VII
Что будет, то будет, что будет, то будет, а будет то, что бог даст.
Богдан Хмелъпицпий
Медленно открыл незнакомый рыцарь бледное лицо свое и пал без чувств к ногам изумленной Минны, пал от изнеможения и первого удара.
- Эдвин! - воскликнула Минна.
- Купец! - закричали дамы и рыцари, и ропотное волнение разлилось по собранию.
- Такая наглость стоит наказания… Эта обида заслуживает месть! раздавалось отовсюду, и рыцари, дворяне, шварценгейптеры хлынули на ристалище.
- Выбросьте вон, прибейте, убейте этого самозванца! - кричали рыцари. - Он не наш.
- Он будет наш! - возражали шварценгейптеры, стеснясь в кружок около бесчувственного Эдвина. - Мы не дадим тронуть его волоском…
- Кто не даст? Кто не позволит? Кто? Не по нашей ли милости впущены вы в круг рыцарский? - шумели дворяне.
- Не из милости, а по праву.
- Кто дал права, тот может и взять их.
- Вы их продали нам, а не дарили. Мы такие же господа, как и вы, в Ревеле, который не раз уже выкупали своим золотом и спасали своею кровью.
- Старые песни, старые сказки!.. Храбрость ваша качается на весовой стрелке, а честь, как обстриженный червонец, очень упала в цене…
- Гром и буря! Мы напечатаем на лбах ваших такие монеты, что век не износите штемпеля…
- Аршинники, разбойники! - летело навстречу друг другу, и обе стороны пышали боем, когда венденский фогт фон Дельвиг вскочил на перила и громовым голосом говорил:
- Дворяне и рыцари! вот следствие пашей доброты! Когда бы не позволили мы шварценгейптерам и первым гражданам мешаться с нами, этот купчишка не стоптал бы нашего собрата и преимуществ Ордена, не обидел бы в лице Унгерна нас всех. Но пусть прошлое будет нам уроком для переду. Да будет же отныне и навсегда запрещено всем без изъятия, не носящим звания рыцаря или дворянина, въезжать за турнирную решетку.
- Да будет, да будет, - загремели дворяне и рыцари, и герольды под звуком труб возгласили, что никто, кроме дворян и рыцарей, не может отныне ломать с ними копья в турнире.
- Так мы сломим их в битве! - зашумели обиженные таким исключением шварценгейптеры, обнажая мечи.
- А! коли так, бейте черноголовых! - закричали рыцари.
- Рубите пустоголовых! - восклицали шварценгейптеры, кидаясь к ним навстречу, и вмиг мечи запрыгали по латам и бой завязался.
Вопли женщин, клятвы противников, громы оружия огласили воздух. Теснота умножала тревогу, конные и пешие, латники и невооруженные, бойцы и миротворцы смешались, и все орудия от рук до копий были в деле. Обиженное самолюбие и неуклонная гордость подстрекали сражающихся, вино и гнев ослепляли всех, ожесточение росло. Напрасно гермейстер просил, уговаривал, повелевал; напрасно, крича и топая ногами, бросил свой жезл, даже шляпу и мантию на ристалище в знак закрытия турнира, - никто не слушал, никто не замечал его. Наконец усталость сделала то, чего не могли совершить ни моления жен, ни приказы старших. Обе стороны склонились на увещания доброго бургомистра Фегезака, и противники разошлись, грозя друг другу мечами и взорами. Опустелое побоище усеяно было перьями и шпорами, рыцарскими и дамскими украшениями. К счастью, теснота помешала дальнему убийству, ибо сражение превратилось в борьбу; говорят, немногие заплатили яшз-нию за эту игрушку.
Эдвин все еще лежал в смертном обмороке от сильного ушиба и бури чувств. Подле него на коленях стояла прелестная Минна, забыв весь мир для любезного и ничему не внимая, кроме чуть слышного биения его пульса; Лонциус, ухаживая на Эдвином, уговаривал беснующегося Буртнека, который всем тогда известным светом клялся, что он не отдаст Эдвину дочери, хотя он и остался победителем.
- Но ваше слово, барон, ваше рыцарское слово!
- Но мои предки, г. доктор, мои предки! Лучше не сдержать слова, чтобы поддержать имя. Коротко сказать, Эдвин очень высоко задумал; я вовек не выдам Минны за человека без славного имени.
- Зато с доброю славою.
- За человека, у которого родословная в счетной книге, у которого нет герба.
- У него их тысячи, барон, и все на золотом поле.
