Начался бой. Газдрубал с кирасирами опрокинул римских всадников, выслал отряд на помощь нумидийцам, которые вели бой с римскими всадниками левого крыла, и заставил и здесь римскую конницу бежать и предоставить легионы их участи. Главная же масса конницы Газдрубала бросилась на тыл римской фаланги и заставила сначала повернуться назад задние шеренги триариев, а потом остановиться и всю фалангу.
На фронте, после короткого боя легковооруженных, римляне решительно атаковали галлов и испанцев, нанесли им большие потери и заставили карфагенский центр попятиться. Личное присутствие здесь Ганнибала удержало галлов от разрыва фронта и бегства. В решительную минуту, под влиянием удара с тыла, римская фаланга остановилась.
Остановка фаланги означала ее гибель. С флангов ударили африканцы, легковооруженные и конница метали с тыла дротики и стрелы. Только крайние шеренги окруженной толпы римских легионеров могли действовать оружием - задние были способны при атаке увеличить натиск, а при остановке фаланги представляли только мишени для летящих камней, дротиков и стрел. Почувствовав победу, энергично теснили повсюду карфагенские наемники; чем теснее сталпливались римляне, тем труднее было им действовать оружием, и положение их становилось безысходнее. После длительного побоища 48 тысяч римлян было убито, 6 тысяч взято в плен, немногие пробились; из остатков 16 легионов римлянам удалось сформировать только 2 легиона. Карфагеняне потеряли около 5700 убитыми и много ранеными; потери легли преимущественно на центр - одних галлов было убито 4000.
Ганнибал решился, располагая вдвое слабейшей пехотой, на маневр охвата обоих неприятельских флангов, на окружение врага. Канны представляют бессмертный пример необыденного сражения, стремящегося к полному уничтожению врага. Маневр был связан с риском - слабому карфагенскому центру приходилось выдерживать всю тяжесть боя до выхода конницы в тыл и удара на фланги.
Римляне были беззащитны против тактики Ганнибала. Если бы у них были выделены крупные части, стоявшие под командой ответственных начальников, которые могли бы быть повернуты на три стороны, покуда в четвертую сторону ломила их фаланга, они. могли бы вырвать у Ганнибала победу. Но в римской милиции не было ни тактических единиц, способных к самостоятельному маневрированию, ни подготовленных частных начальников. Все 16 легионов стояли рядом и представляли одну массу, неспособную к расчлененному маневру. Милиция способна была выполнять только одну схему простой атаки и являлась легкой добычей тактически обученной, возглавляемой опытными генералами, профессиональной армии Ганнибала.
Линейная тактика Сципиона Африканского. Сражение под Каннами едва не взорвало основы римского государства, едва не вызвало общего его распада. В течение 14 лет после него римляне не осмеливались в чистом поле встречаться с карфагенянами. Но за эти 14 лет римская милиция постепенно получила качества и закал постоянной армии, стала маневроспособной. Каждый год Рим формировал из юношей по два легиона - таким образом, деление в глубину по возрастам утратило смысл. Начальники совершенствовались, особенно под влиянием гениального организатора, которого выдвинул Рим - Сципиона Африканского{37}. Последний постиг тайну тактического превосходства карфагенян и стремился расчленить римский боевой порядок, сделать отдельные части его способными к самостоятельному маневру. Манипулы по 3 объединились в когорты{38} - своего рода батальон; сначала он представлял административную единицу в 500-600 бойцов, затем начал представлять отдельную тактическую единицу, способную к самостоятельному маневрированию. Так как в легионе утратилось деление по возрастам, то гастаты, принципы и триарии получили одинаковую боеспособность. Сципион значительно увеличил дистанцию между манипулами гастатов и принципов. Принципы Сципиона Африканского представляли уже не только задние шеренги фаланги, имеющие исключительную задачу - затыкать щели между манипулами гастатов, а вторую линию боевого порядка. Между Каннами и Замой произошла эволюция задачи принципов - от простой поддержки к линии. Линией называется часть боевого порядка, способная к самостоятельному маневрированию. Цели по условиям расположения второй линии в затылок и вблизи первой линии вторая линия не имеет еще полностью характера общего резерва, располагающегося совершенно независимо от перволинейных войск, то все же переход от фаланги к построению в несколько линий представлял эволюцию, захватывавшую большую часть пути к созданию боевого порядка с независимым общим резервом.
