Важным в "ЛГ" был политический раздел - шла "холодная война". А тут еще новая забота на Дальнем Востоке - схватка за остров Даманский, яростный нажим на Монгольскую Народную Республику. Антимонгольские передачи "Радио Пекина", волнения среди китайских строителей, работавших в Монголии по контракту, включение МНР в китайские карты как часть Поднебесной Империи...
Я решил слетать в Монголию, чтобы на месте увидеть обстановку. В секторе ЦК мне сказали, что предварительно надо договориться с Ю. Цеденбалом, генеральным секретарем ЦК Монгольской народно-революционной партии и фактическим руководителем страны. Оказалось, что он отдыхает у нас в Пицунде со всей семьей.
Рейс в Адлер, час-другой на автомашине, совместный обед и купание в Черном море - и все было согласовано. По аппарату дальней правительственной связи "ВЧ" Цеденбал тут же переговорил с Улан-Батором: "Вас с нетерпением ждут...".
В Монголии я провел четыре ужасных дня: утром водка, днем коньяк, вечером водка. И конина - жареная, в виде колбасы, копченая... Поселили меня в правительственной резиденции в нескольких десятках километров от столицы. После завтрака ко мне приезжал высоченный генерал-лейтенант или даже генерал-полковник - уже не помню, выслушивал мои просьбы: нужны тексты передач "радио Пекина" в переводе, переводы лозунгов китайских строителей, фото китайской карты, включавшей МНР... - все мои просьбы выполнялись быстро и охотно. Четыре дня непрерывной работы, и материал был готов. Конечно, никаких туристских развлечений, вечером засыпал как убитый. На завтра был назначен мой вылет домой, но погода оказалась нелетной, густой туман.
Что делать? Звоню по "ВЧ" Чаковскому, прошу подключить военную авиацию. В три часа ночи меня разбудил телефонный звонок: "Докладывает подполковник N. Самолет, бортовой номер такой-то, в вашем распоряжении". Робко спрашиваю: "А сиденья, кресла для пассажиров в вашем самолете есть?". "Никак нет, только железная скамья вдоль борта". "Товарищ подполковник! Большое вам спасибо, но давайте подождем завтрашнего полудня, когда должен прилететь рейсовый самолет Аэрофлота. Вдруг распогодится..." "Слушаюсь!"
Улетел я рейсовым самолетом. Цеденбал с женой и сыном уже вернулись в Москву и жили в особняке на Воробьевых горах. Еду к ним. Статья Цеденбалу понравилась, он меня поздравил и пригласил пообедать. Я наслаждался лососиной, когда ко мне подошел кто-то из охраны: "Вас к телефону". Мои возражения ("обед с Цеденбалом, как же можно!") не подействовали.
Звонил секретарь ЦК по соцстранам К.Ф. Катушев.
- Должен вас огорчить. Ваш материал нельзя давать в газете с таким большим тиражом, как ваша. Передайте статью в журнал "Новое время" - они немедленно напечатают.
- Как же так! Я четверо суток работал, а теперь отдать материал дяде?
- Согласовано с Кириленко (фактически 2-й секретарь ЦК в то время. В.С.). Сочувствую, но политика важнее...
Да, можете представить себе мое настроение. Статью с большой китайской картой сразу дало "Новое время". Как уж потом объяснялись в ЦК с Ю. Цеденбалом, я не знаю...
Загадка патриарха
Нет, я не самозванец. Когда в 1993 году представительная делегация российских журналистов (главные редакторы "Комсомолки" и "Сегодня", замы главных, обозреватели) отправилась в Германию писать о 20-летии знаменитого контракта "газ - трубы", концерн "Рургаз" пригласил и меня: ведь я первым в советской прессе, в "Литературной газете", напечатал материал об этом контракте.
Вот тогда-то члены нашей делегации и объявили меня патриархом российской журналистики. Собственно, объяснялось все просто: многие мои коллеги-одногодки и журналисты постарше или уже ушли к тому времени в мир иной, или стали "чистыми" пенсионерами, а я продолжал работать. К тому же в делегации старше меня никого не было.
Уже 20 лет меня и мою семью мучает загадка: что произошло со мной в 1980 году, почему, за что убрали меня из "ЛГ" и кто именно это сделал?
