- Н-не впутывай, говорю!

Вернувшись в Нью-Йорк, Леонид увидел в аэропорту знакомое лицо. После разговора с родичем остался неприятный осадок, а тут потеплело на душе. - О, француз, здорово!

- Я не француз, - ответил тот холодно.

- Как не француз?! - вскричал Леня-Доктор радостно

- Не у тебя ли вся французская революция в паспорте! Запамятовал, ты по имени Жорес, Марат или Дантон?

- Шарлотта Корде, -ответил тот, засмеявшись -Ну, Жорес, Жорес!

- А я что говорю! Куда летишь, Жорес.'

- Куда мне лететь? Родителей вызвал в Штаты. Вон они, -показал он на двух стариков у горы чемоданов.

- А чего не сразу взял? С собой...

- Решил, устроюсь, тогда уж...

- Ну, и как? Устроился?

Худющее измученное лицо Жореса потемнело, и Леонид больше ни о чем не спрашивал. Достал из портмоне свою нарядную, с виньетками визитную карочку.

- Жорес! Мы с тобой вместе рванули в Новый Свет. Значит, вроде как братья. Звони. Сука буду, если не помогу... Бывай, брат!

...Жорес отвез родителей в снятую для них квартиру, внес чемоданы, крикнул дочек, которые с визгом кинулись к бабушке. Пошел к дверям.

- Папаня, опаздываю на работу, - бросил он на ходу- Кем взяли?-поинтересовался папаня. экономистом?- И засмеялся: - Разрушили советскую экономику, теперь разрушите американскую?! Я привез тебе твой "рашен компьютер"-деревянные счеты. Говорят, здесь ценится "антик"...

- Будь здоров, старый иронист! - И бегом по замусоренной лестнице.

Пытается завести свой облезлый "стейшн-ваген". Рядом, на обтерханном сиденье, лежит книга на английском "WORDPERFEKT". В багажнике, за стеклом, ведро, малярная кисть. Сверху кабины лестница, укрепленная веревкой. Видно, никакой работой Жорес не пренебрегал.

Машина мчит сквозь зимний город, въезжает в железные ворота Нью-Иоркского порта.

Нью-Джерси. Терминал, в котором разгружаются танкеры со всего света.

- Сорри! - бросает он боссу, оглянувшемуся в его сторону. И садится за свой компьютер, работает споро, профессионально.

К нему подходит босс.

- Ты о кей, Жорес! Я тебе доверяю отчет для налогового управления. Вторичная проверка. Нужен свежий глаз.

Ночь. В доме все спят. В стекла барабанит дождь. Жорес сутулится за стареньким компьютером, листает учебники, постигает технику оформления грузов. Скрипят полы, Жорес, спрашивает, не оборачиваясь:

- Папаня, опять заскрипел?

- Гнилая весна в Нью-Йорке, ревматическая... Всего изломало... Достается, вижу, тебе, Жора. Вкалываешь, как на галерах.

- Это тебе, папаня, не социализм строить. На чужом горбу...

...Снова на терминале. Жорес заканчивает годовой отчет. Последние подсчеты. Выясняется: доход терминала за год - миллиард двести миллионов. Следовательно, налога придется заплатить шестьсот миллионов долларов. Жорес не верит самому себе, пересчитывает итоговые суммы снова. Откидывается на спинку стула.

- О, господи, шестьсот миллионов долларов! - У него такое цущение, будто его по голове бревном ударили. Открывает балконную дверь. Выходит на свежий океанский ветер. Вечереет.

С балкона весь порт как на ладони. Плещет вода с рыжими нефтяная пятнами. Гудки. Сирены. У одного из причалов швартуется гигантский танкер под флагом Арабских Эмиратов. У другого - идет перекачка горючего из танкера поменьше в бензовозы. Бензовозы один за другим исчезают в воротах. Зажигаются вечерние огни. Он смотрит, как завороженный, на эту картину, кажется, любуется ею. А губы его шепчут:

- Шестьсот миллионов?! Кошке под хвост?! За так! ..

Это же обсуждает группка приятелей Жореса, некогда встречавшая его в аэропорту. Они в русском клубе, в кафе. Жорес уединяется с ними, живо, отчаянно жестикулируя, спорит. До нас доносится стоном: - Шестьсот миллионов?!

Видно, ошеломила бывших советских людей эта немыслимая для них астрономическая цифра. Возникают различные предложения.

Вадя-"Интеллигент" страшноватый, с плоским дегенеративным лицом, повторяет:

- .Надо отломить от краюхи, положить на любой счет, до которого затем можно дотянуться.

