С. М. ЭЙЗЕНШТЕЙН
Отец часто рассказывал о Сергее Михайловиче Эйзенштейне. Несмотря на свою огромную популярность, в жизни он оставался веселым, простым и остроумным человеком. Отец вспоминал, что в Алма-Ате во время съемок фильма "Иван Грозный", в огромном павильоне, где были выстроены интерьеры московского Успенского собора, за декорациями периодически раздавались взрывы хохота. Сергей Михайлович заинтересовался и пошел посмотреть, в чем там дело. Оказывается, Николай Крючков, который снимался в соседнем павильоне в одном из "боевых киносборников", рассказывает осветителям какие-то очень смешные истории. Эйзенштейн тоже хотел послушать, но, увидев его, рассказчик замахал руками:
- Ты интеллигент и ничего в этом не поймешь. Ты иди отсюда!
Сергей Михайлович усмехнулся, пожал плечами и отошел.
Удивленные свидетели происшедшего стали возбужденно обсуждать случившееся. Как это? Молодой актер обращается на "ты" к выдающемуся художнику, одному из корифеев кинематографической культуры?..
Эйзенштейн тут же успокоил расстроенных коллег:
- Да что вы! Я на Колю совсем не обижаюсь, ведь для него "вы" - это когда много, а "ты" - это когда один!
Один из ассистентов оператора в съемочной группе Эйзенштейна был страстным любителем разных значков и в большом количестве прикреплял их к своему костюму.
Увидев обилие оных на одежде своего сотрудника, Сергей Михайлович с укоризной спросил:
- Где же ты, голубчик, так в значках вывалялся?
На всю жизнь оскорбил Сергея Михайловича бывший в 30-е годы председателем комитета по кинематографии Борис Шумяцкий. Он тайно, без разрешения великого мастера, показал черновой, еще не смонтированный материал фильма "Бежин луг" самому Сталину. 28 дублей: на экране катилась какая-то грязная бочка, бесконечно повторялись одни и те же планы пейзажи, портреты и т. п.
В Кремле эта демонстрация была воспринята как издевательство. Фильм "Бежин луг" был запрещен, и к нему применили высшую меру наказания - даже негативы картины были смыты. В результате такой провокации Сергей Михайлович в самый расцвет своей творческой жизни на несколько лет был отлучен от кинематографа. С тех пор замечание Эйзенштейна "дуракам полработы не показывают" стало у кинематографистов крылатой фразой.
Перед выходом на экраны 2-й серии "Ивана Грозного" (в 45-м году) отцу зачем-то нужно было встретиться с Сергеем Михайловичем. Вероятно, меня некуда было деть, и он взял меня с собой на Мосфильмовскую, где жил Эйзенштейн.
Как только мы вошли в прихожую его квартиры, он сразу же предложил:
- Сережа! В туалет, в туалет...
- Да зачем же, Сергей Михайлович?
- Так нужно! Скорее!
Отец подчинился и сразу же, смеясь, вернулся обратно.
Оказывается, в знак протеста против отвратительного поступка Шумяцкого Сергей Михайлович вмонтировал его фотографию в унитаз своего туалета.
Так художник рассчитался с министром.
С. А. МАРТИНСОН
Среди коллег отца я вспоминаю, конечно, и Сергея Александровича Мартинсона. "Прирожденный эксцентрик... Настоящая мейерхольдовская школа!" - писала о нем Вера Марецкая.
Сергей Александрович звал отца на французский манер - "ля Серж". Они много работали вместе на эстраде, и, когда в 40-е годы у отца не было эстрадной ставки, Сергей Александрович предложил ему свою. Так он некоторое время и оплачивался по официальной "мартинсоновской" ставке.
На эстраде Сергей Александрович был король! Он, поклонник знаменитого французского киноактера и шансонье Мориса Шевалье, всегда выступал в канотье, великолепно исполнял французские песенки, в частности "Мари Мезон", заканчивал номер канканом и озорным трехпалым свистом. Отвечая на овации зрителей, Сергей Александрович раскланивался и благодарил: "Большое русское... мэрси!" Театралы 30-х годов на всю жизнь запомнили его знаменитый "Танец американского матроса" - уникальную пластическую миниатюру в одном из спектаклей Театра Мейерхольда. Этот номер длился всего 30 секунд и заканчивался плевком через всю сцену. А это не забывается.
Сергей Александрович был неординарным артистом. Ему была присуща острая, условная, актерская манера игры. Он оказывался всегда неожиданным.
