– Я это слушать не могу!! И вообще, пора спать.
Они дружно пожелали друг другу приятных снов и разошлись по спальням. Оскар, лежа на своей пахнущей старым сараем софе, признался себе, что девчонка нравится ему все больше и больше. Он пытался убедить себя, будто бы это чувство сродни отцовскому. Слыша ее мягкий голосок, глядя на ее полудетское личико, невозможно удержаться и не представить себе, что они отец и дочь. Никогда раньше Оскар не жалел об отсутствии семьи и детей, а теперь вот это чувство посетило его. Старость, очевидно. Ему вдруг подумалось: вся моя жизнь есть один большой пример, как не нужно жить человеку… Калейдоскоп стран, которые он исколесил, череда пейзажей, которые ему нравились или вызывали отвращение, галерея женщин, с которыми он был, кладбище людей, которых прикончила его рука – все это показалось дурным и безобразным. Он должен был жить в тихом уютном домике с женой, растить прелестную дочку-очаровашку и заниматься чем-нибудь добрым, прекрасным… Со старческим кряхтением перевернувшись на другой бок, он рассмеялся своим мыслям. Ну прямо седой и морщинистый юноша-мечтатель! Хотя если бы все зависело только от него, то кто знает, кем он был бы сейчас. Может быть, мудрым сельским учителем или пчеловодом. Но все вокруг полетело кувырком, и эта лавина погребла под собой все благие намерения и возможности. Или нет?! Если он вдруг захочет забыть о своем прошлом и остаться здесь, с Анной. Боже, какая чепуха лезет в голову! Через год румынская армия возьмет Секешфехервар и превратит его идиллию в кладбище. А если даже венгры удержатся, то через год жизни здесь его натурализуют как гражданина и заберут в армию. Все просто. К черту глупые мысли!!!
Духота и отсутствие перспектив – вот что донимало его на следующий день. Он едва не попал в полицию, пытаясь заговорить с угрюмой хромой железнодорожницей рядом с привокзальным депо. На счастье, вынырнувший неизвестно откуда старик в синем мундире оказался взяточником и продал родную Венгрию за один единственный золотой. В другой раз, ближе к вечеру, у тротуара перед его носом остановился зеленый фургон с красным крестом. Из него выскочили два мордоворота, которые без единого слова подхватили опешившего Оскара под ручки и затолкали внутрь машины. Он подумал, что контрразведка добралась до него, но здоровяки, так же безмолвно, привязали его к лавке и облепили электродами. Пока один возился с пультом, второй несколько раз провел над обездвиженным телом какой-то штукой, похожей на маленький ручной пылесос. Через пару минут Оскара, так и не сообразившего толком, в чем дело, уже отвязали и поставили на ноги. Один из здоровяков пробормотал ему:
– У тебя больная печень. Проваливай отсюда.
– Печень? Я и сам это знал. А кто вы такие? Скорая помощь? Что вам было надо?
– Последний раз говорю: проваливай!!!
В пустом взгляде здоровяка сквозило нечто зловещее, заставившее Оскара спешно «валить», как сказали. Однако, повинуясь внутреннему импульсу, перед тем, как неловко спрыгнуть на спасительный асфальт, он поднял шторку на очках и поглядел на загадочных «санитаров» рентгеновским глазом. У обоих в глубине черепов темнели большие комки.
После того случая Оскар стал еще более осторожным, стараясь передвигаться только по подворотням и постоянно оглядываясь. И еще – он перестал закрывать свинцовую шторку на своем замечательном глазе. За следующий день «люди с испорченными головами» попадались ему весьма часто, особенно на Балатоне, где располагались правительственные здания. У многих из них имелось оружие: они были полицейскими, прибывшими на побывку солдатами, «личностями в штатском». Каждый пятый из солдат был испорчен темным комком внутри черепа. Эти ребята зачастую были трезвы, тогда как остальные поголовно еле волочили ноги. Потом Оскар подметил еще одну особенность: обладатели Камней никогда не смотрели вслед хорошеньким женщинам. Что же это такое? Болезнь? Но, как на грех, Энквисту не попался ни один нищий попрошайка с подобной аномалией. Оскар смотрел через очки прямо па тусклый диск солнца: может, это новый вид рака? Рак мозга?! Но как люди живут с такими опухолями прямо посреди вместилища разума? Нет, эти штуки не могли быть естественными образованиями, слишком равноразмерными они оказывались у разных людей.
