Беспокойство не оставляло адмирала Головко и его штабных. Они знали, что в 1940 году, вскоре после "миссии" Риббентропа в Москву, прошел Северным морским путем, с ведома Сталина и по его специальному разрешению, военный корабль под немецким флагом. Новую Землю он обогнул с севера, исследуя состояние ледовых полей и, как нетрудно было понять, решая еще какие-то свои особые задачи... Один из старейших офицеров-североморцев заметил тогда с шутливой интонацией, что немец отправился по сталинскому маршруту - это стоило шутнику жизни...
Больше никто так не шутил.
После 22 июня 1941 года "сталинский маршрут" немецкого корабля стал в советском военно-морском архиве документом высшей секретности. Считалось, что такого не было, хотя именно по этому преданному забвению маршруту искать бы и искать базы вражеских подводных лодок на своей земле...
Штурман-штрафник Скнарев так и доложил: "прочесывать" надо север Новой Земли и острова Франца Иосифа, изрезанные бухтами.
Это и подтвердилось... после войны, когда немцы передали победителям карты минных полей.
А в войну вызывал адмирала Головко в Москву Сталин: транспорты в Карском море по-прежнему подрывались, тонули, и люди гибли.
- ... Новых данных не поступало, товарищ адмирал флота, - четко отрапортовал в телефон генерал-полковник авиации Андреев.
- Вы по-прежнему считаете докладную Скнарева обоснованной? - спросил Головко после некоторого молчания.
Генерал-полковник авиации Андреев, прямой, лишенный "штабного политеса" человек, стал мокрым, хоть отжимай.
Штрафника Скнарева вели в плен. Именно в эти секунды. Что сообщат о военнопленном Скнареве через час? Как отреагирует Москва?
- Я не изменил своего отношения, - не сразу ответил он. - Но, товарищ адмирал, существует мнение, что немецкие базы на советской земле, возможно, лишь игра воображения штрафника, ищущего искупления...
Трубка не отвечала так долго, что Андреев подул в нее; затем сообщила, что в штаб ВВС флота выехал генерал-полковник береговой службы Рябов.
Иван Рябов был начальником Главного Политуправления Военно-морских сил СССР, налетал из Москвы "грозовыми" инспекциями на все действующие флоты.
Говорили, что Иван Рябов похлебал до войны тюремной похлебки, - одних, случается, это смягчает, другие - звереют. Ивана Рябова вспоминали на всех флотах со страхом и называли не иначе, как Иваном Грозным.
... - Капитан Шаталов вернулся? - спросил адмирал Головко, в заключении разговора. (Все, кто был в кабинете командующего ВВС отметили про себя, что Шаталов получил еще по звездочке на погоны.)
- Нет, не вернулся, товарищ адмирал флота. Последняя радиограмма: "взяли в коробочку". Ведут на Луостари.
- Отбить Шаталова! Всеми средствами - отбить!
- Пытаемся, товарищ адмирал флота. Но... как вам известно, все полки после шаталовской радиограммы ушли на Хебугтен и Банак. Впервые бомбим аэродромы тонными бомбами... Осталась лишь дежурная эскадрилья капитана Бурматова. Она уже в воздухе.
- Прорвется Бурматов?
- Над Луостари барраж - девяносто два "Мессершмидта", эшелонированный по высоте. Мне горько об этом докладывать, но капитану Шаталову может помочь только чудо...
Судьба долгожданного каравана союзников из американских, английских и канадских судов, с которого Москва не спускала глаз, была настолько важнее жизни и смерти одного экипажа, что адмирал флота Головко пробасил безо всяких эмоций: "Добро", и - трык - отключился штаб Кидалинского...
Командующий ВВС Андреев прикурить так и не успел. Он пододвинул микрофон и тяжело, с усилием заговорил прямым текстом, без шифровки (к чему теперь шифровальные коды!):
- Капитан Шаталов, тебя ведут в плен... Твое решение?
В ответ прозвучало неслыханное:
- Поступаю по погодным условиям, товарищ генерал-полковник авиации.
- То-есть как?!
Но Шаталов более не отвечал.