Жорес восклицает:

- Ты что. Интеллигент?! Опять за свое? Ты же поклялся - "завязал"? За кого меня принимаешь?! Я за всю жизнь и чужой копейки не взял...

Старик Меир Гуревич, бывший подпольный "цеховик", произносит мечтательно-сладко, со стоном:

- О-ох, открыть бы собственную керосиновую фирму импорт-экспорт.

- Красота! - иронизирует Интеллигент. - Лайсенс, дающий право заниматься импортом бензина, стоит миллион долларов. Подаришь на бедность?

Бывший офицер Савелий Петров бросил угрюмо

...- Противен этот детский крик на лужайке. Вы все откуда явились? Из института благородных девиц? Мечтатели-дилетанты. "За кого меня принимаешь?" Тьфу! Вы прибыли в Новый Свет. Тут - либо живи, либо иди принимай касторку. Хотите знать мое мнение? Надо брать быка за рога. Искать пути к итальянцам. К их знаменитому Мазури. Так, мол, и так, хотим открыть свою фирму. Не пособите?

- К мафии?! - испуганно восклицает Жорес - К мафии -никогда! Нас утопят, как щенков... Да идите вы все к черту с вашими делишками!

- А без них мы как муха в стакане воды, - мрачно подытожил Вадя-Интеллигент. - Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Жорес Савицкий об этом и слышать не хочет до тех пор, пока... босс не сообщает ему об увольнении.

- Ты о'кей, Жорес. Но есть на это место кандидатура без тяжелого русского акцента. Не смог отстоять тебя, сорри!

Как назло, в тот день и "фордик" Жореса пострелял-пострелял своим "вечным" мотором, да и затих окончательно. Все к одному... Жорес вылез из кабины мертвого "фордика", отвернулся от сослуживцев. Долго так стоял, лицом к океану, чтоб никто не видел его слез...

Услышав, что Жорес отныне "безлошадный", немедля примчал "подпольщик" Меир Гуревич.

...-Ты что, своим детям враг? - уличает он Жореса. - Жить на жалованье? Как говорят в Одессе, хватит только на "кострУлю".

Утром он пригнал Жоресу свой старенький "фиат".

...-Тебе работу искать, Жорес. Без машины -труба. У меня две, не беспокойся.

Вечером Наталья, жена Жореса, встречает мужа радостным воск:лицaниeм::

- Меир привез акулу!

Кроме огромной замороженной севрюги, которую домашние Жореса приняли за акулу, старик Гуревич притащил полкило балыка в промасленной бумаге, куклу с закрывающимися глазами и пятьсот долларов.

Денег Жорес не взял. Заботливость старика насторожила его, показалась подозрительной.

- Что-то он от меня хочет, Сперматозоид чертов! Не дай Бог, вляпаешься в его очередную авантюру!

... В маленьком "фиате" рядом с ним Меир.

Жореса прорвало: - Что ты о нас так печешься? Ты нам кто... отец, брат?

- Я еврей и ты еврей.

...- Знаю я эти песни! Родные дедовские. Весь мир поделен на евреев и гоев...

Меир вздохнул тяжело: -Ничего ты не знаешь, парень. И знать не можешь. Не сидел...

Жорес от неожиданности даже затормозил:

- Так это тебя лагерь возвысил? Вывел аж в евреи. Нечто свежее в иудаизме. Ах ты, Змей-Гуревич! Новое светило! Рамбам! Гиллель!.. То-то ты кипы не снимаешь... Ну, не обижайся, пока, вон, красный светофор, открывай мне глаза. Меир вздохнул тяжко:

- Двое детей у человека, а в башке одни шуточки.

- Какие шуточки! Хочешь, специально на плазу заеду, на минуту-другую.

И действительно свернул на огромную стоянку, пытался затиснуться в автомобильный табун. Нет места. Ни одного.

- Америка чертова! - Жорес выругался. Помчал дальше. - Ну, если всерьез, то ладно... - смягчился Меир.

- Лежу, значит, на верхней полке в "Столыпине", прицепленном к скорому Москва-Куйбышев.

Их машина мчит в эту минуту по Бруклинскому мосту, разворачивается на многоэтажной американской развилке, вдали в дымке торчит, как угрожающий палец, небоскреб Торгового центра. - В Ярославле.. заскрипел вагон! пополнение. Старик с котомкой, несколько молодых урок. Слышу сквозь дрему: "Давай у этого еврея отнимем котомку, там, видно, есть что пожрать". Я молодой был, крепкий. Как шугану урок.