Был только один логичный, но страшный ответ: людям вшивают в мозги эти Камни. Одному богу известно, зачем и кто. Хотя кто конкретно, Оскар сразу же понял. Неприметные машины с крестами на бортах и здоровенными детинами в экипаже, вот кто. Им нужны здоровые пациенты, лучше всего молодые, сильные, ловкие. Выходит, медицина, несмотря на всеобщий упадок науки и промышленности, смогла сделать шаг вперед за те шесть лет, пока Оскар отсутствовал в миру. Он вспомнил о своем доме посреди пустой деревни и пожалел, что вылез оттуда. Здесь явно ничего не получалось: вместо того чтобы отгадывать заданную ему загадку, он носится с придумыванием новой!
Итак, прошло три бесплодных дня. На четвертый Оскар нашел в себе смелость (или поддался чувству безысходности?) и заявился в пресс-центр правительства Республики Венгрия, Он без всякой надежды на успех просмотрел несколько официальных отчетов, наполненных фальшивым оптимизмом. Бесконечные ровные колонки мелкого шрифта вызывали отвращение к чтению, как таковому. Оскар очень быстро понял, что с него довольно, и оторвался от тупого созерцания мерцающего экрана ридера. Вместо этого он принялся разглядывать стоящую рядом женщину, которая красила губы, глядя в небольшое зеркальце. Ни в лице, ни в фигуре ничего хорошего не было, поэтому Энквист быстро заметил, что мадам бестолково тычет помадой в одно и то же место на верхней губе. Не очень опытный агент – занята слежкой и даже не думает, а не следят ли и за ней самой. Ладно, но кто объект ее внимания? Группа людей с ранцами и чемоданами – явно телевизионщики, инвалид, шаркающий полотером пластиковый пол. Не то. Ага, вот он! Парень в гавайской рубашке, шортах, с большим плоским плеером на шее и кобурой на ремне болтал с девицей в справочном окошке. Белокурые волосы, загорелая кожа, громкий голос и развязные манеры – это явно не венгр, а иностранец. Если его пасут, то он либо болван, либо ему все равно, либо он просто очень долго живет в стране. Еще раз подумав о последнем варианте, Оскар облизнул губы, как лиса, увидевшая глупого и жирного бройлерного цыпленка. Если бы он был не просто журналистом, а человеком, работающим под прикрытием журналиста, да еще находился здесь долго и при этом умел соображать, то это просто ценный клад для такого несчастного, как Энквист. Пусть он не знает всего, нужна хотя бы одна тонкая ниточка!
Не медля, Оскар вскочил и пошел к выходу. Парень не задержался надолго и вскоре тоже покинул пресс-центр. На улице он задумчиво потер мощный подбородок, закурил и поплелся вдоль по Непкёзи. Чернявая женщина, курившая до того на углу, напустила на себя безразличный вид и двинулась следом. За ней пошел Оскар. Через пару секунд из пресс-центра вышла, наконец, накрасившая губы агент № 1 и пошла за Энквистом. Некоторое время он терпел своего «хвоста», но, дождавшись удобного момента, вдруг развернулся и пошел прямо на преследовательницу, глядя ей в глаза и играя желваками. Она на мгновение опешила, потом воровато отвела взгляд и метнулась на противоположную сторону улицы. Взвизгнули тормоза, но водитель нажал их недостаточно резко. Небольшой легковой автомобиль ударил шпика в бедро; она кувыркнулась в воздухе и рухнула на мостовую. Сработало! Хотя уверенность была далека от стопроцентной. В тот же миг Оскар повернулся и продолжил преследование агента № 2. Через квартал он ускорил шаг и начал догонять женщину.
Ах, какая жалость, что в такую жару на ней нет шляпки! Из кармана Энквист достал маленькую, чуть больше спичечной, коробочку и стал нажимать кнопку на ее боку – до тех пор, пока на крошечном экранчике не появилась надпись «Sun shock» (Солнечный удар (анг.)). Догнав, наконец, агентшу, Оскар направил торец коробочки ей на ягодицу и нажал вторую кнопочку. Тонкая иголочка, смазанная ядом, воткнулась в кожу так, что жертва даже ничего не почувствовала. Через полминуты целлулоидная игла растает от жары – в ней есть специальные добавки.
