чем на военного врача. Еще вваливается в низенькую дверь папаха, закутанная в огромную волчью шубу, из которой вылезает заведующий хозяйством, а затем собираются и остальные офицеры. Наконец и начальник отряда в киичьей дохе и огромной папахе появляется в столовой и, обменявшись со всеми приветствиями, занимает свое место.

Начинается оживленная беседа на всевозможные темы, и долго, долго сидят шаджанцы за столом, покуривая трубки и попивая горячий душистый глинтвейн.

Когда погода не бывает уж очень сурова, то в 2 часа с музыкой гарнизон отправляется на прогулку в окрестности Шаджана и к обеду возвращается в укрепление. Опять сигнал, затем обед, и долгие, бесконечные разговоры в офицерском собрании под звуки солдатских песен, долетающих из землянок и продолжающихся до поверки.

Прогремел барабан вечернюю зорю, стройно пропета молитва, и снова все тихо, все как будто замерло, притаилось, и только шаги часового да грустное завывание волков раздаются над уснувшею "крышею мира". А луна с необъятной высоты льет свой серебристый свет, играя на штыке часового и озаряя сонные снеговые вершины памирских великанов.

И так каждый Божий день.

Наступил май 1894 года, и афганцы, подстрекаемые Англией, начали действовать энергичнее и открыто выдвинули свои войска в Шугнан и Рошан, производя постоянные рекогносцировки вверх по рекам Гунту и Шах-Даре. Бедное население ханств Шугнана и Рошана, не говоря уже о том, что снабжало их провиантом и фуражом, подвергалось постоянному грабежу и насилию со стороны афганских солдат, распоряжавшихся над таджиками так, как им вздумалось. Ни мольбы, ни жалобы не приводили ни к чему, афганское начальство, недовольное таджиками за службу русскому правительству во время Памирского похода 1892 года и за расположение их к России, не только не препятствовало своим солдатам творить самые возмутительные насилия над порабощенным населением, но даже поощряло это, - ему не приходилось заботиться при таком положении дел о провианте и фураже своих рекогносцировочных отрядов.

Измученное население Шугнана не раз обращалось к русскому правительству за помощью, умоляя его принять шугнанцев под свое покровительство.

Теперь, видя действительно безотрадное положение таджиков, а также появление афганцев в долинах рек Шах-Дары и Гунта и очевидное намерение их начать враждебные действия с Россией, русское правительство решило принять надлежащие меры.

Из Н. Маргелана в мае 1894 года выступил снова отряд на Памир в составе 2-го Туркестанского линейного батальона, кон-ногорной батареи и 6-го казачьего полка Оренбургского войска и, кроме того, отряд, состоящий из выборных людей из линейных батальонов Ферганской области под командой капитана Генерального штаба Скерского для замены зимовавшего на Памирском посту отряда капитана Зайцева.

Отряд капитана Скерского продвинулся на Памир к Памирскому посту, а резервный отряд, отделив от себя часть казаков сменному отряду, остался в долине Большого Алая впредь до распоряжения.

В июне прибыл на Памир и генерал-майор Ионов в качестве начальника отрядов, расположенных на Памире.

Тревожные слухи о движении афганцев к русским границам, жалобы населения и грозящая опасность{101} Памирскому отряду, остающемуся на зимовку в укреплении, раз афганцы стянут большое количество войск в Шугнане и Рошане, заставили генерала Ионова предпринять две большие рекогносцировки вниз по рекам Гунту и Шах-Даре, то есть через весь Шугнан до слияния этих рек и впадения их в реку Пяндж. Кроме того, был послан в ту же сторону небольшой разъезд из семи казаков при офицере{102}. Обеим рекогносцировочным партиям предписывалось по возможности избегать враждебных действий с афганцами, а в случае таковых с их стороны обеспечить свой отряд от нападения.