Андреев побагровел и вызвал к себе начальника штаба, а затем прокурора ВВС Северного флота. Прокурор, крупный, лысоватый полковник с большущим блокнотом в руках, явился немедля и, усевшись сбоку от стола и закинув ногу в хромовом сапоге на другую, тут же начал писать. Быстро. Безо всякой диктовки.
Начальник Особого управления доложил о себе (хотя его и не вызывали) и, каменно-невозмутимый, встал в дальнем углу, у дверного косяка.
Начальник штаба ВВС Карпович, зябнувший в своей меховой безрукавке, покосился на "особиста" и произнес, ежась, держась за сердце:
- Я же говорил, нельзя пускать штрафника в свободный полет. Тем более разведывательный... Это... это... риск, граничащий... - не договорил, с чем именно граничащий. Бормотнул только: "Бутерброд всегда... маслом вниз."
Явившийся вместе с "особистом" начальник политуправления ВВС, маленький, грузный, шумно, с присвистом дышавший полковник Суслов, обтер платком свою круглую, как арбуз, голову с детским пушком на апоплексическом затылке; с отвращением взглянул на многочисленные орденские планки начальника штаба, концы которых торчали из-под меховой безрукавки.
- Всего забрызгал слюной! - Он еще раз обтер платком лицо и голову. Лично ты, начальник штаба, дал санкцию, лично ты поверил штрафнику, а теперь брызгаешься.
Карпович, видать, осознал - чему быть, тому не миновать. Вызвал по внутренней связи начальников отделов и скомандовал им:
- Поменять все коды, все волны связи с наземной разведкой. Все расписание боевых вылетов... Все! - И обреченно опустился на стул, бормотнув свое: - Бутерброд... маслом вниз...
Прокурор строчил, не переставая; особиста словно приморозило к косяку бронированной двери.
Генерал Карпович обхватил пепельно-седую голову руками. В голосе его звучало неподдельное страдание:
- Как же так, Иван Як...
- Штрафник завел, - каменно-спокойно объяснил начальник политуправления, глядя на свои загнутые вверх носки флотских ботинок. - Он завел, штрафник. А медведюха этот, Шаталов, не опохмелился с утра, голова как чугуном налита. Вот и влипли...
Длинное породистое лицо командующего стало огненно-багровым, точно он сидел не в своем "гранитном штабе", а в кабине горящей машины.
Радист снова доложил, что Шаталов не отвечает.
- Кто у него стрелком-радистом? - Полковник Суслов проскрипел ботинками туда-сюда... - Сверхсрочник Павел Гром? А, веселый хохол! Этот - верный патриот. В руках у него пушка "ШВАК"... Разрешите, товарищ командующий?
Командующий молчал. Поглядел в сторону приоткрытой двери, прислушиваясь к чему-то. ...Наконец, кивнул.
Начальник политуправления приблизил свои губы к микрофону командующего и начал кричать:
- Стрелок-радист Павел Гром! В твоих руках мощное оружие, гвардии старшина! От имени Родины приказываю не допустить пленения экипажа. Вплоть до крайних мер. Понял, гвардии старшина?! Огонь по измене!
Радист, сидевший сбоку, переключил тумблер, и принялся повторять тусклым голосом:
- Прием!.. Прием!.. Прием!..
- Та-ак, не хочет нас слышать бывший гвардии старшина. - Начальник политуправления Суслов стукнул одним своим кулачком о другой. - Кто у Шаталова нижний стрелок?
- Убили нижнего стрелка, - пояснил штабист, стоявший "на подхвате" у полураспахнутой двери кабинета. - Посадили какого-то "технаря".
Командующий ВВС, выбросив третью спичку, наконец, заметил, что чиркает по коробке не серной головкой, а противоположным концом. Но никто не видел оплошности командующего. Генерал-полковник авиации Андреев, наконец, прикурил, обронив с яростью, относившейся явно не к тому, о чем говорил.
- Уничтожать техсостав, кто дал право?! Половина матчасти разбита, устарела, выработан моторесурс. Вы что, не знаете, сколько машин остается на земле из-за технической неисправности?!.. Нехватает воздушных стрелков? Начальник штаба, немедля послать заявку на стрелков!
- Есть, послать немедля!
Начальник политуправления вытер платком свой детский пушок и крикнул в дверь, чтоб связались со штабом пятой торпедной дивизии: кто пошел с Шаталовым нижним стрелком?
