– Нашел чем удивить! – буркнул Земал. – Чудесами козыряй перед мальчиками, которые приезжают к тебе из соседнего города.
– Да! – поддакнул Бейруб, сурово засопев, но не забыв окинуть жадным взглядом тарелки и кубки. – Мы тут собрались не на встречу старых школьных товарищей, так что не надо учить нас дружелюбию и веселости. Есть причины для опасений… и тем более серьезные, что один из нас не будет кушать вместе с остальными, а этим остальным есть придется рядом с покойником.
– В своем ли ты уме!! – воскликнул Ргол. – Нет, Бейруб, если раньше твое сумасбродство не переходило границ, то теперь даже мое терпение готово истощиться. Я знаю, ты киваешь на Соргена – однако, пищу готовили у меня в доме, а значит, эти обвинения касаются меня. Ты готов ссориться со мной, Бейруб?
– Нет, нет, – толстяк поспешно замахал руками и опустил лицо. – Это я сказал так, к слову.
– Глупое было слово, не находишь? – Ргол зло одернул рукава и облизнул крашеные губы. Если хочешь, можешь не есть, тем более, что мои изыски вас не впечатлили… Приказать унести твои приборы?
– Н-нет! – Бейруб едва не подпрыгнул и поспешно вцепился в вилку и тарелку.
– Замечательно. Я думаю, не ошибусь, если скажу: все страхи преодолены! Кушайте, друзья! – подавая пример, Ргол подцепил двузубой вилкой кусочек ананаса и отправил его в рот. Низгурик поспешил последовать его примеру, для начала налив в кубок вина и опустошив его парой-тройкой могучих глотков. Остальные тоже принялись за обед. Лишь Девлик продолжил сидеть недвижимо, словно не слышал никаких споров и вообще не видел рядом с собой ни единой души.
Князь долго, нарочито тщательно пережевывал рыбу и цедил вино мелкими глоточками. На щеках его, обычно бледных, резко контрастировавших я черными завитками бороды, проступил легкий румянец. Из-за этого он стал выглядеть, как юная невинная девица, впервые попавшая в общество будущего супруга. Впрочем, на румянце и бледности кожи сравнение кончалось. Если раньше Ргола можно было назвать красивым, или принять за молодую женщину, нацепившую зачем-то бородку, то теперь он сильно подурнел и постарел. Лицо обрюзгло, под глазами залегли резкие тени, замаскировать которые было не под силу пудре и крему на пальмовом масле. Даже волосы, гордость Перстенька, ныне, казалось, покрылись легким налетом гадкой серой пыли и свивались в кокетливые локоны очень уж неохотно.
От прежнего Ргола, каким Сорген его увидел впервые в Стране Без Солнца шесть лет назад, остались одни глаза – темные, живые, проницательные и вгоняющие в дрожь той странной поволокой, что набегала на них временами.
– Итак, господа! – вяло сказал Ргол, когда отодвинул рыбу – хотя на тарелке у него осталось, наверное, не менее половины. – Я должен напомнить всем, что сюда мы собрались не столько на совместный обед, сколько для обсуждения насущных дел. Зима покинула нас. Как говорят знатоки этой варварской страны, если раньше можно было еще ждать от нее неожиданного возвращения, поздних холодов и снегопадов, то теперь они почти невероятны. Долгие месяцы мы бездействовали самым бесстыдным образом; сейчас пора затишья прекратится.
– Переждать зиму на месте – это была твоя идея, – проворчал Земал, проворно съевший и рыбу, и ананасы. Он макал кусочком хлеба в кубок с вином и обсасывал его, как ребенок обсасывает леденец – с причмокиванием и фырчанием.
– Ну, он же не мог воевать без лучшего дружка, – поддакнул Бейруб и бросил быстрый, вороватый взгляд на Перстенька. Ргол пронзил обоих уничтожающим взглядом, однако ничего не сказал.
– Кстати, не должен ли он объяснить нам, что с ним случилось? – вступила Хойрада, откинувшаяся назад, к упругой тканевой стене с кубков в руке. – Как стала возможна эта нелепая смерть от руки плененной женщины? Где он был потом и что ему приказали Старцы сейчас, когда он стал рабом?
– Кто ты, чтобы ждать ответов на свои вопросы? – тихо спросил Девлик, не поворачивая головы. В его голосе не было никаких оттенков – презрения, надменности, желания оскорбить… Он просто ответил на вопросы Хойрады единственным возможным способом. Рыжеволосая колдунья на мгновение вспыхнула, крепко сжав кубок крепкими пальцами, но потом, презрительно сложив губы, кивнула.
