Сзади раздался звук шагов. По тропинке между деревьями, со стороны дома, крыша которого возвышалась над деревьями, показался Рогез, вспотевший, в неряшливой кожаной куртке с парой перевязей.

– Вот вы где! – воскликнул он, улыбнувшись своей обычной, робкой улыбкой. – Низгурик просил передать, что в Эрхе обнаружены солдаты, которые отказываются сдаться.

– В Эрхе? – вяло удивился Ргол. Он успел переодеться во все чистое и даже умыться. Только волосы остались грязными, кое-как уложенными в подобие прически. Постоянно морщась, князь то и дело вынимал из-за обшлага парчового халата платок и отирал им уголки губ. Несколько раз он порывался закусить один из перстней, однако вовремя останавливался. – Мне казалось, в своей неумеренной рьяности Низгурик превратил это место в сплошные развалины.

– Они закрылись в подвале, глубоко под землей, под завалами. Наверное, в тюрьме, или в каком-то похожем месте. Пара сотен человек.

– Плевать на них! – Ргол широко взмахнул платком и тут же спохватился. Приблизив руку к лицу, он внимательно осмотрел безукоризненно белую ткань – нет ли где пятнышка? – Двести человек не могут угрожать двадцати тысячам. Нужно оставить здесь небольшой гарнизон, чтобы дождаться, когда эти герои проголодаются и полезут наружу.

– Значит, мы не будем их штурмовать? – спросил Рогез. Улыбка сползла с его лица, уступив место недоуменной гримасе.

– А зачем? Эти развалины мне не нужны. Можно было бы сравнять их с землей, или даже вырыть на этом месте яму – только к чему тратить силы. Я прошу вас, мой милый Рогез, найдите генерала Орнура и передайте, чтобы он готовил обозы к немедленному выступлению. Как только павшие будут похоронены, а раненные перевязаны, мы выступим.

– Как?? Так скоро?? – от неожиданности у Рогеза даже перехватило горло. Тонко кашлянув, он кое-как продолжил: – Я думал, что войскам надо дать отдых… все слишком измотаны, и даже осознание замечательной победы не сможет придать им достаточных сил. Кроме того, потери чересчур жестоки, чтобы прямо сейчас наступать на Делеобен…

– Именно потому мы отступаем. Армия выступит не на восток, а на запад. В Белоранну.

– В Бе… Белоранну? – лицо Рогеза вытянулось, а толстые щеки заходили ходуном. – Но….

– Позже я все разъясню, – твердо прервал его Ргол. – Ступайте, дорогуша, я вас умоляю! Позже. Позже!

– Хорошо, – Рогез потупился и даже шмыгнул носом. – Я… я не волен обсуждать ваших приказов.

Круто повернувшись на каблуках, толстячок отправился прочь тем же поспешным, суетливым шагом, каким он примчался сюда.

– Не блещет сообразительностью, не так ли? – тихо спросил Перстенек, глядя на удаляющуюся сгорбленную спину. Девлик еле заметно скривился и дернул плечом – совсем как живой человек.

– Значит, это решение окончательное и бесповоротное? – скрипуче спросил мертвец, нарочито отворачиваясь от собеседника. Тот, словно бы не замечая его отстраненности, ухватил Девлика за плечо и начал говорить с жаром и убежденностью в голосе.

– Над этим я даже не ломал голову. Все предопределено, как скорый закат солнца. Я, ослепленный упрямством и победами, никак не мог осознать того, что Империя – орешек не для моих зубов. Есть шанс лишиться их, потерять это прелестное, жемчужное украшение! Нет уж, я доволен тем, чего достиг. Как ты думаешь, каков результат сегодняшней бойни?

– С первого взгляда вроде неплохой, – сказал Девлик, воскрешая в уме картины недавнего сражения. Гвардия бежала, большинство волшебников, включая императорскую дочь, погибли. Армии Закатной провинции теперь уже перестали существовать. Для нас открыт путь дальше, на восток….

– А на самом деле?? Гвардия отступила, чтобы вернуться. Мы не смогли уложить здесь и половины, а какой ценой!? – Ргол драматически возвысил голос, изогнул брови и воздел руку с непременным платком. – У моих солдат столько тяжелораненых, что я не соберу из оставшихся одной полноценной фаланги. Кочевники, сбившись в толпы по сотне-другой всадников, без оглядки удирают и их уже не остановить ни угрозами, ни подарками. Удельные князья заявили мне, что все их захватнические и грабительские амбиции удовлетворены, так что они отправляются по домам. Да и сколько их осталось? Треть от того числа, что вторглось в Энгоард! Селер ормани полегло без счета, а к тому прибавь еще убитых Земала, Бейруба и Хойраду!

