- Жалость - непозволительная роскошь для императора! Я сохранил Юлу жизнь, единственному из рода Антониев, испытав жалость к младенцу! Я воспитывал его, как собственного сына, не препятствовал его браку с моей племянницей Марцеллой, предполагая, приблизить его еще более к себе и приобрел злейшего врага! - Октавиан поднялся и молча прошелся по кабинету, Что ты предлагаешь? - наконец, спросил он, подойдя к Кальпурию вплотную.
- Я предлагаю отправить Лентулу короткую записку, - он передал пергаментный свиток, который давно держал на готове, императору.
" Дорогой Лентул! Приглашаю тебя прибыть в ближайшую пятницу на ужин, но перед тем, советую хорошо припомнить все, сказанное тобой за последнее время, чтоб не тратить усилий на это за дружеской трапезой. Август Октавиан!"
- Я согласен. Отправь эту записку, - сказал император, сразу оценивший ее содержание. Лентул будет перепуган и ему придется каяться, а остальные поймут, что императору известно об их застольях и о том, что на них произносится. Это повергнет их в панику, и каждый начнет подозревать каждого в измене.
Дом Николая располагался в богатом районе Рима - Карины. Аристократический квартал, в котором проживали сенаторы, жрецы, высшая римская знать. Район занимал обширное пространство между Палатинским и Эсквилинским холмами, утопал в роскошных садах и отличался благоустроенностью. Знаменитый водопровод, на который потратил столько энергии упрямый Агриппа, первым делом был проведен, именно, сюда. К тому же, район находился недалеко от императорского дворца, здания Капитолия, Форума и храма Юпитера Капиталийского, что создавало удобство для обиталей Карин, предпочитающих не забираться, лишний раз, в сомнительные и неприглядные закоулки Рима.
Переполненный народом город тяжело дышал, медленно двигался, конвульсивно дергаясь, гримасничая и издавая протяжные стоны. Узкие улочки напряженно вмещали разноцветную толпу. Начали возводить трехэтажные каменные дома, которые моментально забивались людом сверх всякой меры. Отсутствие канализации, мусорные отходы и перенаселенность порождали эпидемии. Трупы свозились за Тибр.
Только крайняя нужда могла заставить римского патриция свернуть носилки в эти места, о приближении которых догадывались заранее, по нестерпимому зловонию. В самом оживленном районе Рима, районе Субуры, где торговали, веселились, играли в азартные игры, пили и находили женщину на ночь, знатные римляне не появлялись никогда. Покупки совершались в торговом квартале Велабра между Капитолием и Палатинским дворцом. В месте, где оборванец мог объявиться с единственной целью - украсть что-нибудь. Без туго набитого мешочка денег, здесь, и правда, нечего было появляться. Цены были такими, что, нередко, и среднему римлянину приходилось возвращаться домой ни с чем, несмотря на азартный торг, приемами которого владели все покупатели. Но еще искусней, обычно, оказывались продавцы.
Николай жил один, не считая десятка, прислуживаюших ему, рабов. Наука и служба при дворце, которую можно было бы назвать и приятным времяпровождением, отнимали все его время, почти, не оставляя его на женщин. Октавиан, однажды, заговорил о его одиночестве и о том, что ему, было бы неплохо, жениться. Даже, пообещал, лично, все устроить.
- Государь! Жизнь коротка и нам, без того, отпущено мало времени, чтоб успеть исполнить, рожденные в нас, замыслы. Женщина украдет мое время и станет для меня врагом. Зачем добровольно заводить врага в собственном доме?
Николай, по-прежнему, поддерживал связи с Иродом, но из них давно выветрился тот смысл, который иудейский царь закладывал в самом начале и который, был бы, для него желательным. С мыслями, о какой-либо, агентурной деятельности, направленной против Рима, а значит, против Октавиана, Николай расстался в тот самый момент, как только понял, почувствовал, что никогда не встречал человека, который бы был ему ближе по духу, по настроениям и убеждениям, чем император. Не ощущал он себя больше и посланником Ирода, не отказываясь, впрочем, от такого официального статуса и продолжая выполнять обязанности, соответствующие этому положению. Они не противоречили его целям. Николай использовал свою должность и делал все для того, чтоб сохранить и укрепить единое пространство Римской Империи и ее провинцию Иудею.
Самое любопытное, однако, было то, что он перестал ощущать себя иудеем. Свободный дух римлянина был ближе его натуре, и он впустил его в себя, как желанного гостя и, постепенно, сроднился с ним до такой степени, что и сам превратился в римлянина. А после того, как Николай закончил свой труд "Жизнеописание", посвященный императору, его римское гражданство было оформлено по закону. Ирод прислал поздравление по этому поводу, в котором не было ни одного намека на недовольство. Наоборот, он хвалил Николая за труды и советовал взяться за описание всех выдающихся римлян. Здесь, можно было бы усмотреть тайное стремление Ирода отвлечь внимание своего посланника от личности императора, о котором он, конечно, был уже наслышан и, которое, вызывало в нем чувство ревности. Но все это мало заботило Николая. Он думал о Великой Империи, о едином огромном пространстве, единство которого, позволяло бы, несмотря на всю разность народов, создавать грандиозные проекты и осуществлять их. Он мечтал объединить и перемешать все лучшее, чего достигли народы - уменье обрабатывать поля и возделывать сады, уменье выделывать кожу и ковать железо, разводить скот. Он мечтал сосредоточить все достижения научной мысли в одном месте и, разумеется, таким местом, мог бы, стать только центр мира - Рим. Он видел одно препятствие для осуществления этих планов - религиозные различия! И понимал: не преодолев этих препятствий, его мечтам не суждено сбыться. Снова и снова, он возвращался мыслями к этой теме. В беспокойной голове, как в пчелином улье, шла беспрерывная работа. Он чувствовал, что приблизился к решению на расстояние одного локтя и испытывал потребность "опробовать" свои выводы, но помнил о данном, самому себе, обещании и продолжал терпеливо ждать.
И, вот сегодня, вдруг, мелькнула надежда!
