Дмитрий Леонтьевич предпочел плену смерть геройскую, достойную советского воздушного богатыря. Из глубокого пикирования он свечой взвился в поднебесье, выполнил безукоризненный ранверсман и устремил свою покалеченную, но еще грозную машину на вражеский самолет. Он ударил прямо по пилотской кабине. Мощный взрыв потряс окрестности...

Семнадцатая победа Дмитрия Калараша стала последней. Родина-мать обессмертила его имя. 13 декабря 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР подполковнику Дмитрию Леонтьевичу Каларашу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Его фамилия навечно занесена в списки авиационной части, где он служил.

...Воздушные схватки становились все ожесточеннее. Немецкое командование, судя по показаниям пленных, еще несколько дней назад не верившее в появление на этом участке фронта новых, совершенно неизвестных русских истребителей, теперь изменило свое мнение. Боевые потери росли, фашисты приняли контрмеры.

Ранним утром со стороны только что выглянувшего солнца появились восемнадцать немецких бомбардировщиков. С бреющего полета они сбросили серии осколочных бомб на наш аэродром. Запылало несколько самолетов. Начали взрываться горящие боеприпасы.

Но что поделаешь? Война не бывает без жертв. Хороня убитых, мы, живые, роняли скупые солдатские слезы и клялись нещадно мстить, мстить и мстить!

Приходилось быть постоянно начеку. Напряжение возросло невероятно. Тревожно поспав два-три часа, летчики снова устремлялись в необъятные просторы неба. Кабины самолетов постепенно превращались и в место отдыха. Даже пищу дежурные летчики принимали не вылезая из боевых машин. Взлетали чаще всего прямо с замаскированных стоянок. Не хотелось тратить драгоценное время.

Победителей воздушных боев в полку становилось все больше. Воспроизведу скупые, но весьма убедительные строки фронтового документа - дневника боевых действий 402 иап, хранящегося в архиве Министерства обороны. "

6.7.41 года в 7.00 капитан Прошаков Афанасий Григорьевич в районе Великие Луки сбил До-215. 7.7.41 года в 15.00 в районе Невель старшим лейтенантом М. С. Чуносовым сбит Ме-110, а капитанами Прошаковым А. Г. и Бахчиванджи Г. Я. самолет Ю-88. В упомянутом бою самолет М. С. Чуносова получил несколько пулевых пробоин. Старший лейтенант - замечательный воздушный боец. Редко проходит день, чтобы Чуносов не вел воздушного боя, который обычно заканчивается его победой. Так, 8 июля, он в 10.30 в районе Великие Луки сбил Ме-110, а в 14,00, ведя бой с Ю-88, сбил последний, но сам в результате полученных повреждений совершил вынужденную посадку возле деревни Лешня (район станции Пустошка).

10 июля над районом Невель-городок в 10.00 лейтенант Кожевников К. Ф. и капитан Бахчиванджи Г. Я. сбили Хе-126. Старший лейтенант Чуносов в 16.00 в районе Невель сбил До-215, но в результате этого боя получил легкое ранение в голову. Летчик произвел вынужденную посадку в районе Поречье, откуда эвакуирован на аэродром".

В дневнике дважды упоминается капитан Прошаков. Пожалуй, это был самый бесстрашный летчик нашего полка в те первые дни войны. Вспоминается такой случай. Командующий воздушной армией генерал-майор авиации И. П. Антошин приказал нам уничтожить в районе деревни Рощица вражеский привязной аэростат, корректирующий артиллерийский огонь. В это время мы базировались уже на аэродроме в Великих Луках.

Вызвал я к себе Афанасия Григорьевича, познакомил с приказом командующего и говорю:

- Командиром группы назначаю вас. Сколько вам потребуется самолетов для выполнения задания?

- Один, - отвечает он вполне серьезно.

- Как так? - удивляюсь. - Аэростат наверняка прикрывают истребители.

- Возможно, и прикрывают, товарищ командир. Только на такое дело одному идти надежнее.

Логика довольно оригинальная! С каких это пор одному стало сподручнее воевать? Правда, однажды Прошаков уже доказал это. На Идрицком аэродроме прямо-таки вытребовал у меня разрешение одному вылететь ночью "на встречу" с немецким бомбардировщиком, назойливо барражировавшим над нашими головами. Вылетел и сбил. Произвел посадку при свете фары своего самолета. После этого фашисты потеряли охоту бросать ночами бомбы в районе нашего аэродрома.