В 1975 году с группой артистов мы были приглашены на празднование юбилея республики Калмыкия в город Элисту. Почему-то так случилось, что телевизор был только в моем номере. И Сергей Александрович пришел ко мне пить чай. Стали смотреть программу "Время" - оказалось, что в этот день исполнилось 70 лет со дня революции 1905 года. Мартинсон некоторое время смотрел хронику, затем фыркнул и заявил:
- Это было все не так.
- А как? - удивился я.
- Не так...- повторил Сергеи Александрович.- Я же все это видел. В тот день в Петрограде развели мосты, и отец оказался на другой стороне Невы. Стреляли... Мы думали, он погиб, и обошли с мамой все морги в поисках тела. К счастью, через два дня восстановили порядок и отец вернулся домой.
Сергей Александрович родился в самом конце XIX века, в 1899 году, а в 1913, когда отмечалось 300-летие дома Романовых, он был уже гимназистом. На благотворительном базаре в честь юбилея он купил у самой Матильды Кшесинской за 10 копеек букетик незабудок. Великая балерина сделала для гимназиста скидку. "А вообще-то букетики продавались даже по 100 рублей",добавил он.
Рассказывал Сергей Александрович и о великолепном шествии по Невскому царской кареты, запряженной "цугом" десятками прекрасных породистых лошадей одной масти. Каждая лошадь была подкована серебряной подковой на один гвоздик - подковы отрывались и доставались "на счастье" пришедшим на этот грандиозный праздник. Но гимназисту Мартинсону, как он ни суетился, ни одна подкова не досталась.
В 70-е годы театр был на гастролях в Рязани. Конечно, поехали в Константиново к С. А. Есенину. Директор мемориального центра говорил о великом поэте, о его близких, друзьях. Неожиданно вступил в разговор Сергей Александрович и рассказал о своих встречах с поэтом в литературном кафе "Стойло Пегаса", на квартире у Зинаиды Николаевны Райх, с которой играл во многих спектаклях Театра Мейерхольда и куда приходил Есенин навестить своих детей Костю и Таню. Рассказывал о похоронах Есенина, как у гроба его "Зинаида плакала, как белуга". От него я узнал, что знаменитое стихотворение "Письмо к женщине" посвящено Зинаиде Райх, а строка "живете вы с серьезным, умным мужем" относится ко второму мужу Зинаиды Николаевны Всеволоду Мейерхольду. Работники есенинского музея были настолько поражены, что даже не сообразили записать рассказ на магнитофон, о чем потом очень жалели.
Память, знания, жизненный опыт Сергея Александровича были уникальны. Он рассказал, как уходил из любимого Театра Мейерхольда. Ему срочно нужно было выехать на съемку, а из театра не отпускают. Он совершенно случайно узнает, что "мастер" решил ставить "Гамлета", а роль принца Датского собирается играть Зинаида Райх, как когда-то это делала великая Сара Бернар.
Сергей Александрович пошел к Мейерхольду и сказал, что у него есть заявка на роль в новом спектакле: "Если Зинаида Николаевна будет играть Гамлета, то я хотел бы сыграть Офелию!.."
Разразился бурный скандал, и Мартинсон уехал на съемку.
После смерти отца Сергей Александрович часто звонил нам домой, приглашал в гости, но в суете и за работой удавалось встречаться только на гастролях.
В последние годы он был очень одинок. Мечтал поехать в Америку, навестить дочь Аню и внучек. Просил меня помочь: сходить с ним в ОВИР в качестве председателя профкома. Документы у него были оформлены, но визу не давали.
- Почему? - спросил я полковника, который не выпускал Сергея Александровича.
- А вдруг он там помрет? Вы знаете, сколько стоит перевезти гроб?..
Сергей Александрович был ошарашен бестактностью чиновника.
- Я не собираюсь умирать.
Но визу так и не получил.
Многие считали его скуповатым, но, как мне кажется, деньги, заработанные тяжким трудом, оправдывают бережливость. Он отличался великолепным здоровьем. В гастролях на юге, когда играли по три концерта в день при жаре в 30 градусов, у него было давление, как у космонавта. Но однажды в Евпатории утром перед нашей гостиницей остановилась машина "скорой помощи", на носилках вынесли Сергея Александровича. Его сопровождал наш рабочий сцены, который помогал ему делать в магазине покупки. Рабочий громко говорил:
