- Я в этих делах тупой, как валенок, - миролюбиво признался Смирнов. - Объясни товарищу популярно, а не ругайся.
- Ты пойми, что те двадцать-двадцать пять процентов, за которыми приезжал Курдюмов, это живые миллионы в валюте, да что я, миллиарды! - для начала Алик ударил астрономическими цифрами и, добившись эффекта (Смирнов изумленно оглянулся на него), приступил к изложению в подробностях: - Да будет тебе известно, тупица, экспорт оружия, вооружений вообще, дело строжайшим образом контролируемое не только нашими козлами - военными, но и рядом серьезных организаций, включая ООН. Поэтому на каждую партию имеется официально фиксируемая лицензия. Экспортные госзаказы, выполнявшиеся Генкиным заводом, вероятнее всего шли нашим братьям в освобождающиеся от колониального гнета африканские и азиатские страны в счет долгосрочных кредитов, то есть, по сути дела, бесплатно. Вместе с этими, госзаказными поставками, в порты уходила Курдюмовская часть. Все вместе, как единое целое, грузилось на пароходы по одной лицензии заметь, по одной! - направлялось к покупателям. Там с пароходов выгружалось по заранее строго оговоренным накладным точное количество изделий, а Курдюмовская часть оставалась на борту.
- Ну, и куда она девалась? - перебив, проявил наконец интерес Смирнов.
- Я полагаю, что где-нибудь в открытом море к пароходу подходило суденышко, с которого на наш борт прыгал скромный господин и вручал уполномоченному товарищу документы о переводе солидной суммы на определенный счет в швейцарском банке. После чего начиналась бойкая перегрузка изделий с парохода на суденышко.
- Кто же, по-твоему, покупатели? - спросил Смирнов.
- Не трудно догадаться, Саня. Из Мишиного рассказа следует, что по госзаказу они отправляли изделия в полном комплекте: "земля-земля", "земля-воздух", "воздух-земля", "воздух-воздух", то есть вооружение как для пехоты, так и для воздушных сил. А Курдюмовская часть обычно состояла только из ракет "земля-земля" и "земля-воздух". Следовательно, формирования, которым предназначался Курдюмовский груз, не имели стабильной базы, аэродромов, например. Значит, эти формирования не являются государственными. Естественный вывод: оружие предназначалось мятежникам - повстанцам, партизанам, террористам.
- А ты недаром свой журналистский хлеб жрешь, - с уважением сказал Смирнов. - Умный ты, аналитик чертов!
- Стараемся, - самоуверенно согласился с его словами Алик. - Ты только представь, Саня, всю меру их безнравственности, цинизма, подлости, демагогии!
- Чего кипятишься-то? Я про них все понял уже года два, почитай, тому назад. А ты, я думаю, и того раньше.
- Кипячусь я, Саня, оттого, что вольно или невольно - не важно, десятилетиями подыгрывал им в их играх. И как про какую-нибудь мерзость узнаю, сразу же один вопрос: кого винить - их? себя?
- Обязательно кого-нибудь винить, - почему-то обиделся Смирнов, жить надо по-новому начинать как можно быстрей.
- Нам не начинать, завершать пора, Саня. Помирать скоро.
- Будто я не знаю. Только вот какая штука: не верю я, что когда-нибудь помру.
17
После приема пищи довольно долго глазел на нарядную публику "Макдоналдса". Сюда ходили, как в театр. Надоело. Встал и вышел. Уже вовсю горела неоновая реклама: здесь огненная буква "М" - не метро, "Макдоналдс", на той стороне бульвара золотое загадочное слово "Самсунг". Малость поглазел и тут. На уверенных, в таких же куртках, как и он, молодых людей, которые, сбившись в кучки, деловито обсуждали что-то, на вальяжных, лениво прогуливающихся девиц, на бойких торговцев жвачкой, презервативами, пивом, газетами. Все, находящиеся здесь совершенно отчетливо представляли, в чем смысл жизни. А он не представлял.
Сырцов перешел бульвар и поплелся по Тверской. Магазин "Рыба". Заглянул в "Рыбу". За двадцать пять рублей купил баночку лососины от того, что баночка была маленькая и залезала в карман. У книжного магазина под землей пересек улицу и пошел в обратную сторону. В переулке светилась скромная вывеска ресторан "Центральный". Очереди не было. Неизвестно зачем - сыт был до тошноты - открыл тяжелую дверь.
- Спецобслуживание! - зашумел швейцар, но узнал и, сделал вид, что обрадовался: - Георгий Николаевич! Давненько, давненько нас не навещали!
Сырцов кивнул швейцару и по ступенькам поднялся в зал. Знакомый официант мигом устроил место за столиком для своих. У колонны. Чтобы как-нибудь оправдать свое появление в этой точке общепита, заказал сто пятьдесят коньяка, зеленый салатик и бутылку "пепси". Без желания убирал все это, не интересуясь энергично отдыхавшими людьми. Расплатился и удалился к чертовой матери.
В дырке, над которой была надпись "Пицца-хат" неизвестно зачем приобрел пиццу в красивой круглой коробке, а в киоске уже закрывавшегося Елисеева бутылку "Наполеона".
Еще раз пересек Тверскую под землей и направился к машине.
Бережно устроил коробку и бутылку на заднем сидении, сел к рулю и включил зажигание. Приборная доска давала уютный, как от торшера с абажуром, теплый и успокаивающий свет. Захотелось домой, к торшеру. Послать все к черту, и домой. Так и решил было - домой, но у Университетского сделал поворот налево, потом направо и у нового цирка налево. Поставил "семерку" на стоянку, вышел, отошел подальше, чтобы лучше видно было. В окнах на одиннадцатом этаже горел свет. На кухне и в гостиной. Дома уже.
На стоянке посторонних машин не было. Сырцов, не таясь, вошел в подъезд. Но на всякий случай, проверился, как обычно. Спускаясь с двенадцатого на одиннадцатый, учуял станный запах. Поначалу не понял, что это, но потом понял все. Запах газа шел от горошкинской двери. Приник ухом к замочной скважине, прислушался. Тишина, тишина.
Кинулся к дверям ближайших соседей и жал, жал на звонок. Звонок был старомодный, верещал, как зарезанный поросенок.
- Что, что надо? - спросил из-за двери старушечий голос.
- У вас на площадке сильный запах газа! - прокричал Сырцов.
- Это не у нас, - ответила старуха, - соседям звоните.
И зашлепала вглубь квартиры, тупая курица, - слышно было. В следующую дверь Сырцов и звонил и ногой барабанил.
- Вы что, спятили? - угрожающе поинтересовался молодой интеллигентный баритон.
