– Тысяча демонов! – завопил он, отчаянно заикаясь. Ощущения были в точности такие, как когда он поймал руками молнию, даже хуже. Тогда его атаковал степной колдун, обладавший посредственными магическими способностями, здесь же было волшебное оружие, сделанное мастерами своего дела. Поэтому Вальдевул выпал из скрюченных пальцев Соргена. Все тело его затрясла лихорадка, руки так просто ходили ходуном… Пальцев колдун вообще больше не чувствовал.
Вот теперь пришло время удирать, причем удирать изо всех сил, без оглядки, моля судьбу об удаче. Еще один замах – и девица влепит Соргену прямо в лоб, выбьет наружу мозги. Колдун прошипел сквозь зубы:
– Вальдевул, не руби! – после этого он схватил меч левой рукой прямо за лезвие и, взбрыкнув ногами, перевалился через край крыши. Позади послышался хлесткий щелчок кнута и стон разрезанных и разбросанных по сторонам бронзовых листов. В падении Сорген слегка притормозил – но и это далось ему с великим трудом. Достигнув земли, он не удержался и сел, привалившись к стене спиной. Меч опять вывалился из непослушной руки, отчего колдун едва не заплакал. Как же так! Он беспомощен, словно ребенок, и сейчас будет убит. Будто старая корова, приведенная на бойню и безучастно смотрящая на нож, приближающийся к отвисшему горлу.
Зеленоглазая появилась на краю крыши, вглядываясь вдаль. Потом она перевела взгляд вниз и торжествующе засмеялась, раскручивая кнут. Теперь скрываться негде, а увернуться не хватит сил. Вот только сегодня смерть решила пощадить колдуна и послала ему чудесное спасение. Кнут вдруг вылетел из руки волшебницы, отправившись в полет. Его хозяйка страшно закричала, выгнулась всем своим изящным стройным телом и свалилась с крыши вниз. Высота тут была всего-то около трех сажен, но девушка врезалась в каменную дорожку головой. От удара один из ее прекрасных глаз в потоке крови выпрыгнул под ноги Соргену. Тело волшебницы забилось в агонии, совершая невероятные движения, сгибаясь пополам и скручиваясь жгутом. Потом девушка затихла. На лице ее запечатлелась жуткая гримаса смерти: черный провал рта, пугающе яркие разводы крови на щеках и лбу, месиво вместо одной глазницы. На боку, на белой полупрозрачной ткани расплывалось черное пятно. Потом ткань лопнула и наружу показалась лоснящаяся тупорылая головка, в которой Сорген не сразу признал живую стрелу Хейлы.
С неба, сопровождаемый громким шорохом, спланировал ящер, на котором сидела она сама с мечом в руке.
– Эй! – весело закричала Хейла. Лицо ее было озарено целым созвездием радостных эмоций, волосы развевались на ветру, грудь высоко вздымалась. Она было прекрасна! Сорген вяло улыбнулся в ответ – только потому, что на большее не было сил. Ящер плюхнулся рядом с трупом зеленоглазой, чтобы хозяйка могла забрать живую стрелу. – Эта сука едва не отправила тебя в войско норгов, мой милый! Ты не находишь, что мы появились очень вовремя?
Сорген послушно кивнул. Улыбка его перекосилась: отчего-то ему стало трудно дышать, да и боль во всем теле давала о себе знать. Хейле некогда было ждать, пока он соберется с силами и сможет что-то сказать. Ящер унес ее обратно, в небо; через мгновение Орзарис, перемазанный своей и чужой кровью, взлетел следом, чтобы сразиться с ней.
– Он слишком силен! – прошептал через несколько мгновений Сорген, со страдальческой гримасой наблюдавший за поединком. Он ничем не мог помочь своей подруге и только бессильно скрипел зубами. Впрочем, он может хотя бы попытаться сделать… Хоть что-то, любую мелочь, которая могла бы качнуть чашу весов. Сорген открыл кошелек с деревянными стенками и вынул дрожащей рукой шарик, немного похожий на голубиное яйцо. На четвереньках он подполз к трупу волшебницы и, обмакнув палец в ее крови, нарисовал четыре руны. Одну в виде крыльев птицы, на лбу, две овальные, на щеках, и последнюю, решетчатую, на шарике. После этого Сорген засунул его глубоко в рану волшебницы.
