Я тоже села – в переносном смысле этого слова, потому что разговор происходил во время прогулки по парку и до ближайшей скамейки было далеко. Конечно, я знала, что браки заключают по самым разным причинам, но о такой слышала впервые. Много позже я поняла, что это было просто особенностью характера Андрея: плыть по течению, коль скоро он в него угодил. Но вот изменить направление движения или выбрать другое течение его было практически невозможно заставить. Пассивное упрямство или упоение ролью жертвы? Не знаю до сих пор.
Не могу сказать, чтобы я влюбилась, скорее сработала старая, добрая «ловушка одиночества». После того, как Андрей и Павел помогли мне выбраться из крайне неприятной ситуации, я, естественно, испытывала к Андрею чувство благодарности. Но, кроме того, в ходе избавления из ситуации, я потеряла двух самых близких друзей, Марину и Володю, мужа и жену. Мой единственный сын и наследник учился за границей, а последняя близкая подруга Галина была слишком занята работой, чтобы мы могли часто общаться.
Так что неторопливые ухаживания Андрея, его письма, его звонки и наши встречи-прогулки оставались на тот момент единственной панацеей от одиночества. И то, что в конце концов мы стали любовниками, было более чем закономерно: я сдалась после магической фразы-пароля «Я люблю тебя», произнесенной как-то не слишком поздним осенним вечером, когда непогода вынудила нас остаться у меня дома.
Полгода мы встречались время от времени, когда у Андрея выпадали свободные часы. Он не оставался у меня ночевать, я практически не могла позвонить ему по собственной инициативе, хотя все номера телефонов – и домашний, и служебный, и мобильный у меня были. Но помимо этого у меня еще был дурной характер: я считала, что звонить самой – это, во-первых, навязываться, а во-вторых, я могу тем самым поставить человека в неловкое положение. Формально он был женат или по-настоящему, но он не был свободен. И я все чаще крутилась вечерами без сна, размышляя о том, что же произошло с нами за отчетный, так сказать, период.
Если быть предельно честной, то ответ был элементарный: ничего. Ничего, кроме того, что я попала в категорию женщин, которая называется «у нее кто-то есть». Ситуация, которая определяется очень меткой старинной поговоркой: «на кота широко, на собаку узко». Моя знакомая гадалка Алина, с которой мы время от времени довольно долго и откровенно болтаем по телефону, вообще относила такие отношения в совершенно иную категорию, нежели отношения любовника и любовницы. Любовник – это тот, кто выводит даму в свет, дарит подарки и всячески спонсирует. А если приходит иногда в гости на несколько часов, причем иногда с пустыми руками, то таких Алина определяла коротким и емким словом, приводить которое не буду из цензурных соображений.
Забавно, но начало наших отношений никаким боком не походило на начало романа. Мы познакомились вроде бы случайно, в заведении «для избранных» под названием «Клуб любителей детектива». То есть избранность определялось исключительно любовью к данному жанру, а еще тем, что клуб был не слишком многим известен за пределами столицы. Случайность же, как известно, родная сестра закономерности: мы не могли не познакомиться, ибо Андрей искал этого знакомства. Точнее, должен был со мной познакомиться и стать вхожим в дом. По долгу службы.
А служил мой нынешний, как сейчас модно говорить, бой-френд, всего-навсего в органах государственной безопасности. И я ему была нужна исключительно в качестве средства приближения к подозреваемому в измене Родине человеку. По совместительству этот человек, Володя, был одним из моих близких друзей, равно как и его жена Марина.