Сейчас опять хочет лететь один. И упорно доказывает свою правоту:

- Группой понесем потери и от истребителей и от зенитчиков. А я пойду сверху, со стороны солнца. Спикирую на аэростат, подожгу и на форсаже - до дому. Расчет на неожиданность. В бой с "мессерами", конечно, ввязываться не стану. На форсаже уйду от них спокойно. Даю честное слово, товарищ командир.

Доводы веские, логичные. Соглашаюсь.

Минут через пятнадцать мы увидели вдали пылающий факелом немецкий аэростат. А еще через десять минут сияющий Афоня, так обычно звали мы Прошакова, докладывал:

- Задание, товарищ командир, выполнено. Самолет и летчик готовы к новому вылету.

...Полк воевал уже полмесяца. Из боя все чаще возвращались самолеты с такими повреждениями, которые инженер-полковник Лазарев и его помощники не могли устранить в полевых условиях. Группа летчиков убыла за материальной частью. А я читаю и перечитываю телефонограмму - немедленно явиться в Москву. Лазарев наскоро латает кем-то брошенный на Великолукском аэродроме У-2. Сдаю полк Константину Афанасьевичу Груздеву. Жму руку комиссару Сергею Федоровичу Пономареву. Крепко сдружились мы с ним за эти несколько фронтовых дней. Кадровый политработник, волевой и исключительно чуткий человек, он был душой и совестью полка.

Прочихался наспех подрегулированный мотор - и воздушный вездеход, пробежав по полю, не спеша полез в небо. Делаю прощальный круг над аэродромом. Сердце вещает - расстаюсь навсегда. Но почему меня отзывают? Недовольны моей работой?..

* * *

Тяжело, очень тяжело расставаться с теми, с кем тебя накрепко связали жаркие воздушные бои, победы и утраты, - со своим родным полком. Какие бы задачи я ни выполнял, какие бы должности ни занимал во время войны, постоянно с тревогой и радостью следил за боевым путем однополчан. Даже тогда, когда там уже не оставалось ни одного знакомого человека.

Наш 402-й истребительный авиаполк особого назначения прошел славный боевой путь. Считаю долгом охарактеризовать его хотя бы вкратце.

22 июля 1941 года, после пополнения материальной частью, полк, возглавляемый майором Груздевым, влился в 57-ю смешанную авиадивизию, действовавшую на Северо-Западном фронте. В ее составе он боролся с немецкой авиацией, прикрывавшей наступление своих войск на направлении Новгород, Старая Русса.

Зимой 1941/42 года полк вел боевую работу по прикрытию наземных войск Северо-Западного фронта, осуществлявших окружение 16-й немецкой армии в районе Старой Руссы. Затем в составе 239 иад прикрывал наши части, действовавшие по уничтожению демянской группировки противника. Командиром полка тогда стал подполковник И. П. Лысенко.

10 февраля 1943 года полк (им командовал теперь майор Владимир Васильевич Попков) вошел в состав 265-й истребительной авиадивизии 3-го истребительного авиакорпуса резерва Ставки Верховного Главнокомандования. 18 апреля перебазировался на Северо-Кавказский фронт, где сопровождал штурмовиков и бомбардировщиков, прикрывал свои войска, ликвидировавшие неприятельский плацдарм на Таманском полуострове. В. В. Попков погиб 29 апреля. Командование 402 иап принял майор Дмитрий Ефимович Николаенков.

3 июня 1943 года полк в составе 3-го авиакорпуса перелетел на аэродромный узел Липецк для пополнения летным составом и материальной частью. Там в связи с подготовкой к боевым действиям в ночных условиях в командование полком вступил майор Алексей Устинович Еремин, имевший богатый опыт ночных полетов.

Быстро овладев ночными полетами, 402 иап перебазировался на Южный фронт. С 1 сентября по 1 января 1944 года он днем и ночью прикрывал войска, которые, полностью освободив Донбасс, прорвали укрепленную оборону противника на реке Молочная, вышли после освобождения Мелитополя к устью Днепра и блокировали немецкую группировку войск в Крыму.