Тем временем Хейла парировала несколько быстрых и мощных ударов Орзариса. Казалось, белый волшебник тоже изрядно измучен битвой и ранами, хотя до состояния Соргена ему было далеко. С каждым ударом он действовал все яростнее и быстрее. Он кружил вокруг неуклюжего ящера, как шустрая собака вокруг медведя, заходил то со спины, то с брюха. Раз, второй, третий Хейле удавалось в последний момент отражать выпады сверкающей на солнце Дневной Звезды, но потом все закончилось в один момент. Сначала Орзарис, скользнув за спину колдуньи, отрубил ящеру лапу; тот с визгом задергался, едва не скинув хозяйку вниз. Возможно, это принесло пользу, потому что смертоносный удар белого прошел мимо цели, лишь оцарапав Хейле плечо. Зато после этого Орзарис, легко отбив в сторону меч противницы, раскроил ее скакуну голову. Ящер кувырнулся и рухнул сначала на крышу хибары, а оттуда скатился вниз, на землю.
Опустив меч, Орзарис, тяжело дыша, посмотрел на дело рук своих. Хейла неподвижно лежала рядом с телом ящера, наполовину придавленная его тушей. Сорген на четвереньках полз к Вальдевулу. Орзарис с тяжелым вздохом поднял над головой Дневную Звезду и накренился, намереваясь спикировать на беззащитного колдуна. Он успел лишь только двинуться в атаку, когда раздался громкий треск и хлюпанье. Останки зеленоглазой зашевелились, теряя подобие человеческого тела. Орзарис поднял измученное, грязное лицо к небу и прошептал что-то, чего Сорген не мог разобрать. В это время лоскутья прозрачного платья волшебницы разлетелись по сторонам. С земли поднялась тварь с кожей цвета свежей крови: голова ее имела форму наконечника стрелы с четырьмя острыми гранями и составляла почти половину длины полусаженного тела. Остальная его часть напоминала разжиревшую миногу, только вместо плавников по сторонам торчали длинные костяные бритвы. Еще у твари имелись здоровенные стрекозиные крылья, немедленно зажужжавшие на тоскливой, грубой ноте. С этим ревущим жужжанием чудовище немедленно бросилось в атаку. У нее не доставало мозгов бояться или хитрить – волшебное создание просто перло напролом. Орзарис спокойно ждал ее, выставив вперед меч. Очевидно, он думал, что чудовище само собой насадится ему на острие, но тут белый просчитался. Как ни тупа была тварь, на один финт ее хватило: подлетев к врагу вплотную, она вдруг подпрыгнула в воздухе, перелетела через голову волшебника, над застывшим на месте мечом, и очутилась у него за спиной. Удар острого хвоста располосовал Орзариса вдоль спины, так что его белая рубаха повисла клочьями, а жилетка просто свалилась с плеч. Весь покрытый кровью, волшебник со скорбным стоном развернулся и на этот раз поймал бестию на меч. Теперь все произошло точно так, как хотел белый с самого начала: чудовище, намеревавшееся впиться ему острой головой в грудь, само наткнулось на Дневную Звезду. Там оно затрепыхалась, как проткнутая острогой рыбина, однако, на бойцовые качества жуткое ранение никакого влияния не оказало. Несколькими мощными взмахами крыльев чудовище продвинуло свое тело по лезвию меча ближе к Орзарису. Острая голова оказалась в опасной близости от лица волшебника, но тот отвел руку далеко в сторону. Башка чудовища со скрежетом застряла в лучах гарды Дневной Звезды. Орзарис спокойно положил ладонь на дергающуюся голову, между двумя гранями, и опять что-то прокричал на языке белых. Тварь задрожала всем телом и оплыла, стекая вниз, с меча, комьями черно-красной слизи.
Этот жестокий бой закончился очень быстро, но даже этого Соргену хватило. Он поднял Вальдевул и левой рукой тщательно загнул на его рукояти плохо слушающиеся команд пальцы правой. Затем он обхватил их сверху более-менее здоровой кистью, выставил лезвие вверх и полетел из последних сил. Он стал стрелой, у которой только один шанс поразить врага: потом она падает, как бесполезная палка… Вальдевул, бывший наконечником этой стрелы, рассек воздух и вонзился в живот Орзариса, пробил его насквозь, выйдя наружу на спине, рядом с шеей. По лезвию, рукам Соргена, его груди, животу и ногам хлынули потоки крови. Орзарис обмяк и навалился на своего убийцу, сложив руки на плечи, словно хотел обнять. Вместе они стали снижаться, вернее, падать.
