Тут Сорген не смог удержаться и захохотал, уперевши руки в боки.
– Он от страха хохочет? – спросил один из карликов.
– Кто разберет этих мягких карапузов? – важно ответил ему другой. – Я уже не помню, как там у них – от страха смеются, от радости плачут, или наоборот. Наверное, так и есть, ведь он нас боится! Давайте, порвем его на кусочки!
После этой команды все три крошечных дро дружно бросились на Соргена. Средний, обладавший ножками чуть подлиннее, вырвался вперед. Как обычно, чудовища приняли облик той среды, в которой находились, то есть состояли из песка от макушки до пяток. Сорген поднял ногу повыше и со всех сил опустил ее на первого дро: тот рассыпался, как детский песочный замок. Встав на его останки, маг разметал их по округе несколькими пинками. Братец убиенного дро с писком впился в лодыжку Соргена, но прокусить голенище сапога своими мягкими зубками не смог. Правда, ему удалось повалить человека на пляж – слишком уж нетвердо тот стоял на ногах. Однако Сорген быстро дотянулся до него и ударами кулаков превратил в полудюжину куч песка, которые стали медленно ползти навстречу друг другу. Все еще лежа, колдун пяткой разбросал их по сторонам точно так же, как первого карлика-дро.
Пляж огласился заунывным тоненьким воем: последний дро улепетывал, неуклюже переваливаясь на своих коротеньких лапках и помогая себе руками, будто бы веслами. Сорген не имел ни сил, ни желания его преследовать. Поднявшись, он поглядел на песок в том месте, где впервые увидал всех трех карликов. Больно подозрительный там был бугор… Маг осторожно разгреб кучу и обнаружил свой меч. Увы, дудочки он так и не нашел.
Волны дурачились рядом, прыгая друг за другом на берег и тут же отступая обратно, но море приобрело цвет скорее стали, чем голубизны. Из-за горизонта быстро ползла серая пелена, будто бы дожидавшаяся там, когда солнце ослабнет и начнет устало клониться к закату. Над берегом пролетели несколько истошно вопящих чаек: заметив Соргена, бредущего по пляжу на запад, они стали носиться у него над головой, как преследующие вора оскорбленные хозяева украденного имущества. Иногда птицы пролетали над самой макушкой человека, обдавая его ветром, но колдун ничего не замечал. Мысли его путались от усталости и слабости, живот болел так, что, казалось, сейчас там появится дыра. За сутки, прошедшие с тех пор, как Сорген покинул палубу "Благочестивых намерений", в его желудке побывали лишь пять маленьких, мерзких на вкус устриц и один краб, для поджаривания которого пришлось потратить больше сил, чем было потом получено от крошечной порции жесткого мяса. Больших усилий стоило заставить себя передвигать ноги.
– Ну же! – шептал Сорген потрескавшимися губами. Жажда его тоже изрядно мучила. – Надо идти. Найти, где можно хоть чего-то поесть, потом как следует выспаться – и все будет в порядке. Этот берег не может быть необитаемым. Рыбачья деревушка, хижина отшельника… Нужно идти и искать. Каждый час дорог.
Он уговаривал сам себя, и за словами дикая усталость немного отступала. Ноги загребали песок, но продолжали шевелиться.
Сорген недоумевал: почему Рогез или Хейла не вызовут его? Это было бы лучшим решением… прекрасным выходом… логичным выходом… выпадом… выгулом… Ох, что за бред лезет в голову! Там песок, в точности как под подошвами пришедших в негодность сапог. Нет, не к добру это их молчание. Пускай Хейла после своего могучего морского заклинания была без сил и, к примеру, спит до сих пор, но Рогез… и еще Гуннир – или на него рассчитывать не стоит? Вот уж скользкий и мерзкий тип, от которого и помощи принимать не хочется. Пусть лучше и не вспоминает о Соргене… или все-таки не лучше? А может все гораздо проще и страшнее: эскадра не смогла отбиться от врага и сейчас их распухшие тела носят волны!? Или они захвачены в плен, обездвижены и лишены голоса, чтобы не могли колдовать. Нет, это слишком уж плохо, так что лучше о таком исходе не думать – тем более, он самый вероятный. Нет! Надо сосредоточиться на ходьбе. Впереди, далеко впереди темнели какие-то камни, торчащие из песка и из воды у берега. Перстень указал туда, как на ближайшее поселение людей. Сорген искренне надеялся добраться туда до темноты и найти там хоть какую-то помощь.