– Женщина возвратится, – не преминул вставить Девлик. – Ее тело цело.

– Я знаю, что ты не способен обижаться, – проникновенно сказал Ргол, возложив на плечи Девлика на этот раз обе руки, – но все равно прости. Норг – это уже не то, что колдун при жизни. Из него что-то уходит, нечто такое, для чего не придумано слов. Это хорошо заметно для наблюдательного и умного человека. Прости, Сорген…. Ты уже совсем не такой, каким был при жизни. Ты еще силен, но уже никогда не будешь способен подняться выше, развиться, приобрести поистине величайшие знания и умения. Ах, как это грустно!

Ргол покачал головой, отчего его кудри, заботливо собранные и расчесанные назад, на затылок, рассыпались по сторонам. Он выпрямился, устремляя взор куда-то далеко на восток, словно желая угадать, какие события происходят там.

– Барвек еще вернется, и с ним снова будет не меньше пяти тысяч гвардейцев, новые волшебники, а также полки Притиана-Рубаки, закаленные в стычках с лейденцами. Мы обречены, если решимся сражаться в третий раз, поверь мне! Тсулана опустошена и больше не в силах присылать мне подкреплений. В тылах зарождается сопротивление – небольшие банды нападают на обозы и мелкие гарнизоны. Это не победа. Это – поражение! Мы…. Мы похожи на тебя, Сорген: двигаемся и говорим, но уже мертвы. Как это грустно и жестоко! Череда побед в отдельных битвах, которая привела к поражению в войне! Я вынужден признать, что на сей раз Черным не по силам сломить Белых, что бы ни думали по этому поводу Старцы. Слышишь? Так и передай им.

– Хорошо.

– А что же ты сам? Я слышал, твоя личная армия тоже понесла немалые потери.

– Люди из Вайборна привыкли сражаться ради скорейшей смерти, поэтому больше половины пали, хотя, говорят, сражались они, как демоны.

– Ты и сам выглядишь ужасно.

– Мда… будь я живым, погиб бы раза три, не меньше.

На лице Ргола быстро загорелась и погасла улыбка – грустная, мучительная, как и весь их разговор.

– Однако, я, в отличие от твоей армии, немногое потерял. Пару кусков мертвой, с запашком, плоти…. Пара мотков ниток, и все мои раны чудесным образом «затянутся». Жаль, что внутри я, как оказалось, уже изрядно подгнил. Слышишь запах?

– Что? Ах да. Я не решался сказать тебе о нем – наверное, зря?

– Мне все равно.

– Я знаю рецепт, мой дорогой, и ты должен обязательно им воспользоваться! – Ргол поспешно упрятал платок за обшлаг и, сложив ладони, стал нервно стучать пальцами друг о друга. – Правда, там говорится о том, что все внутренности нужно вынуть…. Понимаешь, там рассчитано на настоящих покойников.

– Ну и ладно. Зачем мне эти кишки? – Девлик мотнул головой, чувствуя странное, шевельнувшееся в глубине разума беспокойство от собственных слов. Словно на самом деле ему было жаль даже внутренностей, гниющих, никому не нужных, даже вредных.

– Да? Прекрасно! – Ргол притворно обрадовался. – Вот еще мазь для заживления ран….

– К чему?? Как я буду что-то "заживлять"?

– Нет, подожди! Она действует как клей… Посмотри на свое горло: ну что там сошьешь? Сплошные клочья и голые хрящи.

– Тогда давай. – Девлик взял склянку из рук Ргола, вздрогнувших от соприкосновения с пальцами мертвеца. Некоторое время Перстенек смотрел на свою руку, как будто намеревался рассмотреть там следы перекинувшейся заразы. Потом он встрепенулся и спросил:

– А какие планы у тебя?

– Я их еще не знаю. Если ты помнишь, то мое будущее – не в моей власти.

– Ах да! Как мог так сглупить! Извини.

– Не стоит. Только не забудь про тот бальзамирующий состав, ладно? Я зайду за ним, или пришлю Хака.