– Ах да, прости меня… Ргол. Глупо разговаривать с тупой куклой на веревочках.
– Да! – откликнулся Перстенек, слишком громко, чтобы посчитать, что претензии собеседников никак не смутили его. – Вы, почтенные чародеи, словно дети, соревнуетесь в придумывании нелепых подозрений и надуманных обид! Норг не имеет возможности отвечать на оскорбления; ему плевать на недоверие. Однако я не ошибусь, если скажу, что Старцы не станут переносить его так же безболезненно для вас…
Нахмурившись, Ргол прихлебнул вина. Остальные, насупившись, устремили взгляды в тарелки и кубки.
– Твои слова, Бейруб, снова бьют в мою сторону, хотя ты, возможно, желал бы направить их на Соргена, – продолжил Перстенек, когда наконец справился с собой. Щеки его опять побелели, а лоб разгладился. – Но я тоже предпочел бы оставить их без внимания, вот только ответ скорее необходим для того, дабы напомнить всем еще раз: мы здесь не на пикнике, посвященном моему дню рождения! Я никогда и ничего не делал по собственной прихоти, и если б вы задумались над этим, то держали бы языки за зубами. Старцы рекомендовали мне воздержаться от боевых действий зимой, и, как всегда, они были мудры. Большая часть наших войск – южане, не привыкшие к здешним холодам и снегам. Постоянное использование магии им в помощь могло серьезно подорвать наши силы и в битве оказаться решающим для поражения. К тому же, за прошедшее время Белые, против высказанных кое-кем опасений, не усилились, а ослабли. Нападение лейденцев, споры внутри аристократии, рейды наших отрядов на не захваченные еще территории – все это дало результат.
– Старцы! – недовольно сказал Земал, криво ухмыльнувшись и оглядевшись по сторонам. – Сдается мне, что наши уважаемые тармоти[5] намерены выманить Императора из стен Делеобена!
– Мысли Старцев неисповедимы, – невозмутимо пожал плечами Ргол. – Нам не следует гадать, каковы они, потому что любое намерение Старцев – это проявление Великой Необходимости.
– Эге, – снова ухмыльнулся Земал. – Вот только знать бы, а не собираются ли они самолично явиться сюда, к нам, чтобы помочь поразить этого облачного выкормыша?
– Не думаю, – ответил князь. Выпрямив спину и устремив взгляд куда-то вдаль, он гордо продолжил: – Если уж мы взялись вести эту войну, то должны быть готовы сразиться с главным противником. Каждый из вас, прибыв сюда, отлично понимал, что будет сражаться лично против Тарерика. В том случае, если будет удачлив в битвах с его приспешниками, конечно.
– И как думаешь ты, Ргол? Тебе по силам победить Императора? – вкрадчиво спросила Хойрада.
– Я не задумываюсь над этим. Когда придет час, я выступлю против него и буду сражаться изо всех сил. Кроме того, я надеюсь на вас, на вас всех! Спросите себя: готовы ли вы сражаться? Только все время помните, что именно туда, к славной последней схватке ведет путь каждого истинного следователя Великой Необходимости.
– Ну да, ну да! – поспешно закивали головами собравшиеся, все, кроме Девлика.
– Это замечательно! – воскликнул Ргол. Лицо его озарилось улыбкой, скорее зловещей, чем радостной. – Тогда я предлагаю вам задуматься и над такой проблемой: где Император Белых будет сильнее, в чистом поле, или же за стенами Делеобена, построенного, по слухам, на месте расположения колодца всемирных потоков олейз??
– Это что за вещь такая? – глуповато удивился Низгурик, уже довольно явно набравшийся вина. Учитель наградил его таким взглядом, что последний глоток, вероятно, закипел в глотке незадачливого неуча.
– Мда, ловко ты все поворачиваешь, Ргол! – сказал Бейруб. Съевши все, что стояло в пределах его досягаемости, он отодвинул тарелки и стал тыкать вилкой в столешницу. – Только все равно, ничего хорошего для нас я не вижу. Император – он ведь не дурак, чтобы покидать укромное местечко, правда? Земал про него просто так сказал, не подумавши. Так что для начала нам нужно думать, как победить его детей, Мароллу и Барвека вместе с десятью тысячами гвардейцев… а уж потом ломать голову над тем, что сделать с Тарериком, прячущимся за стенами столицы. Если, конечно, будет, что ломать.