Камней было очень много – самого разного размера, формы и цветов, от черного до темно-коричневого. Самые большие были угловатыми, покрытыми трещинами глыбами размером с трех дро – настоящих, больших дро, конечно. Мелкие валялись тут и там между ними, а самые великолепные экземпляры, сточенные "в талиях", высились в воде, саженях в десяти от полосы прибоя. Впрочем, их скорее стоило назвать скалами, а не камнями. Одна из них, словно вожак в стае, была особенно велика. Ее плоскую вершину украшали несколько кривых маленьких сосен и росшая пучками серо-зеленая трава, в многочисленных выступах гнездились чайки, а крутые бока украшали дыры. Это уже остров, не иначе!
Оторвавшись от созерцания прибрежных скал, Сорген принялся огибать торчащие из песка камни. Один, другой, третий – и вдруг вода оказалась у него перед носом. Сначала он подумал, что запутался и свернул налево, но потом вгляделся внимательно. Он стоял на берегу залива… даже нет, на берегу впадающей в море реки. Мутная полоса текла точно с севера и шириной была саженей тридцать. Обрывистые кручи берега отступили прочь, а пляж резко повернул направо и раздался вширь. Камней там почти не было, да и песок вскоре кончался, превращаясь в полосу бурой глинистой почвы, поросшую редкими кустами и чахлой травой. Еще дальше к северу утесы постепенно снижались, расплывались и становились прерывистой цепочкой конических холмов. За ними даже можно было увидеть зелень леса, хотя это мог быть обман зрения… С его-то состоянием не мудрено ошибиться. Сердце Соргена, неподвластное холодному рассудку, судорожно сжалось: ему почудилось, будто он видит за холмами дубовые рощи со вкраплением красных пятен рябин. В страшной дали от родины он жил больше пяти лет и никогда его не мучила ностальгия; иная природа, другая погода, непохожие города – все оставляло равнодушным. Однако сейчас, едва увидев, или даже подумав, что увидел, такой знакомый и одновременно забытый лес, Сорген занервничал, как невеста на первой встрече с будущим мужем. Тело его стало необычно легким, а усталость переродилась в некое состояние, когда разум отделен от своей оболочки и не получает от нее никаких сигналов. Он видел себя со стороны: измученный человек, бледно-серый, как покойник, в грязных и рваных одеждах, с лихорадочным блеском во ввалившихся глазах и кривой щелью в том месте, где у обычных людей находится рот. Неравномерно шагая, качаясь и тяжело дыша, он брел к лесу и не видел, что творится под носом.
Впереди на склонах холмов теснились низкие хибары с грязными каменными стенами, а с той стороны холмов над водой возвышались мачты кораблей. На противоположном берегу стояли дома поприличнее, из огромных глиняных кирпичей красного цвета – в один и два этажа. Людей видно не было, но они должны были здесь жить, потому что ветер доносил запах дыма, а на окраинах лежали кучи свежего мусора. Именно дым вернул молодого мага к действительности. Он остановился, как вкопанный и огляделся, пытаясь сосредоточиться.
Кажется, он оказался в каком-то убогом портовом городке, на юго-восточной его окраине. Ближайшие три холма были тесно облеплены домишками, кое-как сделанными из мелких камней, с плоскими крышами из дубовых плах. Стояли они так плотно, что, свернув с кривой улочки, протиснуться между соседними домами можно было только боком. На «набережной» вместо халуп стояли длинные бараки, окруженные частоколом из небольших заостренных бревен. Еще дальше, у деревянных мостков-причалов качались на легкой волне, идущей с моря, десятки лодок и баркасов, казавшиеся в наступающих сумерках тушами морских животных, всплывших на поверхность. Среди них, как киты в стае дельфинов, затесались громады морских судов – не менее пяти штук вытянулись цепью вдоль реки. Шальной луч солнца, напоследок пробивший закрывшую небо пелену, окрасил вороньи гнезда на верхушках мачт в красный цвет; сами же корабли погружались во мрак. За ними, на другом берегу, Сорген с трудом разглядел группы точно таких же, как рядом с ним, хибар. Там тоже стояли корабли, правда, гораздо меньшие по размерам – что-то вроде парусных вельботов или мелких бригантин.