Знакомство состоялось, но практически в тот же вечер стало ясно, что меня нужно не столько использовать как помощника (пусть и втемную), сколько обеспечивать уже мою личную безопасность. Поскольку Володя за короткий промежуток времени успел отправить на тот свет трех человек, включая двух своих жен – бывшую и нынешнюю, а также соучастника в шпионской деятельности. Я же волей случая оказалась обладательницей компрометирующей его информации, да еще жертвой квартирных махинаций его соучастника, который в случае разоблачения автоматически тянул за собой и партнера по шпионскому бизнесу. Фактически я была обречена, но…
Должна сказать, что наши органы оказались на высоте: меня спасли, хотя и в последний момент. Володя избежал тюрьмы и суда только потому, что совершил побег, но побег довольно неудачный: разбился на угнанной им машине, не успев добраться до спасительного аэропорта Шереметьево. Так что с одной стороны, все кончилось хорошо, и не просто хорошо, а даже очень: мой единственный сын стал богатым наследником, ибо все, что успел скопить к этому времени Володя, по завещанию отходило к нему. С другой стороны, гибель человека – это всегда гибель человека, кем бы он ни был, а Володя был для меня не просто близким другом… Но это все уже в далеком прошлом.
Конечно, не обошлось без помощи Андрея и его друга и начальника Павла, которые как-то замяли всю эту историю и не допустили конфискации имущества. Разумеется, в какой-то степени это было противозаконно, но… Речь шла о благополучии моего ребенка, поэтому я, разумеется, приняла все с благодарностью, не испытывая абсолютно никаких угрызений совести. Государство у нас и так богатое. Тому, кто на моем месте поступил бы иначе, разрешаю бросить в меня булыжник поувесистее.
Альке, моему сыну, досталась однокомнатная квартира Володи и шикарный загородный дом. Ни то, ни другое ему особенно не было нужно: он учился в английском университете, там у него были блестящие перспективы и возвращаться на Родину он в обозримом будущем не собирался, благо унаследовал еще и очень неплохой счет в швейцарском банке. Володя всегда был очень трудолюбив, всегда много зарабатывал и очень удачно размещал свои доходы.
Своих детей у них с Мариной не было, а к моему сыну он относился с большой теплотой и даже нежностью. Возможно, потому, что я любила Володю со студенческих лет, потому, что он был моим первым мужчиной и потому, что Алька по необъяснимым генетическим причудам был во многом похож не на своего фактического отца, а на Володю. Не физически, а какими-то неуловимыми чертами характера и повадками.
Например, он почти мгновенно обменял доставшуюся ему в наследство однокомнатную квартиру на какую-то «студию» в пригороде Лондона, и меня поставил в известность уже постфактум. Сначала я слегка обиделась, а потом подумала, что это в высшей степени глупо – обижаться на то, что у собственного сына имеется деловая сметка, напрочь отсутствующая у его родителей.
Так элегантно провернуть такое дело, как международный обмен, мог только Володя, царствие ему небесное. Занятно, но мне порой его отчаянно не хватало, возможно, я даже продолжала его любить. Человека, который едва не отправил меня на тот свет… Правильно сказал Лермонтов: «Странная вещь – сердце человеческое вообще и женское – в особенности».
Загородным домом мы с Алькой распорядились просто: сдали в аренду. Точнее, распорядился Алька, а я была только исполнителем, но зато получила за это очень неплохое долгосрочное обеспечение. Три тысячи долларов в месяц, тридцать шесть тысяч долларов в год: я могла перестать надрываться на сдельной работе переводчика детективов и стать респектабельным штатным редактором в том же издательстве. Два присутственных дня в неделю, двести пятьдесят долларов в месяц, норма редактирования просто смешная – четыре книги в год.
Было только одно «но»: арендовал у нас дом Павел, который давно мечтал поселиться за городом. А единственным условием, которое поставил Алька было то, что сторожем при этом доме должен быть только его собственный отец, на тот момент безработный. При доме была сторожка: коттедж из комнаты с верандой, но со всеми удобствами.
С одной стороны, мне было глубоко наплевать, где будет жить и кем работать мой бывший супруг. Но поскольку Андрей достаточно регулярно навещал своего друга, и почти всегда брал меня с собой, я оказалась вынужденной минимум раз в неделю сталкиваться с Иваном, чего мне вовсе не хотелось. Но Алька любил своего отца и мне пришлось спрятать свои эмоции подальше и смириться со сложившейся ситуацией. Хотя она со всех сторон была несколько странной.
