- Давай приходи завтра в десять.
Пробыл я у Вольского полчаса, поплакался в жилетку, слезно попросил: помогите вернуться в журналистику, должность, оклад - все неважно. Лишь бы газета...
- Попробую. Но идеологией ведает другой помощник Генерального - В.А. Печенев. Пиши письмо, только покороче.
Еще через день меня принял Вадим Алексеевич Печенев.
- Да, я знаю о вас, знаю, что вы создали самую популярную и авторитетную у интеллигенции газету. Но туда вам возврата нет. Главное для вас сейчас вернуться в номенклатуру ЦК. Это и будет означать политическую реабилитацию.
В своих мемуарах и большой статье в "Огоньке" Печенев рассказывает, как боролся за мое "возвращение", звонил кому-то из руководителей КГБ...
Потом позвонил мне В.Н. Севрук, зам. зав. Отделом пропаганды, многолетний куратор массмедиа. Пригласил приехать.
- Решено возвратить тебя в номенклатуру ЦК. Хотя подходящих вакансий в газетах и журналах нет. Разве что во Всесоюзном агентстве по авторским правам: член правления, начальник управления по экспорту и импорту прав на художественную литературу. Соглашайся! Ты же литературу хорошо знаешь...
Я согласился. Два года в ВААПе были самым мучительным отрезком моей жизни. Из-за чуждой мне чиновничьей работы я тяжко заболел - спазмы сосудов, с трудом выкарабкался.
Но есть Бог.
...1986 год, лето, я опять в больнице, в ЦКБ. В тот день с интервалами в несколько часов в отделении, где я лежал, раздались три телефонных звонка. О них я еще расскажу.
...Четыре с половиной года после этого я провел в здании "Известий", в кабинете, где когда-то работали Николай Иванович Бухарин, Алексей Иванович Аджубей.
Но загадка осталась. Правду знал - из оставшихся в живых - лишь один человек: Зимянин. И вот, в середине 90-х годов, с помощью его сына, книгу которого я издал когда-то в "Прогрессе", узнал домашний телефон бывшего секретаря ЦК КПСС и получил разрешение позвонить.
- Михаил Васильевич, сколько лет прошло, меня не перестает мучить: за что и почему убрали из "Литгазеты"?
- Спросите тех, кто лежит у Кремлевской стены. (Кто они - Брежнев, Суслов, Андропов? - В.С.). Я солдат партии. Вышестоящий партийный руководитель поручил мне перевести вас на другую работу, что я и сделал. К вам, товарищ Сырокомский, я относился с уважением. Скажите еще спасибо, что это дело поручили мне, будь иначе - вам пришлось бы куда горше.
Не так давно и Зимянин ушел в мир иной, унеся с собой мою "загадку".
У меня есть четыре версии. Первая. В 79-м "ЛГ" опубликовала разгромный материал о порядках в жилищном кооперативе "Работники МИД СССР", перед отъездом в отпуск я завизировал его. После возвращения мне позвонил секретарь парткома МИД, мой давний знакомый Виктор Стукалин: "Мы знаем, что это твоя работа, и не простим". Он даже приехал к Чаковскому и потребовал представить материал разработчиков. Но придраться было не к чему. Прокуратура СССР и Прокуратура РСФСР проверили публикацию и признали: в газете все написано верно. И тем не менее: это могла быть месть Громыко.
Вторая. В Москву в качестве гостя посла ФРГ приехал главный редактор влиятельнейшей в Западной Германии еженедельной газеты "Цайт" Тео Зоммер. Посол устроил прощальный ужин для узкого круга, пригласив нескольких руководителей центральных газет, в том числе и меня. Мы уже прощались, когда Зоммер обратился ко мне:
- Господин Сырокомский, мы с вами много спорили в Гамбурге, какая система лучше - социализм или капитализм. Вы убежденный защитник своего правительства. Но согласитесь: оно сделало грубую ошибку, введя свои войска в Афганистан.
- Согласен с вами, - ответил я.
А рядом стоял представитель нашего МИДа, тоже приглашенный на ужин. Был март 80-го...
Версия третья. В апреле того же 80-го ко мне в Переделкино напросился старый знакомый - журналист из ГДР. Он привез с собой бутылку немецкой водки и свежий номер газеты "Нойес Дойчланд", центрального органа СЕПГ, правящей партии. Я полистал номер и насчитал двенадцать снимков Эриха Хонеккера:
- Слушай, это же настоящий культ, - заметил я. - В "Правде" никогда не дают больше двух фото Брежнева. И ты еще говоришь, что у вас печать более свободная и менее официозная, чем у нас...