К тому моменту я уже почти 15 лет проработал первым заместителем главного редактора "Литературной газеты".
Я безвылазно сидел в маленьком кабинете - в десять раз меньшем, чем в "Вечерке", - и читал, читал полосы, оригиналы... Все проблемные, острые, дискуссионные, "опасные" статьи требовали моей визы.
Журналистская и писательская молва утверждала, что новую "ЛГ" создал я (к чему очень ревниво относился А.Б. Чаковский). Это так и не так. Сделал газету большой, свыше двухсот человек, коллектив: лучшие перья страны, виднейшие прозаики, поэты, публицисты.
Вернемся, однако, к моей загадке.
...Апрель 1980 года. Программа "Время" в самом конце показала вручение Борисом Пастуховым премий Ленинского комсомола, промелькнула и моя массивная фигура. Телефон на даче "Литгазеты" в Переделкине, где жила моя семья, стал разрываться от звонков: "Поздравляем! Желаем! С тебя причитается!..".
Мы с женой решили спрятаться от звонков, прогуляться перед сном. А дорога еще была снежной, колеи от автомобильных колес глубокие. Я шел, приплясывая. Премия Ленинского комсомола была очень почетной. Известные писатели, артисты, композиторы, дирижеры с гордостью носили звание ее лауреатов.
Внезапно нога соскользнула в автомобильную колею... Боль была резкой, острой, кое-как добрались до дачи. Вызвали "Скорую". Диагноз - перелом. На другой день в поликлинике ногу уложили в гипс, вручили костыли и отправили меня на дачу.
Началось сидение в кресле с задранной ногой. Но я потребовал, чтобы острые статьи мне привозили по-прежнему, а также сводки, планы работы, спорные оригиналы.
В субботу, кажется, 19 мая, вдруг позвонил Чаковский (до этого за все время моего сидения в гипсе не звонил ни разу): "Мне надо срочно с вами поговорить. Но чтоб без жены...". Договорились, что я доковыляю на костылях до калитки.
- Я от Зимянина, - сказал он. - Вас переводят из газеты на другую работу...
- За что? Почему?
- Зимянин сказал, что вы сами все знаете, мне ничего не объяснил. Он непреклонен.
Трое суток я не спал, анализировал, вспоминал - три ордена, звание заслуженного работника культуры России, Почетная грамота Президиума Верховного Совета РСФСР, что гарантировало персональную пенсию, прочие награды, - и вдруг...
Решил выйти на работу - в гипсе, на костылях, попытаться что-нибудь выяснить. В первый же день моего появления в редакции меня вызвал завотделом пропаганды ЦК КПСС Е.М. Тяжельников. Беседа продолжалась полтора часа. Признано целесообразным перевести меня на другую, менее видную работу. За что? Вел вредные разговоры с иностранцами. Какие, с кем? "Сами знаете..."
- Значит, я лишен политического доверия ЦК?
- Нет. Вы направляетесь в издательство "Прогресс". Это крупнейшее переводное издательство, там работают 150 иностранцев, всего почти две тысячи человек.
Никакого шумного скандала в те времена не допускали, расправлялись с неугодным без всяких объяснений.
Позвонил в секретариат Зимянина, попросил принять меня на пять минут. Через несколько мгновений секретарь сказал: "Михаил Васильевич поручил передать, что вас ожидает Стукалин".
Еще с палочкой после перелома приехал к Б.И. Стукалину, председателю Госкомиздата СССР.
- Ну что, поработаем вместе? Через неделю коллегия Госкомиздата вас утвердит...
И ни слова объяснения.
За четыре года работы в "Прогрессе" я не раз звонил Зимянину по директорской "вертушке", послал ему два письма с просьбой принять на несколько минут. Глухо...
Однажды, листая телефонный справочник правительственной АТС-2, той самой "вертушки", которая на протяжении двадцати лет стояла на моем письменном столе в Московском горкоме партии, в "Вечерке", в "Литературке", случайно наткнулся на номер Аркадия Ивановича Вольского. Я знал его еще по тем временам, когда он работал секретарем парткома ЗИЛа. В 84-м, когда я ему позвонил, он был помощником Генерального секретаря К.У. Черненко.
- Аркадий Иванович? Это Сырокомский. Вы помните меня? Примите, пожалуйста, на десять минут, очень нужно.