Если щели между римскими манипулами требовали высшей дисциплины и доверия к авторитету начальников, которых не было в греческой фаланге, то линейное построение предъявляло к психологии солдата еще более повышенные требования.
В первоначальном построении легиона гастаты наступали, испытывая почти физическое давление принципов, следовавших в нескольких шагах сзади. Теперь, чтобы обеспечить линии принципов известную свободу маневра, ее приходилось вести в 200-300 шагах дистанции от гастатов. Гастаты должны были втягиваться в упорный рукопашный бой, не чувствуя непосредственно за собой поддержки. Натиск мог не ослабеть только при повышенном сознании солдат, что находящиеся в нескольких стах шагах позади части будут во время подведены к нужному месту опытными и авторитетными начальниками. Такого сознания и доверия к авторитету начальника в римской милиции еще не было, но оно оказалось налицо в армии Сципиона Африканского.
Эта тактическая эволюция римского легиона оказалась возможной лишь при условии утраты им многих существенных качеств республиканской милиции. Римский милиционер, оставаясь десятки ,лет в строю, перерождался в профессионального солдата, утрачивал свои гражданские чувства, свое преклонение перед законом, стремился к добыче; начали поступать жалобы от обижаемого им гражданского населения, даже у себя на родине. И по мере того, как авторитет закона тускнел, у римского солдата нарождался другой авторитет - авторитет его вождя, которого через 150 лет он провозгласил императором. Уже о Сципионе Африканском в римском сенате Фабий Кунктатор произнес пророческие слова: "он поддерживает дисциплину в армии в стиле монарха".
Римский сенат должен был бы или оставаться при старых формах командования и образования вооруженной силы, и в таком случае отказаться от окончательной победы над Карфагеном и завоевания всего мира, или же принести в жертву идее победы конституционные гарантии и организовать вооруженную силу, исключительно руководясь требованиями военного дела. Римский сенат встал на второй путь. Он увидел, что немыслимо противопоставлять Ганнибалу двух бургомистров, хороших республиканцев, но детей в полководческом искусстве. Тогда Рим начал избирать на должности консулов, не стесняясь требуемыми конституцией промежутками, одних и тех же известных осторожностью и военными знаниями лиц{39}. Затем Рим шагнул дальше и дал военачальникам, слишком молодым и не имевшим политического ценза, чтобы быть избранными консулами, консульские права. Когда Сципион с римской армией высадился в Африке, консульские полномочия были утверждены за ним не на год, а пока это будет требоваться военной обстановкой - бессрочно. Эта политика позволила Риму победить Карфаген и уже при следующем поколении завоевать Македонию и Сирию и, таким образом, создать остов всемирного государства, но через полтораста лет привела к империи.
Сражение при Заме. Сципион с армией, воспитанной уже в духе линейной тактики, одержавшей успехи на Пиринейском полуострове{40}, сосредоточился в Сицилии, еще повысил занятиями и маневрами боевую подготовку своих войск{41} и высадился в 205 г. на африканском берегу близ Карфагена. Осадить Карфаген Сципион был не в силах, но ему удалось вмешаться в нумидийские дела, взять в плен шейха, являвшегося опорой карфагенского влияния, и создать перевес его противнику Массиниссе, который взялся помогать Риму.
Осенью 203 г. до Р. X. Ганнибал с остатками своей -армии был отозван из Италии на защиту Карфагена. В Африку Ганнибал прибыл с хорошим пехотным кадром, но почти без конницы. Прежде всего он приступил к переустройству своей армии, на что потребовалось до 9 месяцев. Армия формировалась, дабы избежать вмешательства гражданской власти, не в самом Карфагене, а в небольшом приморском городке Хадруметуме, в 150 верстах южнее.