- Хоть весь он рассыпься червонцами, - я не соглашусь раздвоить [Ecarteler - геральдическое выражение. (Примеч. автора.)] свой щит с вывескою.
- Вспомните, барон, что Эдвин кровью выручил вам отнятое Унгерном, неужели за великодушие заплатите вы неблагодарностию?
- Добродетель - не титул…
- Мы производим его в командоры шварценгейпте-ров! - гордо возразили старшины сего сословия. - Он заслужил это достоинство храбростию.
- Слышите ли?.. - сказал доктор. - Это почти рыцарское достоинство!
- Батюшка, - вскричала, наконец, Минна, будто вдохновенная, - он оживает, мой Эдвин оживает. Простите, - продолжала она, обливая грудь отца горькими слезами, - я люблю Эдвина, я не могу жить без него… В руке моей вольны вы, но мое сердце навечно принадлежит Эдвину.
Казалось, она истощила все силы души и тела, чтобы выговорить слова сии, и, сказав их, как лилия, поникла головою и без чувств опустилась на плечо отца.
Это тронуло Буртнека более всех доводов. В гербе его не было сердца, но оно билось в груди отеческой. С нежною заботливостью поддерживая дочь левою рукою, он веял над ней перьями шляпы, хотел поцелуем призвать в нее жизнь, и даже слеза блеснула на непривычной к тому реснице.
Между тем добрый Лонциус наступал на него сильнее и сильнее:
- Он богат, прекрасен, командор и храбр; это пресечет злые языки… Неужели вы хотите уморить дочь и лишить счастья друга, изменив слову? Притом же любовь дочери вашей известна всему городу…
- Дай мне подумать хоть день, хоть час…
- Вы никогда не выдумаете лучше того, что говорит вам сердце… Итак, Эдвин зять ваш?
- Зять и сын… Эдвин и Минна, милые дети мои, пробудитесь для новой жизни!
Светел и радостен скакал с турнира Эдвин подле колесницы невесты своей, не сводя с нее глаз и поминутно целуя ее руку.
Спускаясь с Блоксберга, им встретился Доннербац в полном вооружении и с копьем в руке…
- Куда едешь, любезный Доннербац? - спросил Буртнек.
- На турнир, - отвечал тот, протирая глаза.
- Ты проспал его… Поедем-ка лучше ко мпе на свадьбу, - с усмешкою сказал Эдвин.
- На твою свадьбу, - неужели с фрейлейн Минною?.. Не сон ли это?
- Дай бог не просыпаться от такого счастливого сна!
Шумно промчался поезд мимо, - и Доннербац долго стоял на улице с отверстым ртом от удивления.
КОММЕНТАРИИ
Ревельский турнир. Впервые - в альманахе “Полярная звезда”, 1825 год, за подписью: А. Бестужев.
Стр. 124. Звон колоколов с Олая… - Церковь св. Олая является памятником древнегерманского зодчества в Прибалтике. Впервые упоминается в 1267 г.
…кружева Арахны - to есть паутина. В “Метаморфозах” Овидия упоминается героиня Арахнея, искусная рукодельница, дерзнувшая вызвать Афину на состязание в ткачестве и превращенная ею за это в паука.
Стр. 126. Брандскугелъ (не м.) - зажигательное ядро.
Греческий огонь - зажигательные снаряды.
Кираса (ф р.) - металлические латы, надевавшиеся на спину и грудь для защиты от ударов холодным оружием.
Стр. 127. …под Маголъмом, под Псковом… под Нарвою! - Имеются в виду сражения с русскими войсками в 1501 - 1502 гг.
Стр. 128. Орвиетан - особый эликсир от всех болезней, названный по имени лекаря Фероата из Орвието; впоследствии - назва-пие всякого шарлатанского лекарства.
Паладин (ф р.) - в средние века - рыцарь из свиты короля.
Стр. 129. Рыцарь Икскуль - владетель поместья Резенберга; за жестокость со своими вассалами и убийство одного из них был казнен жителями Ревеля в 1535 г.
Ратсгер (нем.) - член совета магистрата.
Стр. 131. Шпензер (нем.) - род одежды.
Стр. 135. Риттергауз (и е м.) - рыцарский дом в Ревеле (Тал-дине) на Вышхоре; перед ним в старину происходили рыцарские турниры.
Фрез (фр.) - высокий плотный воротник.
Герольд (нем.) - вестник, глашатай; распорядитель на рыцарских турнирах.