Тот журналист, может быть, работал на ШТАЗИ, охранку ГДР. А Хонеккер, чуть что, напрямую звонил или писал Брежневу и всегда добивался своего...
Четвертая версия. Время - то же. "Невъездной" посол СССР в Дании Н.Г. Егорычев, опальный московский партийный лидер, приезжая по делам на несколько дней в Москву, обязательно приглашал меня к себе домой и расспрашивал о жизни в столице. В тот вечер, сидя в его кабинете, я яростно критиковал застойные явления в городской партийной организации, говорил о растущей апатии коммунистов. Николай Григорьевич слушал меня с большим интересом, забыв предупредить, что в его квартире установлены подслушивающие устройства, в чем он сам убедился на ряде случаев.
Так за 20 лет я и не узнал, за что же расправились со мной в мае рокового для меня и моей семьи 80-го... * * *
Я взялся за перо не из личной обиды. Правильный лозунг "Кадры решают все" у нас не соблюдался не только при Сталине и Хрущеве, но и ныне. Кадры постоянно тасуются, и, бывает, хорошие работники заменяются куда более слабыми по принципу "я его знаю...".
Вспомним, как убрали К.Т. Мазурова, члена Политбюро, первого зама председателя Совмина, - уверен, только потому, что он был гораздо сильнее Брежнева и многие в партии возлагали на него большие надежды. А как убрали председателя Моссовета Н.И. Бобровникова - не предупредив, ничего не объяснив, не поговорив предварительно.
А бедные редакторы газет и журналов, которые дрожали от страха... Редактор "Вечерней Москвы", многоопытный, отличный журналист А.А. Фомичев был снят по требованию Суслова только за то, что "Вечерка" не успела дать сообщение о запуске нашей ракеты в сторону Луны. Правда, Фомичева хотя бы вызвали на заседание Секретариата ЦК, где за несколько минут решили его судьбу. Журналисты старшего поколения помнят, как по требованию Устинова (или Суслова?) сняли с поста главного редактора "Журналиста" талантливого Егора Яковлева: кому-то, видите ли, не понравился какой-то материал...
И сейчас чехарда с кадрами продолжается. Нет продуманной, последовательной кадровой политики. Министры не уверены в своем завтрашнем дне. Теперь вот и губернаторы в тревоге.
Моя история - только один пример. Самое ужасное, что человеку не объясняют, чем он провинился и провинился ли. А ведь в советские годы снятие с руководящей идеологической работы означало полную катастрофу.
В "Знамени" были опубликованы заметки литгазетовца Михаила Подгородникова "Слабый позвоночник", в которых несколько раз упоминался и я. В памяти Подгородникова остался угрюмый "Сыр" - жесткий, непомерно требовательный, немногословный, тяжелый "утюг", перед которым все трепещут, хотя в обычной жизни вполне коммуникабельный человек. Как пишет Подгородников, "через несколько лет его убирают, именно так - убирают. Суслов решил, что необходимо искоренить человека, превращающего Гайд-парк в опасный аттракцион. Толстый том, нашпигованный партобвинениями, изобличениями, доносами, доставлен из КГБ в ЦК М.А. Суслову. Он листает том бледными, жесткими пальцами и отодвигает: "Убрать!". Чаковский пальцем не пошевелил в защиту человека, везущего вместо него тяжелый воз.
Падение Сыра было ошеломляюще неожиданным. В редакции кое-кто вздохнул облегченно, распрямил плечи. А потом... стали жалеть: "Вот при Сыре... Сыр бы такого не допустил".
А Сыр, вычеркнутый из активной жизни, пребывает теперь в болезнях. Такие не могут не болеть, лишаясь дела. Редкий для расхлябанной России человек концентрированной энергии и упорства. Жаль его. Миллионы подписчиков "ЛГ" это его заслуга".
Я благодарен М. Подгородникову за добрые слова, но сам я ничего не мог узнать о томе, якобы посланном Суслову. Единственное, что я обнаружил в открытом теперь архиве ЦК, - это всего два коротеньких документа: секретная записка Е. Тяжельникова, зав. Отделом пропаганды, в ЦК с предложением освободить меня от обязанностей первого зама главного редактора "ЛГ" (никаких аргументов, разъяснений, фактов) в порядке перевода на другую работу - в издательство "Прогресс"; указывалось, что Г. Марков и тогдашний председатель Госкомиздата Б. Стукалин согласие дали.
